Пальба артиллерии внезапно смолкла. Несколько секунд была тишина. Но вот раздался барабанный “бой к атаке”, музыка ударила какой то залихватский марш и ширванцы ринулись на штурм.
Кругом загремело “ура”. Мы побежали занимать опять головные траншеи, которые после взрыва были не узнаваемы»[296].
Многих солдат штурмового отряда засыпало осколками, кого-то контузило. Но все пошли в атаку. Инженерный офицер Маслов, упомянутый Гуляевым, тот самый генерал и писатель, рассказывал о штурме так:
«Кучка удальцов, текинцев, теснясь во внутреннем рву, бросились очертя голову отбивать обвал, и между обеими сторонами завязалась перестрелка в упор и рубка шашками… В это время охотники Воропанова уже взобрались за правый парапет и, то перестреливаясь, то схватываясь холодным оружием, наступали по стене. На позиции музыка играла марш и стройно, с барабанным боем подступали резервы… В толпе солдат и офицеров, теснившихся на вершине и по скату обвала, раздалось громкое, бешеное “Ура!”, сверкали штыки и сабли, в облаке дыма и пыли развевалось ширванское знамя[297] (то есть знамя Ширванского батальона. — Прим. авт.). Раздавались крики “Туров[298] сюда подавай! Орудие, орудие сюда!” — и саперы с лихорадочной быстротой, бросая в толпу землей, расчищали лопатами въезд и площадку для орудия. Поднесли туры и мешки. Артиллеристы, перетащив на руках горные пушки через высокую плотину, тянули их к обвалу.
Во рву располагался перевязочный пункт. Наконец-то войска увидали внутренность Денгиль-Тепе[299]!»
Скобелев сам едва не бросился в бой, его удержали. Но, собственно, бой был не очень долгим, закончили его за два часа, и еще несколько часов военные проводили зачистку крепости. Солдаты вели себя жестко и даже жестоко, стараясь отомстить за зверски убитых товарищей. Назначенный комендантом крепости генерал Верещагин писал в мемуарах:
«В стороне, за большой, совершенно новенькой белой кибиткой, заметны фигуры двух солдат с синими околышами. Они спорят между собой из-за текинского мальчика, лет четырех. Один хочет заколоть ребенка, другой не дает, хватается за штык и кричит:
— Брось, что малого трогать — грех!
— Чего их жалеть? Это отродье все передушить надо, мало что ли они наших загубили! — восклицает солдат и замахивается штыком. Завидя нас, они оба скрываются между кибитками, а мальчишка уползает в какое-то отверстие в земле. Таких отверстий или нор я нашел потом множество по всей крепости. Под конец осады текинцы стали спасаться от наших бомбардировок в землянках, наподобие тех, какие роют кроты.
Вон партия солдат, человек 5–6, подходит к одной землянке. Она представляет собой как бы берлогу и помещается под землей, только круглое отверстие или вход в нее чернеет издали. Из землянки доносится чей-то плач. Солдаты останавливаются, наклоняются, прислушиваются, толкуют между собой, просовывают в отверстие ружья и стреляют в темноту, на голос. Крики сначала замирают, но затем усиливаются. Солдаты хохочут, дают еще несколько выстрелов и, по-видимому, совершенно довольные, двигаются дальше.
Навстречу им, тихонько пробираясь между опрокинутыми кибитками, разоренными землянками, разбросанной домашней рухлядью и хламом, тянется длинная вереница кубанских казаков. У каждого из них в руках по ребенку, а у некоторых и по два. Малютки, в крошечных тюбетейках на головах, в страхе жмутся к своим суровым охранителям»[300].
Вслед за бежавшими из крепости текинцами Скобелев послал казаков и драгун. Они гнали туркмен больше 15 километров и рубили всех, кто не успевал скрыться. Женщин и детей вернули в крепость. По данным Скобелева, погибли около восьми тысяч текинцев из примерно 30 тысяч, находившихся в крепости. Через три дня по приказу командующего отряд генерала Куропаткина выдвинулся в сторону Ашхабада и других кишлаков оазиса, имея задачу привести туркмен к покорности русской власти. Вместо двух лет, предусмотренных первоначальным планом, экспедицию против текинцев провели за 9 месяцев. Территория Российской империи увеличилась на 30 тысяч квадратных километров. Маленькая деталь — в этом походе, в осаде Геок-Тепе, принимали участие и сестры милосердия. Среди них была и одна юная графиня. Фамилию она носила Милютина. Да, это была дочь военного министра империи. Она ухаживала за ранеными и больными наравне с прочими медсестрами. Вот примерно так и формируется элита страны. Точнее должна формироваться. В понимании, что такое настоящая жизнь и что такое служение Отечеству.
Впрочем, покорение туркмен этим не закончилось. Хотя население Ахалтекинского оазиса смирилось, присягнуло русскому царю, к Александру II отправилась делегация текинцев. А Скобелев, хоть и громил их нещадно, был восхищен их мужеством и отвагой. Он говорил: «Текинцы такие молодцы, что свести несколько сотен такой кавалерии под Вену — не последнее дело».
В 1882 году начальником Закаспийской области был назначен генерал-лейтенант Александр Виссарионович Комаров, участник Туркестанских походов. Он, конечно, не мог не обратить внимания на туркменский город Мерв, который все еще находился вне зоны русского влияния. Туда на переговоры был отправлен Максуд Алиханов-Аварский. После дуэли тот, напомню, был разжалован и находился в звании штабс-ротмистра. Он посетил Мерв первый раз тайно, под видом купца, в 1882 году, в течение нескольких недель он вел там работу со старейшинами, племенными лидерами, вождями, общался, собирал информацию. В конце 1883 года Алиханов вновь отправился в Мерв, но уже как русский офицер, что было неожиданностью для многих тамошних туркмен, они ведь помнили его как обычного торговца. Но на этот раз он прямо объяснил им, что привез предложение от русского царя и им стоит его выслушать. Причем он ясно дал понять — русские власти знают, что здесь бывают англичане, что они обещают покровительство и поддержку туркменам. Но лучше им быть вместе с Россией. Приведу подробный рассказ самого Алиханова о том, как это было:
«Около десяти часов утра 1-го января 1884 года все съехавшиеся ханы, кетхуды, ахсакалы всех родов и колен Мервских текинцев, в числе около трехсот человек, уселись огромным кольцом, на равнине, за аулом ханши. За ними сплошной стеной теснились две-три тысячи любопытных, а в средине круга был разостлан для меня небольшой коврик. Войдя в средину один, я произнес громко по-туркменски:
— Привет вам, уважаемые ханы и представители мервского народа!
Затем, опустившись на ковер, я продолжал так:
“Вы, собравшиеся здесь, представляете совет лучших умов Мервского народа. Сегодня решится его судьба. Она — в ваших руках, потому что будет зависеть от степени вашего благоразумия и осмотрительности. Приглашаю вас, поэтому, выслушать меня с должным вниманием. От сильнейшего государства в мире я уполномочен предъявить вам нечто чрезвычайное… Слушайте!
Прошло три года с тех пор, как русские завоевали Ахал. В течение этого времени никто не посягал на вашу независимость и вам была дана полная возможность жить мирно, в качестве добрых соседей. Это было сделано между прочим и потому, что Мерв сам по себе не представляет особого соблазна, и величайшему в мире русскому государству совершенно безразлично, принадлежит ему этот край или нет. Но русские убедились за те же три года, что жить мирно — не в ваших привычках… Вы привыкли иметь дело с слабыми персами и, несмотря на свежий еще геок-тепенский урок, забыли, к сожалению, что русские — не персы. Ни одно солидное государство не потерпело бы под боком у себя вашего образа жизни. России и подавно нечего с вами церемониться!.. И вот, настал момент, когда она считает, что вы должны немедленно и безпрекословно сделаться подданными Белого Царя, или же приготовиться встретить через две недели русские войска. Итак, выбирайте: благоденствие мирной жизни, или — безпощадная война, которая, смею вас уверить, может стереть с лица земли не только вас, но и самое имя Мерва!..
Теперь я забуду на минуту, что я русский офицер, и буду говорить с вами частным образом, в качестве вашего единоверца.
Обсудив спокойно русское требование, вы можете принять его — или решиться на войну. Скажу вам откровенно, что я лично и все подобные мне русские офицеры будем рады войне. Война с вами, при вашей численности и вашем оружии, была бы для нас только забавой, которая, однако, принесет многим славу, чины, ордена, деньги, словом — все, о чем мечтает каждый русский военный. Но вы — не русские офицеры, ваше положение иное, и совершенно различныя последствия ожидают вас, смотря по тому, на что вы решитесь… Подумайте об этом…
Я знаю, люди несведущие, а может быть и недобросовестные, вселили в вас убеждение, что русские, как гяуры, не терпят мусульман и силою обратят вас в христианство. Не верьте этому!.. Мусульманские царства Казанское и Астраханское присоединены в России несколько столетий тому назад, Крым — более ста лет в подданстве России, а многия провинции Кавказа — десятки лет. Тем не менее, жители этих стран и сегодня — мусульмане, и почище вас!.. Отец мой, — посетивший Мекку и Медину, — служил сорок лет и дослужился до чина генерала; я служу двадцать лет. Мы оба, слава Богу, мусульмане, а подобных вам — почти четырнадцать миллионов у Белого царя… Нет, русские не преследуют мусульман, им нет дела до религии, они требуют только верного подданства и доброго поведения. Скажу более, строгое соблюдение правил всякой веры внушает русским только уважение…
