Что бы этот, хотя и небольшой, опыт стал достоянием всей Афганской армии я со своей группой в течение нескольких дней обобщил его. Затем он был переведен на язык пушту и разослан в войска.
Казалось бы, что на этом наша миссия закончилась и мы можем возвращаться в Москву. Но разрешения от туда пока не поступало, не было и указаний чем заниматься дальше.
4
В порядке проявления частной инициативы я решил со своей группой ознакомиться с работой управления боевой подготовки Генерального штаба. В Афганской армии приближалось начало учебного года и поэтому мне было интересно ознакомиться с содержанием документов, которые регламентировали организацию учебного процесса. Такое решение оказалось весьма своевременным и необходимым.
После ознакомления с программами обучения оказалось, что они являются копией программ Советской армии и как ни странно, большинство занятий предусматривают проводить на равнинной местности, которую в условиях Афганистана найти очень трудно.
Программы требовали коренной переработки с учетом условий местности и уровня общеобразовательной подготовки личного состава.
Естественно, что переработка программ повлекла за собой переработку соответствующих руководств, наставлений, курсов и т. п.
Закончив эту работу, я порекомендовал начальнику управления боевой подготовки направить своих офицеров во все дивизии, где и ознакомить командиров с теми изменениями, которые внесены в планирующие документы. Вместе с ними выехали и мы.
После возвращения из Кандагара мною было доложено Ивану Григорьевичу Павловскому о проделанной работе, которую он одобрил, а затем, уже в порядке своей личной инициативы, поставил мне задачу — вместе со своей группой выехать в 1-й армейский корпус, где подготовить проведение боевых действий по разгрому мятежников юго-восточнее г. Кабула. Для решения этой задачи привлекались части 11 и 7 пехотных дивизий и 37 парашютно-десантный полк.
Я был несколько удивлен полученной задачей, но не ее содержанием, точнее характером, а сроками, отводимыми на подготовку. Такая спешка была непонятна. Опыт уже проведенных боевых действий свидетельствовал, что подразделения и части Афганской армии требуют тщательной и всесторонней подготовки, которая в три дня не укладывается. А тут еще как на грех один из дней приходился на пятницу — выходной день, когда в штабе корпуса и дивизиях работать уже не с кем. Кроме того, мы не располагали сведениями о мятежниках в этом районе и состоянии дивизий, выделяемых для решения этой задачи.
Свои сомнения и просьбу об увеличении времени на подготовку боевых действий я высказал Ивану Григорьевичу. Выслушал он меня совершенно спокойно и сказал: «Приступай к работе, а если времени не хватит, то добавим сутки — двое».
Мы приступили к подготовке так и не зная, каким же временем располагаем. Я с группой офицеров на двух вертолетах вылетели на воздушную разведку района предстоящих боевых действий. Нашу делегацию обслуживали два вертолета МИ-8 с советскими экипажами, которые работали по контракту в Афганистане и поэтому они могли работать в пятницу.
Местность на которой предстояло вести бой была горной (точнее скалистой). Их высота достигала 3500 м. Дороги в горах отсутствовали, а просматривались только пешеходные тропы, что фактически исключало применение танков и бронетранспортеров.
Сразу же после возвращения в г. Кабул я уточнил у советника при начальнике разведывательного отдела данные о противнике. Он мне сообщил, что группировка мятежников в этом районе насчитывает ориентировочно 3–4 тыс. человек. Располагается она в предгорье и частично в горах, как бы разделяясь на две части. Отряды мятежников систематически выходят на дорогу Кабул — Гардез и грабят автоколонны, доставляющие продовольствие в г. Кабул. Точное местоположение отрядов неизвестно, так как они их систематически меняют.
Если Генеральный штаб располагает такой скудной информацией о мятежниках, действующих вблизи столицы страны, то конечно, вести эффективную борьбу с ними весьма сложно.
Через военных советников при командирах 1-го армейского корпуса, 7 и 11 пехотных дивизий удалось уточнить, что для участия в боевых действиях могут быть привлечены 37 парашютно-десантный полк из г. Кабула, 45 и 75 пехотные полки 7 пехотной дивизии, которые дислоцировались в населенном пункте Пуло Алам (75 км юговосточнее г. Кабула), артиллерийский полк и танковый батальон той же дивизии и пехотный полк 11 пехотной дивизии из г. Джелалабада (130 км восточнее г. Кабула).
Получение этих, хотя и неполных, данных позволило выработать замысел предстоящего боя. Им предусматривалось ударом по флангам противника силами двух полков навстречу друг другу отсечь мятежников, расположенных в предгорье от гор и наступлением двух полков с фронта рассечь эту группировку на две части и уничтожить.
Разработанный замысел лег в основу плана операции, опираясь на который начальник Генерального штаба поставил задачи командирам и организовал с ними взаимодействие.
Воспользовавшись представившейся возможностью, я побеседовал с командирами 7 и 11 пехотных дивизий. В ходе беседы были уточнены все вопросы, которые возникли у них после получения задачи, а они проинформировали меня о боевом и численном составе полков и степени их обеспеченности. Товарищи Котляр и Дуков тут же с начальниками штабов дивизий спланировали марш артиллерийского полка и танкового батальона из Кабула в Пуло Алам. Они же составили расчет выдвижения пехотного полка 11 пехотной дивизии из г. Джелалабада в район боевых действий.
Утром следующего дня я со своей группой офицеров вылетел в Пуло Алам. В ходе беседы с командирами полков я уточнил насколько правильно они поняли полученную задачу и как ее решили выполнять. Затем помог им оформить на карте свое решение, которое они объявили командирам батальонов. Работа с двумя командирами полков одновременно позволила не только уточнить им задачи, но и организовать взаимодействие, а так же установить между ними более тесный личный контакт.
Во второй половине дня в Пуло Алам прибыли артиллерийский полк и отдельный танковый батальон. На завтра я планировал вылететь в г. Джелалабад в 11 пехотную дивизию, а офицеров своей группы оставить работать в Пуло Алам.
Перед тем как улететь я напомнил всем командирам и советникам о сроках готовности частей к боевым действиям и назначил время заслушивания советников о степени готовности частей — 16 часов 30 минут в штабе 7 пехотной дивизии сегодня.
После возвращения в г. Кабул меня не покидало какое-то беспокойство, а точнее — чувство ожидания опасности. Я пытался отыскать причины, но не находил их. И все-таки интуитивно я изменил место проведения нашего совещания. Все участники прибыли на совещание не в штаб 7-ой пехотной дивизии, а в один из коттеджей, где размещалась наша делегация.
В 16. 30 14 октября в 7-ой пехотной дивизии вспыхнул мятеж. Пять танков, подойдя на близкое расстояние к зданию штаба дивизии, расстреляли его из пушек (вот и не верь после этого предчувствиям). В мятеже участвовали все отдельные батальоны. Подробностей мы пока не знали. Конечно, рассчитывать на успех с такими силами было нельзя, тем более, что моторизованный полк 7-ой пехотной дивизии и 8 пехотная дивизия, дислоцировавшаяся в г. Кабуле, мятежников не поддержали.
Нам было запрещено покидать г. Кабул.
Утром 15 октября обстановка прояснилась. Ранее опубликованное постановление Пленума ЦК НДПА об освобождении со всех постов Нур М. Тараки было воспринято в армии как должное. Затем Х. Амин направил во все партийные (в том числе и армейские) организации развернутое письмо, в котором Нур М. Тараки объявлялся врагом революции, народа и награждался другими соответствующими ярлыками. Это письмо вызвало у многих членов партии недоумение и вопросы. Как же так, вчера Нур М. Тараки был «умнейший» и «светлейший» вождь, а сегодня — непримиримый враг. Произошел раскол фракции Хальк. Одни поддерживали Х. Амина, а другие Нур М. Тараки.
В том же письме часть вины за покушение на Х. Амина возлагалась на Советский Союз, что естественно вызвало нездоровую реакцию у части офицеров Вооруженных Сил.
Сообщение, переданное по кабульскому радио 8 октября, о смерти Нур М. Тараки и его жены, подлило масла в огонь.
И вот вчера — 14 октября, когда исполнился месяц после свержения Нур М. Тараки, его сторонники решили выступить с целью отстранения от власти Х. Амина. Следует заметить, что в Генеральном штабе и политическом управлении 7 пехотная дивизия считалась оплотом Х. Амина.
Мятежники заявляли, что они стоят на марксистских позициях, выступают не против правительства, а против личности Х. Амина, которого считают деспотом и узурпатором.
Возглавил мятеж командир комендантской роты, который объявил себя командиром дивизии (настоящий ее командир находился в Пуло Алам). В мятеже должны были участвовать артиллерийский полк и отдельный танковый батальон, но утром они убыли в Пуло Алам. К вечеру того же дня командир артиллерийского полка пытался там поднять мятеж, но его поддержала только одна артиллерийская батарея, которая сделала шесть бесприцельных выстрелов, но после двух ответных выстрелов из танковой пушки разбежалась. Ответный огонь открыл наш советник, так как экипаж покинул танк. В этой ситуации наши советники не растерялись. Они изъяли из затворов танковых пушек и пулеметов ударники. Когда же танковые экипажи, пытаясь поддержать восставшую артиллерийскую батарею, убедились, что стрелять они не могут, то сдались без сопротивления.
