Вряд ли те, кто отдавал приказ советским дивизиям перейти Амударью, сознавали все последствия этого решения. 28 декабря, то есть на следующий день после совершенного в Кабуле переворота, человечество проснулось уже в другой эпохе. Та ночь стала рубежом, разделившим новейшую историю на «до» и «после» Афганистана.
Слово это — Афганистан — на десятилетие прочно вошло в лексикон политиков, дипломатов, военных, разведчиков, журналистов… «Акт интернациональной помощи», как было названо военное вторжение, надолго определил ход всей мировой политики, отношение к нашей стране, нашим словам и нашим делам. Афганская война без сомнения стала одним из мировых катаклизмов XX века, трагедией для миллионов людей.
Но мы еще поговорим об этом, ведь книга наша только начинается.
Убийство Амина вечером 27 декабря 1979 года увенчало серию других политических убийств, стало логичным звеном в цепи переворотов и преступлений. Как здесь не вспомнить классическую формулу: насилие подобно цепной реакции само порождает насилие. И, может быть, есть глубинный смысл в том, что запятнавший свои руки кровью невинных жертв Хафизулла Амин сам пал жертвой преступления?
Пятнадцатью годами ранее…
Когда же началась эта написанная самой жизнью жестокая драма нашего времени, в которую оказались втянутыми миллионы людей, разные страны и которая так глубоко отразилась на судьбе нашей Родины и ее граждан?
Роковой день известен: 27 декабря 1979 года. Однако у всего есть свои истоки. Исследуя историю советского вторжения в Афганистан, мы пришли к тому, что за точку отсчета следует взять событие, случившееся в Кабуле пятнадцатью годами ранее.
1 января 1965 года в скромном глиняном доме на окраине афганской столицы собрались двадцать семь молодых мужчин. Дом принадлежал писателю по имени Нур Мухаммад Тараки, а гостями его были избранные марксистскими кружками делегаты первого (учредительного) съезда Народно-демократической партии Афганистана.
Перед началом заседания съезда Мухаммад Тахир Бадахши сфотографировал на память делегатов — сначала всех вместе, а затем группами — по национальностям.
В гостиной в несколько рядов были расставлены складные металлические стулья. Неподалеку от двери стояла затопленная печь-буржуйка.
Временным председателем съезда открытым голосованием избрали самого старшего среди них — им оказался Адам Хан Джаджи, бывший военный пилот. Он, его заместитель и секретарь из-за тесноты расположились на деревянном подоконнике. В первом ряду слева рядом сидели H. М. Тараки и Б. Кармаль. Говорить и аплодировать старались тихо, потому что собрание было подпольным, опасались налета полиции. Впоследствии некоторые делегаты вспоминали, что пришли на съезд с котомками, в которых было все необходимое для возможной жизни в тюрьме.
Минутой молчания почтили память тех, кто погиб за свободу.
М. Т. Бадахши представил собравшимся H. М.Тараки, показал написанную им книгу «Новая жизнь», рассказал о его революционной деятельности. Тараки выступил с большой речью: говорил в основном об историческом развитии страны, значении создания прогрессивной партии, о пагубности империалистического влияния в Афганистане. Затем представил Б. Кармаля, который сделал акцент на внутренней ситуации в стране и международной обстановке. Другие выступавшие обсуждали основные положения программы и устава партии, дискутировали по вопросу о Пуштунистане.
В перерыве, разбившись на группы, пили чай с печеньем, толпились в коридоре и гостиной, спорили. Вспоминают, что Г. М. Зурмати спросил H. М. Тараки: «Кто тебя уполномочил нас собрать? Кто тебя поддерживает?» На что тот ответил: «Собственная воля и народ Афганистана».
После перерыва много спорили по поводу будущего названия партии. Принимали устав и программу. Генеральной линией партии было провозглашено «построение общества, свободного от эксплуатации человека человеком». Идейно-теоретическими основами был обозначен марксизм-ленинизм.
Перед началом голосования в состав ЦК решили, что каждый делегат должен коротко представить самого себя. Шах Вали, выступив, попросил обратить внимание на то, что он является представителем класса буржуазии и потому способен ошибаться. Нур Ахмад Нур признался, что его отец является крупным феодалом и даже содержит свою армию из 30 тысяч вооруженных людей. Нур пообещал, что отныне эти люди будут служить партии.
Выборы были тайными. Каждый голосовал, за кого он хотел. В итоге семь человек избрали членами ЦК, четырех — кандидатами. Состоявшийся сразу после этого пленум большинством голосов избрал Нур Мухаммада Тараки первым секретарем ЦК НДПА, а Бабрака Кармаля — его заместителем. Тогдашний техник завода «Джангалак» А. К. Мисак, который любезно предоставил нам свои воспоминания о первом съезде, был избран кандидатом в члены ЦК.
Известно, что впоследствии партию будут раздирать фракционные разногласия, междоусобицы, яростная борьба за власть, и это горько отразится на судьбе всего афганского народа. Но мало кто знает, что первые трещинки появились уже тогда— на учредительном съезде. Так, A. X. Джаджи, не обнаружив себя в числе членов ЦК, настолько обиделся, что на другой день покинул ряды НДПА. Трех человек — Тараки, Кармаля и Бадахши — делегаты заподозрили в том, что они голосовали дважды — не только за других, но и за себя.
В два часа ночи съезд закончил свою работу, и делегаты, радуясь благополучному завершению, пешком отправились по своим домам.
В 1968 году партия насчитывала полторы тысячи членов, в основном из числа интеллигенции, чиновников госаппарата, офицеров, студентов и учащихся. Четыре представителя НДПА (разумеется, не раскрывая своей принадлежности к партии) прошли в парламент (созыв 1965–1969 гг.).
Мы не будем вдаваться в подробности развития партии, поскольку это предмет специального исследования историков. Остановимся только на тех ключевых моментах, которые важны для понимания того, что произошло впоследствии.
1966 год. Расхождения руководителей НДПА в вопросах тактики и борьбы за лидерство приводят к расколу: Б. Кармаль и его сторонники выходят из состава ЦК и формируют фракцию «парчам» («знамя»), провозглашенную как «авангард всех трудящихся». Другая группировка «хальк» («народ»), руководимая H. М. Тараки, называла партию «авангардом рабочего класса». Вплоть до 1977 года «хальк» и «парчам», признавая программные документы, принятые первым съездом, действовали как две вполне самостоятельные фракции.
По мнению одного из лучших, на наш взгляд, знатоков современной афганской истории В. В. Басова, «в основе раскола лежали различия в социальном и этнонациональном составе, которые в свою очередь сыграли существенную роль в формировании у членов фракций различных политических целей в революционной борьбе, в использовании неодинаковой тактики для их достижения». Проще говоря, среди халькистов преобладали представители среднеимущих слоев, по национальности в основном — пуштуны из юго-восточных и южных провинций. А парчамистами часто являлись выходцы из проживающих в городах богатых семей — помещиков, крупных торговцев, влиятельного духовенства, высшего офицерства, интеллигенции. Среди них была значительной прослойка таджиков и представителей других непуштунских национальностей.
И в той, и в другой фракции практически отсутствовали представители зарождающегося рабочего класса и весьма многочисленного крестьянства, однако это не помешало вождям партии в принятом уставе определить НДПА как «авангард трудящихся классов и высшую форму политической организации рабочего класса Афганистана». Как говорится, за действительное выдавали желаемое.
Исходя из благих целей — ликвидировать в стране нищету и отсталость, открыть дорогу социально-экономическому прогрессу — руководители партии (особенно этим страдали халькисты) злоупотребляли «левой» фразой, нацеливали организацию на заговор, а не на долгую политическую работу в массах. Многие лидеры «хальк» открыто называли свою организацию «коммунистической партией». Подход парчамистов к революции был более умеренным: они провозглашали национально-демократические цели, а наряду с подпольной деятельностью не исключали широкое использование легальных методов борьбы.
Надо сказать, что раскол с самого начала принял очень болезненные формы. Оба лагеря, не жалея бранных эпитетов, щедро обменивались взаимными обвинениями: сторонники Тараки называли парчамистов «продажными слугами аристократии», а со стороны Кармаля и его людей звучали другие оскорбления: «шовинистические националисты», «полуграмотные лавочники» и т. д.
1968 год. По рядам партии проходит новая трещина, вызванная выходом из НДПА представителей некоторых национальных меньшинств. Внимание! Тут на политической сцене впервые возникает одно из главных действующих лиц нашего повествования — Хафизулла Амин. Это он, вернувшись после учебы из США и вступив в партию, стал проповедовать в ее рядах пуштунский национализм, что, как считают некоторые историки, и послужило основной причиной кризиса 1968 года. Тогда пленум ЦК «за отход от принципов интернационализма» перевел X. Амина из числа основных членов партии в кандидаты, охарактеризовав его как человека с «фашистскими чертами и шовинистическими взглядами».
