Примерно 4 миллиона человек оказались отрезаны от родных и близких новой границей. И остаются отрезанными по сей день. И потому Абдуррахман среди афганцев и сейчас считается, пожалуй, самым непопулярным главой государства. Некоторые прямо говорят, что он продал страну, что можно было не соглашаться и воевать с англичанами. Тем более что воевать все равно пришлось, но уже в 1919 году, внуку эмира, Аманулле-хану, который и вывел страну из-под контроля Калькутты после Третьей англо-афганской войны.
Памирским разделением две империи закрыли на время проблемную страницу в отношениях, а бывший яблоком раздора Афганистан получил границы, в которых он находится и сегодня. И вообще, по сути, Афганистан, который мы знаем, является прямым результатом Большой Игры.
Сама Игра, впрочем, не закончилась. На Дальнем Востоке британцы принялись вооружать Японию, чтобы ослабить позиции России. Но это, как мне кажется, отдельная история, лишь косвенно имеющая отношение к Большой Игре. Хотя традиционно историки считают всю историю борьбы за Дальний Восток частью общего процесса. Так или иначе, на мой взгляд, дальневосточное противостояние стоит рассматривать в отдельном исследовании, и гораздо шире, чем русско-японско-английское противостояние за контроль над Китаем. Потому что речь шла, да и идет (там ведь тоже ничего не закончилось), о контроле над всем Азиатско-Тихоокеанским регионом.
А в начале 20 века Россия и Британия договорились и по персидскому вопросу. Хотя переговоры были трудные. Никто не хотел отступать, и главное, обе стороны были уверены, что сил отстоять свои интересы у них хватит. Мнение персидского шаха, конечно, никто не спрашивал. Такая вот она была, колониальная эпоха. В итоге было принято решение: империи заявили, что уважают независимость Персии, что третьи страны смогут там торговать и иметь дипломатическое присутствие. Но фактически Лондон и Петербург согласились разделить Персию на две зоны влияния. Россия получила север и центр, включая Тебриз и Исфахан, Англия — юг, с нефтяными полями, включая жизненно важный проход в Персидский залив. Небольшая часть осталась как бы нейтральной, этаким буфером, вроде Ваханского коридора.
Многие, кстати, не понимают, почему в 1943 году встреча лидеров антигитлеровской коалиции прошла именно в Тегеране. А вот как раз поэтому. Даже в советские годы Москва имела серьезное влияние в Иране, как и Лондон, и помимо всего прочего, это еще была и часть политической традиции. Продолжение Игры. Сделкой 1907 года остались недовольны многие, и прежде всего персы, потому что переговоры шли у них за спиной. На их мнение было всем наплевать. Недовольны были и «ястребы» политики, и генералы в обеих столицах. И там, и там подозревали, что старый противник их обставил. Известный русофоб лорд Керзон, в 1906 году оставивший пост вице-короля Индии, писал про соглашение с русскими по Персии:
«Оно отдает все, за что мы боролись годами, и выбрасывает это оптом, поистине цинично в своем безрассудстве… усилия и жертвы целого столетия, и ничего или почти ничего взамен»[316]. Русским, заявлял он, досталась лучшая и большая часть Персии, доля Англии была маленькой и экономически бесполезной. Ему не нравилось и соглашение по Афганистану. Другой профессиональный русофоб, Арминий Вамбери, который в то время жил в Будапеште на британскую пенсию, писал в английское Министерство иностранных дел: «Мне все это не нравится. Вы заплатили слишком высокую цену за временный мир, за такой, какой есть, и унижение не увеличит британский престиж в Азии. Вы проявили излишнюю осторожность перед лицом ослабленного, больного противника, хотя Британия в этом не нуждалась»[317].
Как все же любят на Западе видеть Россию ослабленной и больной. Даже если она вполне здорова и крепка. И кстати, британцы не раз и не два, к своему разочарованию, убеждались, что позиции русских в Азии куда прочнее, чем их позиции в Индии.
Когда на Памире закончила работу разграничительная комиссия, британский генерал Монтагу Гилберт Герард, чтобы быстрее лично отчитаться перед правительством о проделанной работе, решил не возвращаться в Индию. Оттуда было сложно выбираться: сначала в Калькутту, потом пароходом в Лондон. Он решил с русскими ехать в Ташкент, оттуда поездом до Петербурга или Москвы. До Лондона он мог так добраться недели за две. Заодно ему, как военному, было, конечно, интересно посмотреть, насколько у русских развита инфраструктура, как быстро они смогут перебросить войска. В Оше британцев встретили салютом и парадом гарнизона. Путешествуя до Ташкента, генерал был крайне удивлен — Туркестанский край показался ему довольно процветающим. Русские власти, как он успел заметить, не слишком вмешивались в традиционный образ жизни местного населения. Но при этом русская экспансия оказала сильное цивилизаторское влияние на весь среднеазиатский регион.
И конечно, генерала восхитили русские железные дороги. Хотя не только его. Строить железные дороги в регионе русские начали в 1880 году по приказу генерала Скобелева. Когда готовилось наступление на Геок-Тепе, предполагалось, что именно так будут возить из Красноводска боеприпасы и снаряжение. Для укладки сформировали специальный железнодорожный батальон. Но дело в том, что операция была рассчитана на два года. Скобелев справился куда быстрее. А сеть железных дорог стала опутывать Туркестанский край. Закаспийская железная дорога прошла от Красноводска до Ашахабада, Новой Бухары, к 1888 году она достигла Самарканда, в 1898 дошла до Андижана, а через год и до Ташкента. В 1906 году была запушена новая, Оренбург-Ташкентская железная дорога. К 1915 году были построены ветки, охватывающие Ферганскую долину с севера и Бухарский эмират с юга.
На обслуживании железных дорог в крае в 1899 году были задействованы 5529 человек. При этом чиновников в штате железной дороги было немного. Цифры ужаснут сегодняшних менеджеров РЖД. Туркестан в 1899 году курировал 21 классный чиновник. Еще в штате дороги были 4 священника, 10 врачей и 36 учителей. При этом дорога имела 311 паровозов и 4552 вагона. На всем протяжении Закаспийского пути было построено 99 станций, 96 мостов, организовано водоснабжение, а также построены училища, мастерские, дома для рабочих и инженеров. Возле станций возникали зеленые поселки, где рядом жили русские и местные — таджики и узбеки. К 1911 году население, проживавшее близ дороги, составило 57 тысяч человек.
До 1887 года дорога приносила только убытки. В 1888 году принесла первую прибыль — 31 тысячу рублей. Через десять лет, в 1898 году, прибыль составила 2 076 000 рублей золотом. В 1900 году — 3 644 299 рублей, а с 1900 по 1912 год чистая прибыль выросла до 33,3 миллиона рублей.
И вот тогда, когда дорога принесла первые доходы, летом 1888-го, в Среднюю Азию отправился молодой человек. Начинающий политик, аристократ, будущий вице-король Индии Джордж Натаниэл Керзон. Он проехал поездом через всю Россию, от Петербурга до Москвы и Нижнего Новгорода, потом в Баку, оттуда на колесном пароходе он перебрался в Красноводск. Там Керзон отправился на восток по новой российской железной дороге. Маршрут пролегал через Геок-Тепе Ашхабад, Мерв, Бухару и Самарканд. Сначала почти 300 миль колея проходила параллельно и близко к персидской границе. Железная дорога, как заметил Керзон, обладала большими возможностями для переброски войск.
Джордж Натаниэл Керзон был любознательным человеком — все, что видел, записывал, при необходимости сходил и осматривал все, что ему интересно, потом ехал дальше следующим поездом. Потом это стало основой его труда «Россия в Центральной Азии и англо-русский вопрос». Мерв молодому политику не понравился. Особенно не обрадовали его туркмены, щеголявшие в русских мундирах. Он написал:
«Ничто не оставило большего впечатления завершенности завоеваний России, чем зрелище этих людей, только восемь лет назад ожесточенных и решительных врагов России на поле боя, а теперь носящих форму ее армии, делающих карьеру на царской службе и пересекающих Европу, чтобы приветствовать Большого Белого Царя как своего властелина»[318].
Бухара и Самарканд впечатлили его своей особой восточной красотой и экзотикой. Не понравилось ему русское присутствие там. В Бухаре, например, его как почетного гостя разместили в здании российского посольства. Но сам Керзон счел, что Бухара управляется именно отсюда, что коварные русские уже почти подменили собой эмира. На самом деле, русские настолько не вмешивались в жизнь вассального эмирата, что еще в начале 20 века в Бухаре фальшивомонетчиков скидывали со специальной башни (зверства ИГИЛ, говорите?) и устраивали публичные казни государственных преступников с отрезанием голов. Побывал Керзон и в Ташкенте, где его, конечно, впечатлила русская часть города, но при этом он все же пришел к выводу, что чиновники тут сплошь казнокрады, англофобы, всем заправляют военные, а Ташкент долго служил убежищем для «пошатнувшихся репутаций и разрушенных состояний, возможность восстановления которых была связана исключительно с полем битвы». То есть все русские авантюристы от власти приехали в Азию. И все же он был вынужден признать — российское правление принесло мусульманским народам Средней Азии немалые выгоды, новая железная дорога будет способствовать экономическому росту региона, цивилизационные усилия русских дают плоды. И главное — они в чем-то более умелые колонизаторы.
