Прежде чем продолжить наше повествование, расскажем о том, как принималось решение о формировании 9-го механизированного корпуса, его составе, предназначении. Это позволит уяснить степень ответственности бывшего кавалериста, ставшего вдруг командиром-танкистом, а также какие задачи ему приходилось решать в последние месяцы перед началом Великой Отечественной войны.
Предложение о формировании в Киевском Особом военном округе 9-го механизированного корпуса содержалось в докладе наркома обороны и начальника Генерального штаба РККА, представленном 14 октября в Политбюро ЦК ВКП(б). Это предложение было одобрено, и 4 ноября нарком обороны подписал директиву о создании этого корпуса в составе 19-й и 20-й танковых и 131-й моторизованной дивизий. Весной 1941 г. корпус получил еще и мотоциклетный полк[111]. Заместителем командира корпуса по политической части был назначен бригадный комиссар Д. Г. Каменев, начальником штаба – генерал-майор технических войск А. Г. Маслов. 20-й танковой дивизией командовал полковник М. Е. Катуков (будущий маршал бронетанковых войск), 19-й танковой дивизией – генерал-майор танковых войск К. А. Семенченко, 131-й моторизованной дивизией – полковник Н. В. Калинин. Управление корпуса, 131-я моторизованная и 35-я танковая дивизии дислоцировались в Новоград-Волынске, 20-я танковая дивизия – в Шепетовке. В марте 1941 г. 19-я танковая дивизия была передана в 22-й механизированный корпус, а в состав 9-го механизированного корпуса вошла 35-я танковая дивизия полковника Н. А. Новикова, сформированная в Новоград-Волынске.
Рокоссовский высоко отзывался о деловых качествах своих помощников. «Мне, как комкору, посчастливилось в том отношении, что ближайшие мои помощники были образованными и самоотверженными людьми. Они умели учить бойцов и командиров тому, что потребуется на войне, – вспоминал Константин Константинович. – Среди них прежде всего хочется выделить начальника штаба тридцатидевятилетнего генерал-майора Алексея Гавриловича Маслова. Он был, как говорилось тогда, «академиком» (то есть окончил академию имени М. В. Фрунзе), штаб корпуса держал хорошо и всецело отдался подготовке нижестоящих штабов, дисциплинируя их работников и приучая к самостоятельности мышления. Мне нравился его стиль – требовательность и чуткость к мысли и инициативе подчиненных, органическая потребность личного общения с войсками. Большую помощь в подготовке корпуса к грядущим испытаниям оказывали мне также заместитель по технической части полковник Внуков и замполит товарищ Каменев[112]».
Времени на то, чтобы полностью завершить комплектование, обучение и слаживание частей корпуса у Рокоссовского практически не было. К июню 1941 г. в корпусе имелось всего 300 танков – меньше, чем было положено танковой дивизии, да и те из учебного парка[113]. В 20-й танковой дивизии насчитывалось лишь 36 танков (30 БТ, 3 ХТ и 3 Т-26), в 35-й танковой дивизии – 142 танка (141 Т-26 и один ХТ), в 131-й моторизованной дивизии – 122 танка (104 БТ, 18 Т-37/38). В корпусе имелось 20 76-мм пушек, 24 152-мм гаубицы, 34 122-мм гаубицы, 48 82-мм минометов, 1027 автомобилей, 114 тракторов и 27 мотоциклов[114]. К этим данным добавим свидетельство Рокоссовского: «К началу войны наш корпус был укомплектован людским составом почти полностью, но не обеспечен основной материальной частью: танками и мототранспортом. Обеспеченность этой техникой не превышала 30 процентов положенного по штату количества. Техника была изношена и для длительных действий непригодна. Проще говоря, корпус как механизированное соединение для боевых действий при таком состоянии был небоеспособным[115]».
Рокоссовскому, прослужившему почти три десятилетия в кавалерии, пришлось осваивать теорию боевого применения бронетанковых и механизированных войск. За три года лагерной жизни он значительно отстал от своих бывших коллег не только в служебном отношении, но и в военно-теоретическом плане. Поэтому позволим себе кратко осветить наиболее важные вопросы, касающиеся все того нового, что было накоплено к этому времени в области ведения боевых действий с применением подвижных родов войск.
В Проекте временного наставления механизированных войск РККА, изданного в 1932 г., были определены следующие способы применения механизированных соединений: действия на фланге армии (фронта) во взаимодействии с войсками, наступающими с фронта; действия по развитию прорыва с последующим выходом на армейские тылы противника; действия в рейде по тылам противника с задачей уничтожения подходящих резервов противника, нарушения системы управления противника и уничтожения его коммуникаций. Проект наставления не исключал возможности применения механизированных соединений и для прорыва подготовленной обороны – но указывал, что это нецелесообразно. Основным способом боевых действий механизированного соединения считалась стремительная и внезапная атака противника с использованием массы танков.
В Проекте наставления отмечалось, что наличие трех заправок горючим и трех боекомплектов позволяет механизированному корпусу отрываться от своих войск на расстояние до 200 км. Нормальный суточный переход определялся в 100—120 км (из расчета 8 часов на движение и 2 часа на привал). Форсированный суточный переход устанавливался в 150—180 км (13 часов на движение и 2 часа на привал). При самостоятельных действиях механизированного корпуса в оперативной глубине он мог вести наступление на противника, перешедшего к обороне заблаговременно. В этом случае быстрота действий считалась обязательным условием и важнейшим фактором в достижении успеха в наступательном бою. Боевой порядок механизированного корпуса при наступлении на обороняющегося противника состоял из ударной и сковывающей групп. В ударную группу выделялась большая часть сил, в сковывающую – обычно стрелково-пулеметная бригада.
Проект наставления допускал, что в известных условиях обстановки механизированный корпус может выполнить и задачи оборонительного характера. Основным видом обороны при этом считалась подвижная оборона. Боевой порядок механизированного корпуса в обороне состоял из группы прикрытия, группы главного сопротивления и группы резерва.
Дальнейшее развитие вопросы боевого применения механизированных и бронетанковых войск нашли во «Временной инструкции по глубокому бою» (1934 г.). В инструкции указывалось, что современные средства подавления – мощные и быстроходные танки, десантная и штурмовая авиация, большие количества артиллерии – требуют новых форм организации и ведения боя. При применении в массовом количестве эти рода войск позволяют осуществить почти одновременную атаку всей глубины тактического расположения противника с полным окружением и уничтожением его главных сил. Механизированный корпус рекомендовалось использовать для глубокого развития успеха, достигнутого при прорыве обороны противника стрелковыми войсками. Корпус перед началом наступления должен был сосредоточиться в исходном районе в 15—20 км от переднего края обороны. Ввод мехкорпуса в прорыв начинался после того, как только пехота стрелкового корпуса достигнет глубины дивизионных резервов противника. При этом мехкорпус должен был своими силами расчистить полосу ввода, а не ожидать, когда стрелковые соединения подготовят ему освобожденную от противника полосу.
Немало внимания уделялось вопросам боевого применения бронетанковых и механизированных войск на совещании высшего командного и начальствующего состава Красной Армии, состоявшемся в конце декабря 1940 г[116]. Познакомим читателя с основным содержанием материалов этого совещания. Они важны для понимания того, какие задачи приходилось решать Рокоссовскому накануне войны. Эти теоретические положения предстояло ему осмыслить и правильно применить в практике своей деятельности.
Нарком обороны С. К. Тимошенко в своем выступлении, правильно отметив крупные изменения в оперативном искусстве зарубежных армий, тем не менее заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового…» Это было непростительное заблуждение, ибо уже тогда на Западе наглядно проявились глубочайшие сдвиги в формах и способах развертывания войны, ее масштабах, организации стратегического развертывания вооруженных сил, в ведении первых и последующих стратегических операций, системе управления и др. Правда, в докладах генералов Г. К. Жукова, И. В. Тюленева, Д. Г. Павлова и выступлениях некоторых других участников совещания отчасти затрагивались отдельные проблемы, даже высказывались предложения по поводу их решения, но, к сожалению, на это не было обращено должного внимания со стороны военно-политического руководства и в последующем они не нашли соответствующей всесторонней разработки.
На совещании обсуждалось нападение Германии на Польшу, отмечались внезапность нападения, решающая роль авиации и танковых войск в ведении маневренной войны и нанесении мощных ответных ударов по противнику в самом ее начале. В то же время считалось, что внезапное нападение заранее отмобилизованными силами возможно лишь в войне с небольшим государством. Для нападения же на Советский Союз противнику потребуется определенное время, чтобы отмобилизовать, сосредоточить и развернуть основные силы. Предполагалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил, а для развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил вермахта, потребуется около двух недель.
