27 сентября военный министр генерал К. Соснковский издал приказ о завершении работ по организации русских военных отрядов на территории Польши. Экспозитуре (отдел разведки и контрразведки) военного министерства в Калише было приказано произвести их оснащение «по возможности быстро», после чего следовало отправить их на фронт «без промедлений»[316].
Приказом от 28 сентября военное министерство присвоило группе Булак-Балаховича наименование Отдельная союзная армия на равных правах с польской армией[317]. Финансирование армии было решено осуществлять непосредственно из польского военного министерства. Напомним, что после заключения соглашения Булак-Балаховича с РПК в лице Б. Савинкова 27 августа финансирование осуществлялось через Российский политический комитет. Все суммы, выплаченные Булак-Балаховичу правительством Польши, «как натурой, так и деньгами, начиная с 1 марта 1920 г., а также суммы, которые с ведома Б. Савинкова будут вперед расходуемы на дело», признавались «государственным долгом России Польской республике»[318].
По-иному решался вопрос со снабжением в 3РА. Питание контингента не осуществлялось, как это было обещано Дикгоф-Деренталем и Савинковым. Обещанное при вербовке жалованье не было выплачено. На обеспечение довольствия отпускались денежные суммы в таком количестве, что, как сообщал генералу Нисселю командующий 2-й стрелковой дивизией генерал-лейтенант Пален, «обеспечить дивизию довольствием возможности не представлялось». Офицеры и солдаты были голодными; чтобы прокормиться, вынуждены были продавать личные вещи[319].
Выданного обмундирования хватило на 25 % личного состава, остальные оставались полураздетыми. 50 % офицеров и солдат не имели обуви и верхней одежды. Часть из них прибыла в Польшу в начальной стадии заболевания тифом, и у них не было возможности получить медицинскую помощь. «Вооружением» армии считались по 47 винтовок «русского образца» на каждый полк, «частью непригодных», и 4 испорченных пулемета, которые служили тренажерами для занятий по стрельбе[320].
Тем не менее организаторы «русской акции» в Польше считали ее успешной и ставили перед русским добровольческим командованием вопрос о необходимости использовать антисоветские формирования в борьбе против большевиков. Врангель направил просьбу председателю Военного совета Антанты маршалу Фошу о содействовании в «создании единого польско-врангелевского фронта» против Советской России[321]. Маршал Фош информировал об этом предложении премьер-министра Франции А. Мильерана как «о заслуживающем внимания», но признавал необходимость согласия на этот шаг польского правительства[322].
На советско-польских мирных переговорах советская сторона делала попытки прозондировать проблему формирования нового антисоветского блока, поскольку после разгрома армии Деникина союз Польши с Врангелем мог создать огромные проблемы советскому руководству. Это осложняло ход переговоров. В свою очередь, польские политики понимали, что «помощь Франции надо ставить на чисто коммерческую почву», поскольку за свое устаревшее вооружение она выставляла им непомерные счета. В этой ситуации вопрос о будущем военных формирований под «политическим руководством» Б. Савинкова польские политики поставили в зависимость от хода мирных переговоров в Риге[323].
Так, член польской делегации на мирных переговорах – депутат сейма социалист Н. Барлицкий на вопрос корреспондента РОСТА о возможности поддержки Польшей Врангеля заявил, что Франция от Польши в этом смысле «ничего положительного получить не может». Депутат сейма намекнул, что союза Польши с Врангелем советскому руководству опасаться не следует, а «ликвидацией польского фронта вы быстро забьете Врангеля в крымскую бутылку»[324].
Информация о том, что польское военное командование продолжает усиленно вооружать антисоветские формирования[325], заставило российско-украинскую делегацию на мирных переговорах в Риге 28 сентября 1920 г. настоять на включении в проект текста прелиминарного мирного договора пункта о взаимном обязательстве «не допускать на своей территории образования и пребывания правительств, организаций и групп, ставящих своей целью вооруженную борьбу против другой договаривающейся стороны»[326]. Известно, что переговоры шли трудно, польская делегация имела массу финансовых претензий к Советской России, в том числе – по периоду до 1917 г., несмотря на то, что советское правительство не заявило о своей правопреемственности законов Российской империи.
Антисоветская оппозиция воспринимала мирные переговоры в Риге как очередное (после Брест-Литовского мира) предательство политических интересов России. 2 октября Б. Савинков и ряд русских эмигрантских деятелей огласили Декларацию о «признании власти генерала Врангеля и его программы». В первом пункте этого документа было заявлено, что «залогом успешной борьбы с большевиками, а также водворения в России правового порядка является тесный союз Польши с Демократической Россией»[327].
3 октября Врангель в Севастополе издал приказ «всем русским офицерам, солдатам и казакам» вступить в ряды 3-й Русской армии и «честно, бок о бок с польскими и украинскими войсками» бороться против большевиков, «идя на соединение с войсками Крыма»[328]. 5 октября 3РА выступила на фронт. В отличие от Булак-Балаховича, который «избрал направление, указанное Начальником польского государства»: Лунинец – Мозырь[329], командующий 3РА Пермикин заявил, что предпочитает действовать самостоятельно, независимо от польских властей. На фронт он согласился выступить только с целью продвижения для соединения с войсками Врангеля.
10 октября на собрании РПК руководство антисоветских формирований решило продолжить боевые действия на свой страх и риск. Савинков начал переговоры с УНР о военном соглашении. Договор с командованием УНР об участии в боевых действиях на ее правом фланге, откуда открывался путь на юг, был заключен. РПК признал самостоятельность Украины, после чего армия генерала Пермикина заняла позиции на фронте рядом с армией Петлюры. Однако до воплощения в жизнь этого соглашения дело не дошло. До 12 октября 1920 г. – подписания условий прелиминарного мира Польши с Советской Россией, завершившего польско-советскую войну, участия в боях 3-я Русская армия принять не успела.
11 октября Пилсудский обратился к командованию 3РА с вопросом, хочет ли оно отправиться в Крым или самостоятельно бороться с большевиками вне территории Польши. Накануне заключения прелиминарного мира в Риге между Польшей и Советской Россией польское командование предложило Булак-Балаховичу и другим командирам формирований, подчиненным Врангелю, вести боевые действия вне польской территории и под свою ответственность и оставить территорию Польши. Русская общественность в Польше, прежде всего – монархического направления, восприняла это решение как предательство со стороны Польши в совместной борьбе с большевиками. Русские генералы в Польше, а также Булак-Балахович единодушно решили: продолжать борьбу.
После подписания прелиминарного мира между Польшей и Советской Россией в Риге вербовка солдат и офицеров и их отправка из Латвии в Польшу возобновились с новой силой. В этом процессе активно участвовали французские военные миссии в Литве и Польше, Дикгоф-Деренталь в сентябре и октябре посетил Эстонию, Латвию, Финляндию[330]. По его подсчетам, в 3РА, подчинявшуюся командованию Врангеля, и Народную добровольческую армию (НДА) Булак-Балаховича могли быть отправлены еще 1,5 тысячи офицеров СевероЗападной армии, которые в этот момент находились в Латвии[331].
Это число добровольцев увеличилось вдвое: в октябре 3 тысячи добровольцев были вывезены из Данцига в Польшу. Развернулась отправка добровольцев и из Риги. В связи с частичной мобилизацией армии Латвии добровольцами в русские части в Польше выразили желание стать и латышские офицеры[332]. Негласные представители Врангеля постоянно действовали в Латвии и Эстонии. Рассматривался вопрос отправки офицеров и солдат армии Бермондта (Авалова) в Польшу из лагерей в Восточной Пруссии, но, по донесениям агентов врангелевской разведки, «они сильно распропагандированы большевиками и надежных из них едва наберется 8 %, да и отправке этих ставится препятствие со стороны немцев»[333].
В телеграммах и нотах полномочного представителя РСФСР в Латвии Я. С. Ганецкого и НКИД Советской России постоянно звучала тема неисполнения Латвией принятых на себя по мирному договору обязательств. 2 октября в НКИД из Риги поступило его сообщение о фактах покровительства агентам Савинкова в их вербовочной работе со стороны некоторых руководителей Латвии. Информация была достоверной – из перехваченных писем Дикгоф-Деренталя Б. Савинкову, полученных, по всей видимости, В. Г. Орловым. Руководство Советской России узнало из телеграммы, что «агентам Савинкова удалось достичь известного контакта с латвийским правительством по вопросу о взаимном выступлении с Врангелем, результатом этого выступления будут свержение совправительства, восстановление неделимой России, за что Врангель обещает независимость Польши и Латвии, между тем как Эстония, Литва и Украина получают лишь автономию»[334].
