Внутри самих лагерей оперативно-чекистская работа не останавливалась в течение всей войны, причем вербовка агентурно-осведомительных сетей, а также борьба с повстанческими организациями как среди заключенных, так и среди лиц, принуждаемых к работам, была весьма эффективна и работала как часы. В частности, согласно рапорту, представленному В. Г. Наседкиным, на 1 июля 1944 г. в лагерях ГУЛАГа сеть агентов-осведомителей насчитывала 8590 человек, что было на 302 % больше, чем в 1941 году. И это позволило раскрыть несколько организаций, таких как «Железная гвардия», «Русское общество борьбы с большевиками», «Повстанческая организация эстонских заключенных». Общее число таких организаций составило более 600. А общее число лиц, осужденных за участие в них, около 5000 человек.
Однако действительное положение осужденных, используемых на рабских работах, было крайне тяжелым. Так называемая «естественная убыль» имела самый высокий количественный коэффициент. И причины этого ясны, если принять во внимание нормы выработки и тот паек, который был установлен государством для работающих на износ людей, согласно приказу о «Нормах питания для заключенных в исправительно-трудовых лагерях и колониях НКВД СССР» за № 0437 от 13 октября 1941 г.
О тяжелом положении заключенных Берия докладывал, причем неоднократно, правительству и указывал на необходимость принятия скорейших мер по устранению или хотя бы частичному исправлению тяжелого положения заключенных, уровень физической пригодности которых с каждым годом в процентном соотношении все более снижался.
В конечном счете были предприняты ряд мер по некоторому улучшению бытовых условий и продовольственному снабжению заключенных, хотя они по-прежнему оставались на низком уровне. Но исследование архивных материалов показывает, что в тягостном положении узников ГУЛАГа было повинно не только НКВД. Данную проблему необходимо рассматривать исключительно в комплексе, так как практика репрессий в СССР – проблема не только политическая или политико-экономическая, а гораздо более масштабная, социальная, экономическая и идеологическая проблема, причем находившаяся в постоянном движении, то есть привлекавшая к себе все социальные слои, общественные и государственные институты в процессе их развития и становления.
В качестве подтверждения можно привести некоторые выдержки из докладной записки Чернышова, представленной им Берии 20 мая 1945 года. Речь в этом интереснейшем документе идет о предложении, поданном в письменном виде секретарем ЦК КП(б) Н. С. Хрущевым, и проекте предложенного им же Указа Президиума ВС Союза ССР «О применении каторжных работ в качестве меры наказания». Вы только вдумайтесь в название документа, предложенного Никитой Сергеевичем, чей образ ассоциируется с XX Съездом и развенчанием культа личности Иосифа Сталина.
В своем письме Хрущев пишет, что есть такие случаи в судебной практике, когда лишение свободы на 10 лет является слишком мягким наказанием и суды в этом случае вынуждены применять расстрел, не имея в своем распоряжении иного более сурового наказания, чем 10 лет лишения свободы, и предлагая почти по всем статьям Уголовного кодекса, предусматривающего в виде предельной санкции высшую меру наказания, дополнительно ввести осуждение на каторжные работы на срок от 15 до 20 лет. Хрущев мотивирует эту меру наказания также желанием сохранить физически здоровых людей для использования на работах в отдаленных и особо тяжелых местностях Советского Союза. Отметим, что данное предложение поступает от члена Политбюро ЦК и секретаря Компартии одной из крупнейших республик СССР, а не от НКВД, которое, напротив, если судить по докладной записке Чернышева, данной мере наказания дает крайне негативную оценку.
Чернышев напрямую указывает, что широкое распространение новой тяжелой санкции наказания – в виде каторжных работ – после окончания победоносной войны (еще раз, документ датирован 20 мая 1945 года!) вряд ли явится целесообразным. Тем более что фактическое применение высшей меры наказания за последние годы было очень незначительным и в случаях действительно крайней нужды.
Далее Чернышев отмечает, что опыт присуждения к каторжным работам, проводившегося до настоящего времени, показал, что большое количество каторжников являются нетрудоспособными (из 29 тысяч человек, ранее осужденных, почти 10 тысяч нетрудоспособных), и в случае сохранения данного вида наказания пришлось бы в законе делать оговорку о применении этой санкции только к физически здоровым людям, что осложнило бы на практике работу судов, а это сделало бы закон менее устойчивым.
В заключение Чернышев делает следующий вывод: «Исходя из вышеизложенного, считал бы целесообразным предложение тов. Хрущева не принимать».
В данном случае наглядно видно: действия карательных органов были продиктованы исключительно потребностями партии и правительства, ставивших цели и задачи, иногда, как в приведенном выше примере, казавшиеся чрезмерными даже для НКВД.
Но ведомство Берии, к 1945 г. значительно окрепшее в рамках выстроенной им концепции, было уже способно отстаивать свои собственные позиции по тем или иным вопросам, что в «добериевский» период было совершенно исключено. Концепция использования ГУЛАГа с наибольшей экономической эффективностью, сформулированная Берией в приказе от 19 августа 1940 года, настолько оправдала себя в рамках советской системы в условиях войны, что она давала возможность ее создателю все больше и больше набирать политический капитал и увеличивать свое влияние, а соответственно, и расширять и усложнять степень государственных задач, находящихся в его ведении.
ГУЛАГ служил Берии, а он в свою очередь служил той системе, которая обязывала проявлять инициативу именно в такой форме, в какой это делал Берия.
В 1945 году Берия уходит из МВД, сосредотачивая свою работу над проектом № 1. Но на этом не завершается история его влияния на эти органы и спецслужбы.
Период, который условно можно обозначить как «Берия после смерти Сталина», несет в себе удивительные изменения в отношении Берии, вновь возглавившего МВД, и того комплекса, который им же был создан в 40-е годы. Документы, дающие возможность составить представление об этом эпизоде советской истории, интересны и мало исследованы.
Совместивший должности министра МВД и первого заместителя председателя Совета Министров СССР, Берия в течение марта – июня 1953 г. направил в СМ СССР значительное число письменных предложений по самой различной проблематике. Он проводил целый ряд иных самостоятельных инициативных действий, но об этом еще поговорим… Здесь же есть возможность указать на некоторые шаги, предпринятые Берией в отношении ГУЛАГа, искренность которых является сейчас предметом наиболее острых дискуссий.
Фактически за этот короткий период, март – июнь 1953 года, Берия начал процесс разрушения всего гулаговского комплекса и самой идеологии – использования рабочей силы заключенных для достижения каких-либо крупных хозяйственных задач.
Такая установка создавала объективные предпосылки постоянно функционировавшей практике репрессий с целью пополнения физически истощенного контингента строителей, производственников и т. д. С этой целью уже 17 марта 1953 г. на имя предсовмина Союза ССР Маленкова Г. Н. Берия направляет письмо с предложением о передаче из МВД СССР производственно-хозяйственных и строительных организаций в систему других министерств, исходя из профиля производственно-хозяйственной деятельности передаваемых организаций Министерства внутренних дел СССР и соответствующих министерств.
В проекте же постановления Совета Министров СССР, предлагаемого Берия, указывались конкретные объекты, подлежащие передаче соответствующим министерствам, с указаниями сроков, источниками фондов, текущим балансом и так далее.
Например, предлагались к передаче Министерству металлургической промышленности Дальстрой, Енисейстрой, Главзолото и т. д.; Министерству нефтяной промышленности – Главспецнефтестрой и т. д.; Министерству путей сообщения – ГУЛЖДС и Гушосдор; Министерству промышленности строительных материалов – Главасбест, Главслюда; Министерству угольной промышленности – Промышленные комбинаты Печерского угольного бассейна; Министерству лесной и бумажной промышленности – ГУЛЛП; Минхимпрому – комбинат «Апатит». К тому же МВД обязывалось передать значительное количество строящихся объектов: электростанций, комбинатов, шахт и т. д. Все это должно было быть осуществлено в течение одной декады и с обеспечением бесперебойной работы передаваемых предприятий.
В качестве развития данной инициативы 21 марта 1953 года Берия вносит предложение в Президиум Совета Министров СССР «Об изменении строительной программы 1953 года». Этот шаг был еще одним серьезнейшим ударом по гулаговской системе, так как наряду с передачей различных организаций и предприятий, уже действовавших либо находившихся на завершающей стадии строительства, данное письмо Берии и прилагавшийся к нему проект лишали ГУЛАГ всякого будущего в том производственном качестве, в котором он существовал с 1939 года. В этом письме Берия предлагает пересмотреть ранее принятые постановления Совета Министров СССР и прекратить или ликвидировать строительство некоторых объектов, в которых нет неотложной необходимости для народного хозяйства. В качестве обоснования приводятся доводы нецелесообразного расхода значительного количества металла, строительных и других технических материалов, оборудования, «а также рабочей силы».
