В 1877–1878 годах прошла памирская экспедиция русского зоолога и географа Николая Алексеевича Северцова, в составе которой тоже были военные топографы. Примерно в те же годы русский геолог Иван Васильевич Мушкетов исследовал Памиро-Алайскую горную страну, Ферганскую котловину, стык Алайского и Ферганских хребтов, а также Зеравшанские ледники. И с ним тоже ездили военные топографы.
В 1879 году на Памир отправился русский путешественник Василий Федорович Ошанин, а военным топографом с ним был начальник Съемочного отделения штаба Туркестанского округа штабс-капитан Родионов. Они исследовали Гиссар, Каратегин, Алай и открыли величайший ледник Памира, дав ему имя русского ботаника, друга Ошанина — Алексея Федченко.
В 1883 году состоялась Памирская экспедиция капитана Путяты, которая упоминалась чуть раньше. В 1886 году Южный Памир посещала русская экспедиция, которая исследовала весь правый берег Амударьи и Пянджа.
Знаменитые русские натуралисты и путешественники Григорий Ефимович и Михаил Ефимович Грум-Гржимайло совершили четыре путешествия на Памир. Но был человек, ныне незаслуженно забытый, который сыграл особую роль в исследовании Памира и в Большой Игре. Это Бронислав Людвигович Громбчевский, цитату из его доклада я привел чуть раньше. Он написал его по возвращении из экспедиции 1888 года.
Родился Бронислав Людвигович 15 января 1855 года в семейном поместье в Ковенской губернии. По национальности он был поляк, но всю жизнь верно и преданно служил России, отчего его имя сейчас в Польше стараются не упоминать. Почему так случилось у нас? У меня нет ответа на этот вопрос, лишь есть глубокая досада и чувство стыда. Громбчевский закончил русскую классическую гимназию в Варшаве, потом Варшавское пехотное юнкерское училище. По окончании получил звание прапорщика и был переведен на службу в 14-й Туркестанский линейный батальон. Он участвовал в Алайском походе под руководством Скобелева в 1876 году, в маневрах на афганской границе в 1878 году, когда Кауфман отправил отряды для создания видимости угрозы прорыва в Индию.
В 1888 году Громбчевский стал чиновником — был помощником начальников уездов, потом секретарем Российского императорского пограничного комиссара по разграничению Ферганской области с Кашгарией. Затем стал старшим помощником начальника Ошского уезда и старшим чиновником особых поручений при военном губернаторе Ферганской области.
А в конце 1885 года состоялась первая экспедиция Громбчевского, точнее, поездка. Отправившись в пограничные районы Тянь-Шаня, он заехал в Южную Кашгарию, и, вероятно, это была своего рода проверка, потому что после этого он прошел стажировку на физическом факультете Санкт-Петербургского университета, где изучал основы геодезии и практику в Пулковской обсерватории. А после, в 1888 году, его послали в экспедицию в княжество Канджут, расположенное на севере от границ Британской Индии. Громбчевский проехал почти 2500 километров, он с севера видел одну из величайших вершин мира — К2 и дал ей название «пик Цесаревича Николая». Правитель Канджута (современное названием Хунза) Сафдар-Али-хан принял Громбчевского торжественно и радостно. Он попросил офицера передать российскому императору просьбу о принятии его в подданство России и о снабжении оружием, потому что британцы и кашмирцы вот-вот захватят и покорят его княжество, а он этого не хотел бы. Громбчевский имел на этот счет свое мнение:
«Памиры с прилегающими к ним местностями имеют несомненную важность для России. Я считаю не менее необходимым поддерживать дружественные отношения с мелкими ханствами, расположенными на южных склонах Гиндукуша.
Соглашаясь вполне, что державе столь могущественной как Россия неуместно вступать в письменные сношения с такими мелкими и непривыкшими сдерживать свои обязательства ханами, как например владетель Канджута, я, близко изучив характер азиатов, полагал бы полезным, ради поддержания престижа и обаяния России, удовлетворять их мелкие просьбы. Так, два года тому назад канджутский хан убедительно просил подарить ему хотя бы 100 берданок и 2 горных орудия. Казалось бы, что просьбу эту можно было бы удовлетворить частно, не связывая себя никакими обязательствами, напр. в виде подарка за гостеприимство и радушие, оказанные мне, русскому офицеру, и моему небольшому конвою во время бытности нашей за Гиндукушем»[312].
Насчет хана Громбчевский был совершенно прав. В борьбе за трон тот убил своих отца и мать и еще двух родственников скинул в пропасть. Деньги в казну его государства поступали в основном от грабежей караванов, на которые он сам и посылал своих разбойников. Англичане, конечно, были обеспокоены появлением русского отряда за условной границей русских владений. И устранять угрозу империи — а были получены сведения, что Громбчевский пообещал чуть ли не прислать инструкторов и оружие Сафдару-Али, — принялись немедленно. В 1889 году в Канджут была отправлена военная миссия, и Сафдар-Али-хан признал над собой формальный британский контроль. Именно формальный.
«Английскому агенту удалось заключить договор, на основании которого владетель Канджута за ежегодную субсидию в 15,000 рупий встал к ост-индскому правительству в такие же отношения, в каких находятся к нему и другия вассальные ханства сев. Индии. Сафдер-Али-хан, сообщив мне писъмом о договоре, горько жаловался на старшин своих, которые, будучи подкуплены англичанами, отказались драться и променяли родину на золото. Насколько вновь заключенный с Англией договор непрочен, можно судить из того, что после подписания договора, канджутский хан два раза письмами приглашал меня посетить его, а капитан Younghusband с нескрываемой злостью рассказывал мне летом 1890 г. в Яркенде, что канджутский хан, подписав договор и получив субсидию, на приглашение посетить Индию ответил: «Я и мой Великий Покровитель ИМПЕРАТОР АЛЕКСАНДР III — мы в Индию не ездим»[313].
Но в Петербурге на предложение присоединить еще и это княжество даже не отреагировали. Не было ни денег, ни возможности, ни желания провоцировать англичан из-за стратегически не особенно важного района. И в итоге, понимая, что подписанный договор — это вещь непрочная, в 1891 году англичане окончательно и уже вполне реально подчинили себе княжество.
Летом 1889 года Громбчевский снова отправился на Памир с группой в шесть казаков. В это время в регионе шла война. Восстал Северный Афганистан, и княжества Шугнан и Рушан снова перестали подчиняться афганцам, и те снова их захватывали. И это была настоящая резня.
«Обратное завоевание Северного-Авганистана закончено было к половине Июля 1889 г., при чем вновь захвачены были и все памирские ханства. Завоевание это сопровождалось невероятными зверствами. Казни производились ежедневно. Деревни выжигались, а поля вытравлялись лошадьми. Все девушки и более красивые женщины в стране были отобраны и частью отправлены к эмиру Абдурахману, частью же розданы войскам в жены и наложницы. Население изнемогало под авганским гнетом, а в перспективе ожидался голод и связанные с ним бедствия. Вообще эмир Абдурахман в жестокости превзошел всякие границы».
В конце октября 1889 года во время этой экспедиции Бронислав Громбчевский встретил своего конкурента. Его звали Френсис Янгхазбенд, это его в своем докладе русский офицер упомянул под именем «капитан Younghusband», он был английским разведчиком, офицером, сыном офицера. Янгхазбенд родился 31 мая 1863 года в небольшом городке в Северо-Западной пограничной провинции Британской Индии. Как многие участники Большой Игры, он был индийским англичанином. Он закончил Королевский военный колледж в Сандхерсте, получил звание младшего лейтенанта, но почти сразу стал выполнять разведывательные задания. Возможно, потому, что он был племянником другого разведчика, Роберта Шоу, который с детства был его кумиром.
Бронислав Людвигович Громбчевский
Молодой офицер знал наизусть книгу Макгрегора «Оборона Индии» и был согласен, что русская угроза с севера более чем реальна. Янгхазбенд пересек Центральную Азию из Пекина в Яркенд, он исследовал пустыню Каракорум и в 1889 году отправился на Памир. По некоторым данным, изначально у него была задача следить за Громбчевским. Они в итоге встретились — русский офицер в сопровождении казаков и британец — в сопровождении гурхов. Причем это Громбчевский пригласил англичанина посетить русский лагерь, отправив к нему посыльного с запиской. Они общались несколько дней. По воспоминаниям обоих, много выпивали и, конечно, говорили о соперничестве между двумя державами в Азии. Но в целом оба остались довольны друг другом. Один убедился, что русские готовят поход на Индию, другой точно понял — англичане хотят оттяпать Памир.
Интересно, что Янгхазбенд порекомендовал новому русскому другу пойти дорогой, которую он якобы уже изучил. Оказалось, что дорога была очень опасная и трудная, там не было ни травы для лошадей, ни топлива для костров, сам Громбчевский потом еще долго болел и ходил на костылях. А он, кстати сказать, показал англичанину перед отъездом самую точную на тот момент русскую карту Памира. Но тем не менее, Громбчевский к Янгхазбенду относился тепло, считал его товарищем и, даже оказавшись после революции в Варшаве, переписывался с ним. Есть данные, что он отправил англичанину свой архив, попросил его посмотреть бумаги и, возможно, даже вместе издать что-то. Англичанин на письмо не ответил.
