С распространением наших владений мы вошли в ближайшее соприкосновение с среднеазиатскими ханствами: Хивой и Коканом, считавшими киргиз в числе своих подданных.
Из числа среднеазиатских ханств, Хива и Бухара, отделенные от наших пределов Кызыл-Кумскими песками, не представляют большой опасности, притом Хива слишком слаба, чтобы делать какие-либо неприязненные покушения, Бухара же связана с нами торговыми интересами.
Напротив того, Кокан издавна составляет для нас самого беспокойного соседа; с начала утверждения в степи все военные действия с нашей стороны предпринимались преимущественно для защиты наших киргиз от грабежей вторгающихся коканских шаек или для наказания сих последних за эти вторжения. Вместе с тем постоянные смуты и неурядицы в Кокане отнимали всякую возможность устроить отношение к этому ханству путем мирного соглашения и договоров с беспрестанно меняющимися коканскими правителями.
Оставаться в таком положении относительно ничтожного врага мы не можем. Было бы несовместно с достоинством Империи терпеть вблизи ее пределов постоянные смуты и неурядицы, отражающиеся грабежами подвластных ей племен, задерживающие как развитие азиатской ее торговли, так и введение между киргизами правильного гражданского устройства и заставляющие предпринимать дорогостоящие экспедиции.
Соединением линий и имелось в виду выйти из этого положения. Но затем остается определить, можем ли мы довольствоваться полученными результатами, или же должны стремиться к достижению каких-либо дальнейших видов.
Всякое новое завоевание, увеличивая протяжение наших границ, требует значительного усиления военных средств и расходов, между тем, как подобное расширение владений не только усиливает, а ослабляет Россию, доставляя взамен явного вреда лишь гадательную пользу.
Нам выгоднее остановиться на границах оседлого населения Средней Азии, нежели включать это население в число подданных Империи, принимая на себя новые заботы об устройстве их быта и ограждении их безопасности.
На основании вышеизложенных соображений, МИД и Военное министерство, по взаимном обсуждении системы будущих действий наших в Средней Азии пришли к заключению, что в настоящее время Россия может ограничиться достигнутыми результатами, отказываясь от дальнейшего наступления.
Мы должны, не вмешиваясь в распри и внутренние дела ханства, стараться поощрять торговые и дружественные сношения, если не с Коканом, то по крайней мере с Ташкентом, дав понять жителям, что их собственный интерес заставляет быть в мире с русскими. Но вместе с тем, посредством консулов или иных дипломатических агентов, которые при благоприятных обстоятельствах могут быть туда командируемы или даже водворяемы, зорко следить за положением дел в ханствах, чтобы быть в состоянии своевременно принимать необходимые меры для подавления в самом начале всяких замыслов, противных нашим интересам; в случае же грабежей или нападений, не оставлять ни одно неприязненное действие без должного наказания, возмездия.
Настойчиво продолжая подобную систему действий, мы заставим уважать русское имя в степи и бояться силы русского оружия; но вместе с тем, отказываясь от завоеваний, не угрожая постоянно существованию независимых владений, мы подготовим возможность мирных отношений к среднеазиатским ханствам, которые со временем, при вступлении их на путь цивилизации, могут быть скреплены и формальным договором.
Подписали князь А. Горчаков и Д. Милютин»[205].
Интересно, что буквально в течение нескольких следующих дней из-под пера Горчакова вышел его циркуляр, адресованный, как принято говорить, зарубежным партнерам и разъясняющий позицию России и ее действия в Азии. А именно, Горчаков сравнивал положение России с положением Англии, и между строк послания явно читается: не вам нас учить, как и что нам делать на наших границах. Написано вежливо, конечно, но серьезно.
«Положение России в Средней Азии одинаково с положением всех образованных государств, которые приходят в соприкосновение с народами полудикими, бродячими, без твердой общественной организации. В подобном случае интересы безопасности границ и торговых сношений всегда требуют, чтобы более образованное государство имело известную власть над соседями, которых дикие и буйные нравы делают весьма неудобными. Оно начинает прежде всего с обуздания набегов и грабительств. Дабы положить им предел, оно бывает вынуждено привести соседние народцы к более или менее близкому подчинению. По достижении этого результата эти последние приобретают более спокойные привычки, но, в свою очередь, они подвергаются нападениям более отдаленных племен. Государство обязано защищать их от этих грабительств и наказывать тех, кто их совершает. Отсюда необходимость далеких, продолжительнейших, периодических экспедиций против врага, которого общественное устройство делает неуловимым. Если государство ограничится наказанием хищников и потом удалится, то урок скоро забудется; удаление будет приписано слабости: азиатские народы, по преимуществу, уважают только видимую и осязательную силу; нравственная сила ума и интересов образования еще нисколько не действует на них. Поэтому работа должна начинаться постоянно снова. Чтобы быстро прекратить эти беспрестанные беспорядки, устраивают среди враждебного населения несколько укрепленных пунктов; над ним проявляют власть, которая мало-помалу приводит его к более или менее насильственному подчинению. Но за этою второю миссиею другие, еще более отдаленные народы скоро начинают представлять такие же опасности и вызывать те же меры обуздания. Таким образом, государство должно решиться на что-нибудь одно: или отказаться от этой непрерывной работы и обречь свои границы на постоянные неурядицы, делающие невозможным здесь благосостояние, безопасность и просвещение, или же все более и более подвигаться в глубь диких стран, где расстояния с каждым сделанным шагом увеличивают затруднения и тягости, которым оно подвергается. Такова была участь всех государств, поставленных в те же условия. Соединенные Штаты в Америке, Франция в Африке, Голландия в своих колониях, Англия в Ост-Индии — все неизбежно увлекались на путь движения вперед, в котором менее честолюбия, чем крайней необходимости, и где величайшая трудность состоит в умении остановиться»[206].
Михаил Николаевич Муравьев-Виленский
А вот как раз условную группировку «силовиков» в правительстве составляли собственно министр Дмитрий Милютин, граф Николай Муравьев, действующий генерал-губернатор Восточной Сибири, князь Александр Барятинский, генерал-губернатор Кавказа, таким же ястребом, уверенным, что движение в Азию необходимо хотя бы для того, чтобы иметь возможность давить на англичан, был и граф Михаил Николаевич Муравьев-Виленский. Тот самый, что за успешное подавление польского восстания 1863 года получил у отечественных либералов прозвище «Муравьев-вешатель». В своей «Записке о русской политике в Средней Азии» он размышлял:
«Сильнейшая соперница, постоянно противоборствующая влиянию нашему на Востоке, была и есть Англия. Не подчиняясь никакой политической отчетности, Англия с систематическим постоянством распространяет не только нравственное влияние, но и материальную власть и владычество свое на все части. Англия в то же самое время бдительно следит за ходом нашего нравственного влияния в Азии. Всякое политическое движение наше в Турции и Центральной Азии делается немедленно, с одной стороны, предметом дипломатических переговоров между министерствами, а с другой стороны, предметом политической деятельности английских агентов для парализирования или уничтожения вовсе даже вновь народившегося влияния нашего. Исторические факты доказали нам, что для достижения сей последней цели их все средства подручны англичанам, и там, где недостаточно действует золото их, действуют заговоры, клевета, устрашение и мщение.
Политическая борьба наша с Англией была до сих пор тем затруднительнее и тем невыгоднее для России, что оружия в руках бойцов были неравные. Россия действовала уступчиво, не желая никаким дипломатическим действием навлечь на себя даже сомнения в принятии мер к противоборству английской политике и к поколебанию влияния Англии на владения, подчиненные ее власти.
Для агентов английских цель деятельности была раз навсегда начертана: “укрепление власти Англии в колониях и разрушение всякого другого постороннего влияния на дела Азии”. Англия воспользовалась уступчивостью русской политики».
Муравьев дальше делал очевидный, в общем-то, вывод. Сила Англии в колониях, и как раз там Россия может нанести главный удар, чтобы ослабить противника.
