начала конфликта, как это произошло после вторжения Германии во Францию в 1940 году. Напряжение битвы может привести к глубокой усталости и истощению, и, если это происходит до окончания сражения, такая ситуация способна обернуться паникой и чрезмерным страхом бойцов, а следовательно, и «решающим» поражением [63]. В иных случаях стороны могут долго оставаться в тупике противостояния. Первая мировая война продолжалась так долго потому, что с обеих сторон были успешно сформированы организованные конвенциональные армии и ни одна из них не могла осуществить решительный прорыв. Люди продолжали сражаться, не обсуждая приказы или даже не пытаясь понять цель происходящего.
Кроме того, значительное количество войн велось между организованными вооруженными силами неконвенционального и конвенционального типов, хотя о таких войнах говорится не слишком много. Как убедительно продемонстрировал Лоренс Кили, примитивные бойцы и партизаны очень часто успешно противостояли конвенциональным силам. Когда последние одерживали победу, причина этого обычно заключалась не в более совершенном вооружении, а в более существенных экономических и логистических возможностях. Кроме того, значительную помощь конвенциональным силам оказывали болезни, причинявшие непропорционально высокий ущерб их противникам, либо конвенциональные армии сами заимствовали примитивную или партизанскую тактику ведения войны [64].
Наиболее распространенным видом организованных военных действий были войны между неконвенциональными силами, в особенности с участием бойцов примитивного типа. Хотя между примитивными или партизанскими армиями возможны прямые столкновения, крупные сражения в таких войнах гораздо менее распространены, нежели обманные маневры, мелкие стычки и набеги, а масштабного боевого контакта, с большой вероятностью, удастся избежать еще до того, как столкновение обернется очень существенным количеством потерь. Вследствие последней особенности войны против бойцов примитивного типа (или партизан) либо между ними зачастую принимают форму конфликта низкой интенсивности. Прямая военная конфронтация подобных армий или отрядов, скорее всего, приведет к незначительному количеству жертв и разрушений в каждом конкретном бою, поскольку такие воинства скорее предпочтут бежать с поля, а не сражаться. Несмотря на это, со временем действия таких армий могут приводить к довольно высокому – а на деле и катастрофическому – масштабу жертв и разрушений, причиняемых как участникам боевых действий, так и гражданским лицам [65].
Войны между криминальными армиями также нередко считаются войнами низкой интенсивности. Однако в том случае, если такие войны затягиваются, они тоже могут обходиться крайне высокой ценой, в особенности для мирного населения, становящегося жертвой преступников. Зачастую определить точный момент начала войны между криминальными силами сложно, а еще сложнее понять их исход. Более велика вероятность того, что такие конфликты не завершатся полной ликвидацией оснований для столкновения, а выдохнутся и утратят интенсивность, в связи с чем их будет практически невозможно отличить от обычной преступной деятельности. Кроме того, такие конфликты, скорее всего, окажутся коммерческим предприятием, а не войной, поскольку их участники получают выгоду от подобных начинаний и проявляют мало интереса к их прекращению – впрочем, время от времени они могут идти на компромиссы в целях раздела территории. В таком случае война – если происходящее вообще можно так называть – становится устойчивым, рутинным и воспроизводящим себя образом жизни, а рассмотренные выше войны низкой интенсивности едва ли получится отличить от высокоинтенсивной преступности.
Когда криминальное воинство вступает в прямое вооруженное столкновение с подготовленной организованной армией, последняя, в сущности, по определению будет одерживать верх. Благодаря успешному развитию некоторых приемов повышения боеспособности, о которых говорилось выше, участник организованных боевых формирований продолжит сражаться, даже если риск погибнуть велик, тогда как у криминальных армий для стойкого сражения попросту нет возможностей, а точнее воли – при столкновении с организованным противником они растворятся в воздухе. Точно так же как налетчики разбегаются при появлении полицейских, криминальные армии разваливаются, когда на сцену выходит эффективная дисциплинированная сила.
Однако зачастую победа организованной армии в подобных конфликтах не выглядит фатально предопределенной. Бойцы из рядов криминалитета все так же будут где-то поблизости – многие из них просто вернутся к своим более привычным преступным делам. Следовательно, они не превратятся из участников боевых действий в ветеранов, как это, произошло, например, в случае с солдатами армий Второй мировой войны – и это важный момент. Скорее всего, такие лица будут и дальше заниматься хищничеством, но уже на некоем другом уровне, который, впрочем, будет столь же разрушительным для обществ, на которых они паразитируют. Контроль над этими хищниками потребует терпеливой, скучной, бесконечной, рутинной и зачастую неблагодарной работы сил правопорядка, а не военных действий. А если бывшие бойцы из криминалитета еще и будут развлекаться стрельбой в упор по полицейским, эта работа окажется опасной. Слово «решающий» относится к военным победам, но к работе сил правопорядка оно неприменимо. Войны могут кончаться, но борьба с преступностью будет продолжаться всегда.
Различия между криминальными и организованными военными действиями
До сих пор речь шла об идеальных типах. Однако, как мы увидим в последующих главах, в конкретных ситуациях применение представленных определений порой может быть довольно неоднозначным и даже неустойчивым.
Выяснение происхождения участников боевых действий – задача не из легких. В ходе переписей населения может быть установленным образом подсчитано количество людей, имеющих определенный род занятий, однако среди категорий населения, которые используют переписчики, нет такой позиции, как «преступники», не говоря уже о головорезах, бандитах, грабителях, подонках, хулиганах или пьяницах. Как мы увидим в дальнейшем, иногда люди могут целенаправленно попадать на войну прямиком из тюрем, поэтому есть все основания считать таких бойцов «преступниками». В то же время многие участники вооруженных сил, которые по своей природе выглядят криминальными, могут не быть преступниками в формальном смысле этого слова, хотя люди, которые с ними сталкивались, нередко с готовностью применяли к ним именно это определение либо более общее понятие «головорезы».
В действительности вооруженные силы всегда представляли собой некое смешение криминальных и организованных элементов, и единственными случаями, где можно провести четкое разграничение между ними, выступают отдельные лучшие современные армии, которые последовательно избегают вербовки преступников и подобных им лиц. Кроме того, криминальные армии, в том числе банды наемников, иногда способны координировать свои операции и действовать как организованные вооруженные силы. И наоборот, организованные армии могут распадаться на сборища групп преступников и бандитов. Иногда организованные воинства используют криминальные методы обеспечения своих нужд, а отдельные военные бароны в пределах своей зоны контроля могут наводить такой порядок, что созданные ими структуры будут во многом напоминать организованную власть.
Тем не менее в последующих главах будет показано, что при рассмотрении истории военных действий последнего тысячелетия различие между криминальными и организованными вооруженными силами может выступать полезным аналитическим инструментом – более
