Соотношение сил на участке прорыва группы Гилленшмидта: русские — 14 400 штыков и 6526 сабель против 27 500 штыков и 9700 сабель. Поэтому в 4-й кавалерийский корпус к моменту наступления передали 3-ю Кавказскую казачью дивизию и 7-ю кавалерийскую дивизию. Также сюда же был переброшен 46-й армейский корпус, южнее которого находился 5-й кавалерийский корпус. Как видим, русские не имели решительного перевеса в силах и средствах, чтобы конница смогла бы прорвать неприятельскую оборону.
Необходимо сказать несколько слов о создании группировки. Еще на совещании командармов в Волочиске 5 апреля главкоюз ген. А.А. Брусилов указал (правда, последним пунктом в обширном списке указаний): «В прорыв, образовавшийся после атаки, надлежит пускать конницу, не считаясь с потерями, и направить ее в глубокий тыл противника, где конница найдет широкое поле для использования своих боевых качеств при действиях массами»[296]. 15 апреля командарм-8 представил генералу Брусилову оперативный план атаки 8-й армии. Согласно этому плану правый фланг армии должен был обеспечивать атаку по центру на Луцк, оставаясь в стороне от общего наступления. Главкоюз остался недоволен тем, что 4-й кавалерийский корпус останется вне участия в наступлении, и потому, как говорилось выше, усилил корпус еще двумя кавалерийскими дивизиями. А для поддержки сюда же был направлен 46-й армейский корпус. Затем к группе Гилленшмидта был подтянут и 5-й кавалерийский корпус.
Следует отметить, что удар конной массой на Ковель должен был проводиться по приказу Ставки. То есть, саботируя надлежащую организацию прорыва на данном участке, штаб 8-й армии пролонгировал не Брусилова, а Ставку. Так, директива начальника штаба Верховного Главнокомандующего ген. М.В. Алексеева от 18 мая гласила:
«…10. Дабы при благоприятных условиях использовать успех 8-й армии и развить действия сильным конным отрядом в направлении на Ковель, Западному фронту временно передать в состав 4-го кавалерийского корпуса 3-ю Кавказскую кавалерийскую дивизию и спешно перебросить еще одну кавалерийскую дивизию в район Высоцка — Городище на Горыни.
11. Главкоюзу полезно изыскать способы усиления этого конного отряда еще одной конной дивизией из войск своего фронта. Разработка действий этого отряда возлагается на Юго-Западный фронт, ибо самые действия должны развиваться в полное взаимодействии с задачей 8-й армии»[297].
Таким образом, передав в группу Гилленшмидта те войска, что предназначались штабом 8-й армии для пассивного обеспечения главного удара (46-й армейский и 5-й кавалерийский корпуса), штаб фронта вынуждал ген. А.М. Каледина и его помощников озаботиться организацией удара конницей на Ковель. Другой вопрос, что такой удар вряд ли мог удаться. Но ведь Брусилов пытался сделать хоть что-нибудь, чтобы использовать в наступлении конницу, а Каледин вовсе отказывался от ее использования. Непонятно поэтому, почему в наше время виновником неудачи Сарненской группы объявляется исключительно генерал Брусилов. Хуже всего было то, что кавалерийские начальники — и Гилленшмидт, и Вельяшев — сочувствовали Каледину, а не Брусилову, разделяя мысль о пассивной задаче для кавалерийских корпусов.
В качестве первоочередной цели 4-му кавкорпусу было поставлено: «…прорваться в общем направлении на Ковель с целью разгромить тыл противника, уничтожая его запасы, склады, железные дороги, внося беспорядок в его тыл, и тем способствовать продвижению 8-й армии и большему разгрому живой силы противника». Казалось бы, куда уж яснее? Однако высшими штабами забывалось, что только пехота — хорошая пехота — при поддержке мощной артиллерии может пробить оборону врага, а уже потом туда бросается кавалерия. Участник войны справедливо писал: «При прорыве укрепленной полосы противника конница сосредоточивается сзади и выжидает результаты атаки своей пехоты. Когда последней пройдены вторая и третья линии укреплений, когда противник принужден обратиться к маневру, конница атакующего стремительно бросается вперед на образовавшиеся фланги и тыл, помогая пехоте расширить прорыв. В последнюю войну зачастую с прорывом лишь одной первой линии русское командование требовало от своей конницы развития успеха, по справедливости не получая такового»[298].
Иными словами, конница должна была прорывать заблаговременно подготовленную оборону, пусть и занимаемую, как рассчитывали в русских штабах, слабым противником (спешенная кавалерия и поляки), самостоятельно. Следовательно, в группе Гилленшмидта, помимо приданных ему тринадцати тысяч штыков (против двадцати семи тысяч у противника), было только десять пехотных батальонов: фактически одна-единственная пехотная дивизия. Почему мы так считаем? Ведь ген. Я.Ф. фон Гилленшмидту была поставлена задача прорвать неприятельскую полосу, а не развить успех прорыва, уже предварительно произведенного пехотой. А в огневом отношении каждая кавалерийская дивизия есть не более двух пехотных батальонов. Пять конных дивизий — десять пехотных батальонов.
Конечно, был еще 46-й армейский корпус, но о его слабости было известно. Именно поэтому ген. А.А. Брусилов и надеялся, что кавалерия все-таки, так или иначе, наверняка с большими потерями, но сумеет прорвать австро-венгерскую оборону, а там уже исход сражения будет решен. Так, в ходе операции А.А. Брусилов сообщил М.В. Алексееву в отношении 4-го кавалерийского корпуса, что «при помощи части 77-й пехотной дивизии он имеет возможность прорвать тонкие линии спешенной австрийской конницы»[299]. Дальше должно было начаться преследование разбитого и отступающего противника. На этом этапе, в ходе боя за оборонительные рубежи, компенсируются понесенные наступающей стороной потери. Ведь только при преследовании противник несет наиболее тяжелые потери при минимуме собственных потерь преследователя. Именно таким преследователем и должна была стать конница группы Гилленшмидта после прорыва неприятельской укрепленной полосы.
Итак, повторимся, что одной из основных причин того, что 4-й кавалерийский корпус не был использован в должной мере и надлежащим образом, стало негативное отношение штаба 8-й армии к приказу штаба Юго-Западного фронта об ударе конницей на Ковель. Командарм-8 ген. А. М. Каледин вообще не сочувствовал идее прорыва неприятельской обороны конницей, а главкоюз ген. А.А. Брусилов пытался задействовать в наступательной операции все свои силы, дабы сковать противника по всему фронту и свершить ряд прорывов на различных участках, чтобы раздробить единство неприятельской обороны. Когда штабы армий подавали в штаб фронта свои предварительные планы, генерал Каледин вообще отвел 4-му и 5-му кавкорпусам плюс 30-й армейский корпус роль прикрытия правого фланга армии. А.А. Брусилов заставил 8-ю армию дать коннице наступательную задачу. В итоге генерал Каледин перевел 30-й армейский корпус ближе к ударной группе, а 5-й кавалерийский корпус — за группу Гилленшмидта, то есть отнесся к идее штаба фронта спустя рукава, не следил и не подталкивал кавалерию так, как это следовало бы сделать. Вот и вышло, что ничего не вышло.
Войска 8-й армии бросились вперед 23 мая 1916 года, после более чем суточной артиллерийской подготовки, сразу же добившись блестящих успехов при прорыве австро-венгерской обороны. Уже к исходу третьих суток противостоявшая русским 4-я австрийская армия эрцгерцога Иосифа-Фердинанда была уничтожена и рассеяна (сам командарм-4 подал в отставку) и был взят Луцк. Для развития успеха по всему фронту требовалось бить в различных точках. И вот здесь-то и находится корень проблемы, связанной с использованием многочисленной кавалерии 8-й армии в Брусиловском прорыве. Вся конница была сосредоточена севернее направления главного удара и не могла быть брошена в прорыв вслед за наступающими армейскими корпусами. Ведь только в таком случае кавалерия могла довершить победу полным разгромом противника.
Первой в Луцк ворвалась 4-я стрелковая Железная дивизия, которой командовал будущий лидер Белого движения на Юге России ген. А.И. Деникин. На своем опыте генерал Деникин мог убедиться, как сильно не хватало победоносной пехоте 8-го и 40-го армейских корпусов. В 1931 году А.И. Деникин в статье «Железная дивизия в Луцком прорыве. 1916 — 1931» писал: «Представляется необъяснимым отсутствие за фронтом намеченного прорыва сильных резервов и конной массы для развития удара… Конница 8-й армии (шесть кавалерийских дивизий из семи) располагалась в долине Стыри на второстепенном участке, крайне пересеченном, лесисто-болотистом, имея впереди немногочисленную сеть дорог-дефиле и болота Стохода… Произошло ли это от забвения принципов полевой войны, от недоверия к своей коннице или вообще от отсутствия веры в серьезный успех наносимого удара ? »[300].
Действительно, два кавалерийских корпуса получили свою собственную задачу прорыва австро-венгерской обороны. Успеху выполнения приказа главкоюза ген. А.А. Брусилова препятствовали три обстоятельства. Во-первых, командарм-8 ген. А.М. Каледин не собирался атаковать конницей, а потому штаб армии не сделал ничего, чтобы добиться победы в Сарненской группе, — не было проведено даже переподчинения начальников 4-го кавалерийского, 5-го кавалерийского и 46-го армейского корпусов единому начальнику. Атаковать должен был только 4-й кавалерийский корпус «при содействии» 46-го армейского корпуса. А 5-й кавалерийский корпус вообще оставался в стороне, не атакуя в Сарненской группе и не развивая успех Ровненской группы. Разве главная вина за это лежит на штабе фронта?
