Эймен: Хорошо. Подсудимый, знакомы ли вам какие-либо из приказов, называемых „приказами о пуле“, которые направлялись в концентрационный лагерь Маутхаузен?
Кальтенбруннер: Я уже высказал вчера свою точку зрения по вопросу об этих „приказах о пуле“. Я сказал, что ничего не знал относительно этих приказов.
Эймен: Издавали ли вы сами какой-либо устный приказ в дополнение к так называемому „приказу Кугель“? Издавали ли вы когда-нибудь такой приказ?
Кальтенбруннер: Нет.
Эймен: Я прошу, чтобы подсудимому показали документ ПС-3844, который становится доказательством США-801.
(Обращаясь к подсудимому.)
Были ли вы знакомы с Иозефом Нидермейером, подсудимый? С Иозефом Нидермейером?
Кальтенбруннер: Нет, не помню, чтобы я его знал.
Эймен: Хорошо. Тогда, возможно, этот документ восстановит вашу память.
Абзац первый: „С осени 1942 года и до мая 1945 года так называемые тюремные бараки в концентрационном лагере в Маутхаузене были под моим надзором“.
Абзац второй: „В начале декабря 1944 года так называемые „приказы о пуле“ были показаны мне в политическом отделе концентрационного лагеря в Маутхаузене. Это были два приказа, и под каждым из них стояла подпись Кальтенбруннера. Я видел сам обе эти подписи. В одном из этих приказов говорилось, что иностранные рабочие — гражданские лица, которые неоднократно бежали из рабочих лагерей, должны быть по их поимке посланы в концентрационный лагерь в Маутхаузен для того, чтобы быть подвергнутыми действию согласно „приказу о пуле“.
Во втором приказе говорилось, что тому же самому действию должны быть подвергнуты военнопленные офицеры и унтер-офицеры, за исключением англичан и американцев, в случае, если они неоднократно бежали из лагерей для военнопленных. Эти военнопленные также должны быть доставлены в концентрационный лагерь в Маутхаузен“.
Абзац третий: „В силу этого „приказа о пуле“ и сопровождающих его устных инструкций Кальтенбруннера в концентрационный лагерь в Маутхаузене было доставлено 1500 иностранных рабочих: гражданских лиц, офицеров и унтер-офицеров. Там их разместили в бараке № 20 и кормили согласно приказам так плохо, что им пришлось сильно голодать. 800 из них умерли от голода и болезней. Плохая пища и отсутствие медицинской помощи явились результатом устных приказов, отданных лично Кальтенбруннером“.
Является это заявление правдой или ложью, подсудимый?
Кальтенбруннер: Нет, это неправда…
Эймен: Подсудимый, я прежде всего интересуюсь вторым абзацем, где говорится о том факте, что лицо, которое дало письменные показания под присягой, видело эти „приказы о пуле“ с вашей подписью. Является ли это, насколько вам известно, правдой или ложью?
Кальтенбруннер: Я вчера об этом заявил и повторяю это сегодня еще раз под присягой, что эти „приказы о пуле“ мне неизвестны…
Эймен: Я хочу обратить ваше внимание на показание Вислицени в отношении вашего участия в проведении программы принудительного труда на оборонительных работах под Веной. Знакомо ли вам то, что он показал этому Суду?
Кальтенбруннер: Нет.
Эймен: Хорошо. Я вам зачитаю это показание, оно очень коротко:
„Вопрос: Что случилось с евреями, оставшимися в Будапеште?
Ответ: В октябре — ноябре 1944 года около 30 тысяч, может быть, несколькими тысячами больше, было вывезено и доставлено в Германию. Они должны были использоваться на оборонительных работах в Вене. Большинство из них были женщины. Небольшая часть этих людей была помещена в рабочие лагеря на Нижнем Дунае, и они умерли от истощения. Меньшая в процентом отношении часть, возможно, 12 тысяч, была вывезена в Вену, в пограничную часть на западе и около 3 тысяч было взято в Берген и Бельзен, а затем в Швейцарию. Это были евреи, которые были вывезены из Германии“.
Теперь, подсудимый, припоминаете ли вы о том, что у вас была переписка с бургомистром города Вены в связи с использованием принудительного труда в городе Вене.
Кальтенбруннер: Я не помню бургомистра Вены и не помню, чтобы у меня с ним была переписка. Я хочу сказать, что пограничные укрепления, о которых здесь, очевидно, идет речь, находились в ведении не города Вены, а Нижне-Дунайского гау, так как, насколько мне известно, у Вены нет общей границы с Венгрией.
Эймен: Хорошо, вы уже дали показание о том, что вы не имели никакого отношения к участию в этой программе принудительного труда. Это правильно?
Кальтенбруннер: Да.
Эймен: Хорошо. Я прошу, чтобы подсудимому показали документ ПС-3803, доказательство США-802.
(Документ вручается подсудимому.)
Я обращаю ваше внимание на первые три абзаца. Вы заметите, что письмо исходит от вас и гласит: „Бургомистру города Вены, бригаденфюреру СС Блашке в Вене. Тема: Использование принудительного труда на работах военного значения в городе Вене.
Касательно Вашего письма от 7 июня 1944 года…
Дорогой Блашке, согласно особым причинам, на которые вы сослались, я в настоящее время отдал приказы доставить несколько транспортов с эвакуированными в Вену — Штрассгоф. Доктор Далльбрюге, между прочим, уже написал мне по этому же вопросу.
В настоящее время четыре транспорта, составляющие примерно 12 тысяч евреев, находятся в пути. Они должны прибыть в Вену в течение ближайших нескольких дней.
Согласно предыдущему опыту считаю, что 30 процентов из этого количества будет состоять из евреев, которые способны к работе, приблизительно 3600 человек в данном случае, которые могут быть использованы для предполагаемых работ. Само собой разумеется, что вы можете освободиться от них в любое время. Совершенно очевидно, что может быть использовано только хорошо охраняемое и огороженное место работы и надежные, типа лагерных, бараки. Это является абсолютно необходимым условием для использования этих евреев.
Женщины и дети, находящиеся среди неспособных к работе евреев, содержатся в готовности для применения к ним „особого обращения“, и поэтому на днях они будут снова вывезены. В течение дня они также должны оставаться в охраняемом лагере.
Пожалуйста, обсудите дальнейшие детали с полицейским управлением в Вене, оберштурмбанфюрером СС доктором Эбнером и с оберштурмбанфюрером Круменом (от управления по применению „особого обращения“ в Венгрии), который в настоящее время находится в Вене.
Я надеюсь, что эти транспорты помогут вам в проведении той неотложной работы, которая возложена на вас. Хайль Гитлер!
Ваш Кальтенбруннер“.
Вы припоминаете эту переписку?
Кальтенбруннер: Нет.
Эймен: Вы отрицаете, что вы писали это письмо?
Кальтенбруннер: Да.
Эймен: Я думаю, подсудимый, что на этот раз ваша подпись имеется на подлиннике этого письма. У вас имеется подлинник?
Кальтенбруннер: Да.
Эймен: Это не ваша подпись?
Кальтенбруннер: Нет, это не моя подпись: здесь стоит действительно какаято подпись чернилами или факсимиле, но эта подпись не моя.
Эймен: Подсудимый, я хочу вам показать образцы вашей подписи, которую вы ставили в течение ваших допросов, и я прошу вас сказать мне, являются ли эти образцы вашими подписями?
Кальтенбруннер: Да, я сотни раз ставил такие подписи и уверен, что они — подлинные. Вот этот документ, подписанный карандашом, — мой.
Эймен: Может быть, вы сейчас как-нибудь отметите, какие подписи, как вы сами говорите, принадлежат вам, для того, чтобы Трибунал посмотрел и сравнил с вашей подписью на документе ПС-3803, доказательство США-802?
Кальтенбруннер: Вот эти, сделанные карандашом, подписи поставлены мной.
Эймен: Все?
Кальтенбруннер: Все три.
Эймен: Хорошо.
Кальтенбруннер: Но не те, которые сделаны чернилами.
Эймен: Очень хорошо.
(Документы передаются Трибуналу.)
Могу я продолжать, милорд?
Председатель: Одну минуту… Пожалуйста, продолжайте, полковник Эймен.
Эймен: Скажите, подсудимый, вы имеете оригинал этого документа перед собой?
Кальтенбруннер: Да.
Эймен: Взгляните на вашу подпись и скажите, не видите ли вы над подписью написанные от руки буквы „Д“, „Е“, „И“, „Н“?
Кальтенбруннер: Да.
Эймен: Не думаете ли вы, что было бы нелепо и неразумно предполагать, что факсимиле может воспроизводить подпись и одновременно слово „твой“ над подписью?
Кальтенбруннер: Это было бы нелепо, я это признаю, но я не говорил, что это непременно факсимиле. Я сказал, что это не моя подпись, что это или факсимиле или подпись кого-то другого…
