получению ложных показаний [1137].
Пообещав в заключение продолжать эксперименты, они были готовы сообщить о своих результатах миру. Уже отправив статью по почте, Ган почувствовал, что все это настолько невероятно, «что мне захотелось снова достать эти бумаги из почтового ящика» [1138] [1139]; по другой версии, Пауль Розбауд тем же вечером зашел в институт за статьей. Обе эти истории сохранились в позднейших воспоминаниях Гана. Поскольку Розбауд понимал важность этой статьи и пометил ее получение 22 декабря 1938 года, вероятно, что он забрал ее лично. Но и Ган ходил этой ночью к почтовому ящику, чтобы отправить копию своей эпохальной статьи в Стокгольм Лизе Мейтнер. Возможно, та озабоченность, о которой он вспоминал впоследствии, была связана с неловкостью, которую он чувствовал из-за того, что статья должна была быть опубликована без ее участия, – или же со смутными предчувствиями того, какие роковые последствия может иметь это открытие.
Шведский городок Кунгэльв – что означает «королевская река» – расположен километрах в пятнадцати к северу от крупного портового города Гётеборга и в десяти километрах от побережья пролива Каттегат. Река Нордре-Эльв – северный рукав реки Гёта-Эльв, которая берет начало в озере Венерн, крупнейшем пресноводном озере Западной Европы; в Кунгэльве она образовала обращенный на юг крутой гранитный обрыв Фонтин высотой около 100 метров. Современный город вытянут вдоль единственной вымощенной булыжником улицы на узкой полке между обрывом и рекой, прижатой к гранитной стене.
Исходно деревня, называвшаяся тогда Кунгаэлла, была основана норвежцами около 800 года в несколько менее стесненном месте ниже по течению. Однако в Кунгэльве посреди реки поднимается как бы окруженный естественным рвом холмистый остров; обрыв Фонтин еще более увеличивает оборонительные преимущества этого места. В 1308 году, когда здесь проходила граница между Норвегией и Швецией, норвежцы начали на этом острове сооружение монументальной гранитной крепости Бохус (Bohus fästning, т. е. «крепость короля Бохуса»), покрытые дерном, уступчатые, мощные стены которой образуют настоящий лабиринт, ведущий вглубь острова и вверх по склонам холма, к господствующей над всей прибрежной долиной цилиндрической башне с толстыми каменными стенами и конической крышей. Расположение трех глубоких окон, прорезающих стены башни, – двух сверху, третьего ниже и между ними – случайно придало ей сходство с лицом, глядящим пустыми глазами в сторону скалы Фонтин. Чтобы смягчить пугающее впечатление, которое производит это лицо, местные жители дали башне прозвище Фарс-Хатт, то есть «Папина шляпа», уподобив ее голове рабочего в колпаке. За четыреста лет активного использования крепость Бохуса осаждалась четырнадцать раз [1140]; поселения, расположенные в долине, каждый раз предавались огню, а на кладбище, находящемся под стенами крепости на острове, появлялись все новые могилы.
В 1612 году деревня была перенесена выше по реке, на остров. С XV по XIX век Норвегией правили датчане; в 1658 году они уступили Швеции провинцию Бохуслен, в которой находится Кунгэльв, по условиям Роскилльского мира. В 1676 году случился пожар, уничтоживший островную деревню, и ее жители перебрались на более безопасное место на узком берегу. Они проложили улицу и построили ряд домов, отходящий к западу и востоку от мощенной булыжником рыночной площади, устроенной в том месте, где прибрежная полоса становится достаточно широкой [1141]. Несмотря на присутствие крепости Кунгэльв – место мирное, особенно зимой, когда река замерзает и снег толстым слоем покрывает землю. В аккуратных деревянных домах городка, окрашенных в пастельные тона, можно найти уютные комнаты с корабельными сундуками, горками с фарфором, кружевными занавесками и угловыми каминами, облицованными декоративной плиткой, пропахшие кофе и свежей выпечкой. В 1927 году Ева фон Бар-Бергиус и ее муж построили там свой дом, большего размера, чем большинство старых домов Кунгэльва, но в том же стиле. В 1938 году Лиза Мейтнер была в Стокгольме совсем одна. Отто Фриш был в одиночестве в Копенгагене; его мать, сестра Мейтнер, оставалась в Вене, и связаться с ней было невозможно; его отец попал после «Хрустальной ночи» в Дахау. Поэтому Бергиусы любезно пригласили тетку и племянника на рождественский обед в Кунгэльв [1142].
Мейтнер уехала из Стокгольма в пятницу утром, за два дня до Рождества. Фриш приехал из Дании на железнодорожном пароме. Его тетка прибыла раньше и поселилась в тихой гостинице на Вестра-гатан, Западной улице, в которой должны были жить они оба, – бледно-зеленом здании, очень похожем на скромные соседние дома, но имевшем расположенное на первом этаже кафе [1143]. К северу от гостиницы вытянулась вдоль улицы затененная полоса сада; над низкорослыми деревьями сада нависала темная скала. С другой стороны, за гостиницей, открывалась покрытая снегом пойма реки, переходящая в редкий лес. Дом Бергиусов находился в нескольких минутах ходьбы на восток, за рыночной площадью и белой церковью. Фриш и Мейтнер устали в пути и встретились в тот вечер, когда прибыл Фриш, лишь на короткое время [1144].
Этой зимой Фриш изучал в Копенгагене магнитные свойства нейтронов. Для продолжения работы ему было необходимо сильное, однородное магнитное поле, и по дороге в Кунгэльв он набросал схему большого магнита, который собирался спроектировать и построить [1145]. Утром накануне Рождества он спустился из своего номера, готовый заинтересовать тетку своими планами. Она уже завтракала и не собиралась разговаривать о магнитах: она принесла с собой письмо Гана от 19 декабря и настояла, чтобы Фриш прочитал его [1146]. Так он и сделал. «Барий… – сказал он ей. – Я в это не верю. Тут какая-то ошибка» [1147]. Он попытался перевести разговор на свой магнит; Мейтнер снова вернула его к барию. «В конце концов, – говорит Мейтнер, – мы оба погрузились в мою задачу» [1148]. Они решили прогуляться и посмотреть, что они смогут придумать.
Фриш привез с собой равнинные лыжи и хотел их использовать. Он опасался, что тетка не будет за ним поспевать. Она заверила его, что сможет идти пешком с той же скоростью, с какой он – на лыжах. И это действительно ей удалось. Он взял свои лыжи, и они отправились в путь, вероятно, на восток, к рыночной площади Кунгэльва, выходившей на пойму реки, затем через замерзшую реку и в расположенное за нею редколесье.
«Но это же невозможно, – говорили они, как вспоминает Фриш, пытаясь вместе понять эти результаты. – Нельзя же одним ударом отколоть от ядра сотню частиц. Нельзя даже разрезать ядро пополам. Если оценить ядерные силы, все связи, которые для этого необходимо разорвать одновременно, – цифра получится фантастической. Совершенно невозможно, чтобы ядро было на это способно» [1149]. Тридцать лет спустя Фриш описал их тогдашние
