Группа вражеских бомбардировщиков Пе-2 находилась над Коткой. Мы услышали по радио, что наши парни нашли противника. Ойппа заметил одну группу русских самолетов, летевшую немного в стороне от остальных, и атаковал ее. Вражеские стрелки открыли по нему бешеный огонь, когда он начал сближение. Ойппа решил подойти на предельно малую дистанцию, не более 20 метров, тогда ему хватило бы боезапаса, чтобы уничтожить всю группу.
Когда крайний бомбардировщик заполнил собой прицел, Ойппа дал короткую очередь. Этого оказалось достаточно. Крыло бомбардировщика отвалилось и бросилось на финский истребитель, словно курьерский поезд. Ойппа попытался увернуться, толкнув ручку от себя, но поздно! Раздался громкий треск, и крыло врезалось в истребитель Ойппы.
Истребитель затрясся так сильно, что у пилота зуб на зуб не попадал. Как рассказывал потом Ойппа, ему показалось, что под капотом его самолета вдруг заработало сразу пятнадцать моторов!
Он выключил мотор, чтобы истребитель не развалился на куски. После этого он увидел, что лопасти пропеллера изогнуты и оконечности просто смяты. Крыло вражеского бомбардировщика попало прямо в пропеллер истребителя.
Это случилось близко к Лавенсаари, поэтому Ойппа начал планировать к нашему берегу. Он даже попытался прикинуть, сколько же ему придется проплыть, чтобы добраться до суши. Но при этом Ойппа горько сожалел, что купание испортит его прекрасный синий мундир.
Самым крайним нашим островом в этом районе был Соммерс. Ойппа посадил свой истребитель на воду в тихой бухточке у берега острова, и самолет моментально ушел под воду, так как его скорость превышала 180 км/ч. Собственный рассказ Ойппа об этой истории был типичным для него:
«Я остался последним человеком на борту и приказал духу самолета прыгать в воду, после чего нырнул сам. Пока я плыл к берегу, подошла шлюпка, солдаты предложили подвезти меня. Но я решил до конца плыть самостоятельно, потому что в этом году слишком редко занимался плаванием, а кроме того, мой мундир все равно вымок.
Когда я добрался до берега, то поднялся из воды, словно Турсу (морской великан финских легенд), вода лилась по моим медалям, и я ступил на сушу. Вокруг меня немедленно собралось человек 300, не меньше, они протягивали мне выпивку, чтобы спасти от холода.
После этого меня отвели в сауну, выдали сухой мундир и отправили на катере в Хамину. Сидя там в помещении штаба вместе с каким-то майором, мы еще раз выпили, чтобы окончательно победить холод. После этого я доложился по телефону своему командиру и описал ситуацию. К моему облегчению, майор вдруг спросил: «Простите, мастер-летчик, но не скажете ли вы, чему эквивалентно ваше звание? Может, оно равно званию всадник-мастер?» Это старое кавалерийское звание капитана.
Я потянулся, с чувством выпустил клуб сигарного дыма и сказал, чуть усмехнувшись, что мое звание по меньшей мере не уступает всадник-мастеру. Тогда майор вскочил, помчался в свой кабинет, принес собственный китель, набросил мне на плечи, и дальше мы общались без всяких званий».
Вот таков был рассказ Ойппы о его похождениях. Но этот случай знаменовал конец существования «Истребительной компании, лимитед».
5 июня 1943 года было прекрасным солнечным днем. Мы валялись на солнышке перед старым развалившимся ангаром на аэродроме Утти.
Внезапно тишину разорвал дикий вопль дежурного, сидевшего на телефоне: «Вражеский бомбардировщик недалеко от берега!»
Я дежурил вместе с лейтенантом Кале Терво. Мы прыгнули в кабины истребителей и взлетели бок о бок. По пути мы постоянно получали сведения о бомбардировщике, послужившем причиной тревоги, но скоростной Пе-2 ускользнул, прежде чем мы его догнали. Вместо этого мы получили новое сообщение о двух истребителях, которые летели мимо Лавенсаари на восток. Мы резко свернули в сторону, чтобы успеть перехватить их до того, как они окажутся над Ораниенбаумом.
Постепенно отдельные облачка начали собираться в тучи. Мы прорвали облачный слой, и перед нами как на блюде появились наши противники - ЛаГГ-3 и «Томагавк».
Терво летел рядом, когда я взял на прицел ЛаГГ-3, летевший сзади. Русские пилоты, похоже, нас вообще не видели, так как мы выскочили из туч совершенно неожиданно. У меня было достаточно времени прицелиться и дать очередь из двух пушек и двух пулеметов с дистанции 50 метров. Счет стал 1-0 в мою пользу. «Лагг» получил смертельную дозу. Он вспыхнул и разбился на берегу недалеко от Ораниенбаума.
Я быстро переключился на «Томагавк», но его пилот увидел, что произошло, и повернул на меня. Я был вынужден отвернуть, так как моя скорость упала, и тогда в атаку пошел Терво. Цель вертелась перед моим ведомым, как увертливый угорь, поэтому Терво промахнулся.
Но теперь, как мне показалось, пилот «Томагавка» потерял меня из вида, и я быстро пристроился ему в хвост. Я уже приготовился стрелять, когда русский внезапно отвернул. К счастью, поворот «Томагавка» немного запоздал, так как мои пули уже вспарывали ему фюзеляж. Должно быть, они поразили пилота, потому что самолет неожиданно перешел в крутое пике, и пилот не выпрыгнул с парашютом. Второй вражеский пилот нашел свою смерть менее чем в миле от своего товарища.
Этот воздушный бой пробудил к жизни зенитные батареи, которые обрушили на нас настоящий шквал раскаленного металла. Мы решили, что самое время возвращаться на базу. Мы уже начали подниматься, чтобы пробить облачный слой, как увидели подходящие с севера три истребителя И-16 «Рата». Судя по всему, они увидели нас в то же самое время, потому что тоже пошли вверх сквозь рваные тучи и повернули обратно. Мы погнались за ними. Но как только мы поднялись над облаками, русские нырнули обратно. Мы последовали за ними.
Самолет прямо передо мной заложил крутой вираж. Я огляделся, но не увидел рядом больше ни одной «Раты». Я обстрелял свою цель из всего бортового оружия, и в результате у нее отлетело правое крыло. Пилот выпрыгнул из самолета, как чертик из коробочки, и вскоре болтался под зонтиком своего парашюта.
И пилот, и самолет приземлились возле озера Харьявалта. Мы не могли обнаружить никаких следов двух других русских истребителей и потому направились домой. Ровно через час после взлета мы выключили моторы самолетов, стоящих на линейке.
Летом нам приходилось дежурить почти непрерывно, потому что часть нашей эскадрильи находилась в готовности даже ночью. Никого это не волновало, и никто даже не пытался увильнуть от очередного дежурства. Воздушные бои были возможны в любое время суток, потому что сейчас ночи стали почти такими же светлыми, как дни. Кроме того, по ночам над Южной Финляндией летали на большой высоте какие-то таинственные самолеты. Мы сбили пару из них, и оказалось, что это бомбардировщики американского производства «Бостон». Охотясь за ними, мы потеряли мастер-летчика Ютилу и его самолет.
Командиром нашей эскадрильи стал майор Эйкка Луукканен, после того как во время учебного полета 27 марта разбился майор Эрнроот. Луукканен подавал пример всем пилотам тем, что чуть ли не чаще других вызывался дежурить.
24 июня, в день летнего солнцестояния, мы с младшим лейтенантом Туре Маттилой искали цель, замеченную наблюдателями возле южного побережья Финского залива. Гадая, как именно можно привлечь внимание противника, мы неожиданно заметили два старых И-153 «Чайка», которые выруливали к северному концу летной полосы аэродрома Лавенсаари.
Наш план атаки уже был готов. Туре полетел к северному берегу острова, чтобы отвлечь внимание зенитных батарей, а я остался на юге на высоте 10 000 футов, укрываясь на фоне солнца и выжидая удобный момент для атаки.
Когда позади первой «Чайки» поднялось облако пыли, означавшее, что она взлетает, я бросил истребитель вниз и помчался над самыми верхушками деревьев к этому месту. «Чайка» взлетела прямо передо мной, показав свое брюхо со все еще выпущенным шасси. Я всадил в него очередь. Сначала ничего не было заметно, но, когда я проскочил мимо русского истребителя, он упал рядом с летной полосой и загорелся.
Моя высота теперь была 300 футов, а скорость 685 км/ч, поэтому у меня не было времени обстрелять второй самолет, который вышел на старт и приготовился к взлету. Я отказался от повторной атаки. Это была плохая идея, так как сейчас все зенитные орудия были настороже.
Я проскочил над кораблями в гавани, и они открыли по мне огонь, лишь когда я уже выскочил за пределы досягаемости. Только после этого я смог вздохнуть свободно и с облегчением вытереть пот со лба.
Когда начинаются атаки, подобные этой, рот неприятно пересыхает, ты невольно напрягаешься, руки потеют, а временами начинает неприятно сосать в животе. Однако разум рвется в бой, даже когда ты не обязан делать это. Тебе словно кто-то нашептывает на ухо: «Иди, иди», - и ты неожиданно обнаруживаешь, что идешь. Ощущения совсем иные, чем когда ты получил приказ лететь. Приказ должно выполнить, здесь нет места ощущениям.
