— Необычное в том, что Коля и пальцем не шевельнул, пока его Адмирал возил на пинках по коридору. Абсолютно это на него не похоже. Будь ты хоть раззаконный муж, хоть самый почетный гость, не стал бы Коля плюхи сносить с христианским смирением… Не тот типаж. А он, я вам говорю, гнулся, как последняя шестерка. Вот тогда я и понял, что Адмирал — та еще карта в колоде… Имеет право учить сапогом по морде. Такое Коля разве что от Прохора Петровича снес бы, да и то под вопросом… Отмудохал его Адмирал, как проститутку Троцкого, разве что без ледоруба, голыми руками. Да такому ледоруб и не нужен, я таких приемчиков в жизни не видел…
— Что было потом?
— А ничего особенного. Попинал Колю, навесил пару плюх женушке — и пошел дальше пить. А я убрался подальше от греха, повел Колю синяки зализывать. А назавтра улетел в Шантарск, как раз вертолет туда подался…
Благоволин выключил магнитофон, выщелкнул кассету и убрал ее в карман:
— Что скажете?
— Не было ничего подобного, — сказал Мазур.
— Но в «Северной заимке» вы с женой были?
— Капитан, если вы не возражаете… — решительно вмешался Лаврик. — Пребывание гражданина Мазура на «Заимке» — отдельная тема, которая скорее в нашей компетенции, и мне не хотелось бы ее затрагивать преждевременно. Или вы настаиваете?
— В общем, не особенно, — сказал Благоволин. — Это может и подождать, мне другие аспекты прояснить хочется в первую очередь… — Он вернулся к столу и занял прежнее место напротив Мазура. — Так вот, гражданин Лобанов показал далее, что седьмого сентября, около полуночи, встречался с вами возле ресторана «Шантара». Вы, подъехав на машине марки «Волга», передали ему пистолет «ТТ» китайского производства с глушителем и запасной обоймой и приказали с помощью данного оружия совершить ликвидацию Виктора Нефедова, особо оговорив число — то самое, в которое убийство и произошло…
— Я с ним не встречался, — сказал Мазур.
— В таком случае, где вы были седьмого?
Ответить было легко. Нельзя было ответить.
Седьмого, около полуночи, Мазур с Големом как раз и наблюдали за дачей Прохора — куда вскоре ворвались… Предъявлять подобное алиби, конечно, безумие.
Все это в какой-то миг пронеслось у Мазура в голове, и он, как мог небрежнее, сказал:
— Здесь был, на базе. В расположении.
— Это можно уточнить? — повернулся капитан к Лаврику.
— Уточним, — пообещал тот. — Дело нехитрое.
— Итак, гражданин Мазур?
— Все, что я мог сказать, сказал, — произнес Мазур. — Ваш Лобанов брешет, как сивый мерин, — вот и вся истина.
— Другими словами, вы категорически отказываетесь подтвердить его показания?
— Отказываюсь, — сказал Мазур. — Любые его показания. И те, что у вас есть, и те, что он еще даст.
— Откуда такая уверенность?
— Оттого, что я его в жизни не видел, — сказал Мазур.
— Вы понимаете, что последует очная ставка?
— Понимаю.
— Что подобные показания мы обязаны рассмотреть со всей серьезностью?
— Что тут непонятного?
— Распишитесь, — он подождал, пока Мазур вдумчиво перечитает и распишется, спрятал все свои бумаги, уставился на Мазура откровенно хозяйским взглядом. — Товарищ полковник, как вы понимаете, неизбежна очная ставка и прочие формальности…
Судя по его взгляду, он жаждал Мазура, словно семиклассник-девственник — смазливую соседку по парте. Еще немного, и пустит слюни. Мазур поневоле ощутил себя конфеткой, попавшей в руки двух капризных ребятишек.
— Я все прекрасно понимаю, капитан, — сказал Лаврик не без металла в голосе. — Как видите, на данном этапе я вам оказал все возможное содействие. Не скрою, еще и потому, что наши цели где-то перекрывались… Но сейчас, уж простите, нам с этим гражданином еще нужно какое-то время вдумчиво поработать… У вас есть возражения?
Возражений у капитана имелась масса, достаточно взглянуть на его разочарованную физиономию, но он их благоразумно удержал при себе. Лаврик знал, какие документы себе нарисовать: перед военной прокуратурой «сосед» поневоле должен был стушеваться, потому что сам, подобно армейцам, под этой веселой конторой ходит…
Уходя, капитан послал Мазуру столь откровенный взгляд, означавший что-то вроде: «Как я жажду нашей новой встречи, милый!», что даже стенографист выдавил из себя кислую улыбку, не говоря уж об адмирале с Крайко, ухмылявшихся предельно откровенно, с адресованной Мазуру жестокой насмешкой.
— Надо же, как он с вами жаждет побеседовать, дружище Фрегат… — протянул Лаврик.
— Я не Фрегат, — сказал Мазур.
— Да уж какой из вас фрегат… — согласился адмирал. — Скорее топор, который плавает хреново… Интересные новости нам принес в клювике «сосед», верно? Ну, так зачем вам понадобилось мочить бедного мальчика?
— Это они… Они сами, — сказал Мазур, чувствуя себя полным идиотом.
— «Соседи»?
— Да.
— А им — зачем? Из врожденной подлости? — Лаврик досадливо поморщился. — Да им этот мальчишечка был крайне необходим живым — чтобы дополнить увлекательные показания этого Лобанова…
— Думаете?
— Не думаю — уверен, — сказал адмирал. — Потому что успел кое-что проверить. Интересная мозаика складывается, дражайший Кирилл Степанович. Неопровержимо установлено, что Нефедову дал деньги на издание газеты и помог побыстрее получить лицензию не кто иной, как Ярополов. А магазинчик и та квартира, откуда вы столь киногенично освобождали своих «товарищей по плену», как столь же неопровержимо доказано, принадлежат все той же фирмочке «Синильга», которая с таким постоянством всплывает в связи с вами, о чем ни зайдет речь… — Он на миг озверел лицом и пристукнул ладонью по столу. — Я вас умоляю: хватит мне преподносить старую песню о компрометации! Не-ло-гич-но! Уж простите профессионала — нелогично и глупо! Если принять этот вариант, мы обнаружим, что они вас «компрометировали» ценой ощутимейших для себя потерь. Засвечены их люди — мы ведь быстренько установим тех, кто провел инсценировку вашего «похищения», засвечены их объекты. Мало того — этот их Лобанов вдруг признается в двойном убийстве для того только, чтобы доставить вам побольше неприятностей! Это даже не «мыльная опера» — боевик для дошколят «Пузырь, соломинка и лапоть»! Что там у вас еще в запасе? Все сговорились против вас — и «соседи» тоже? Весь мир идет на вас войной? Бедное мое дитятко… — Он был в непритворной ярости, хоть и старался сдерживаться. — Вы мне лучше объясните, почему убивец Лобанов валит все именно на вас! Его босс мертв, Ярополов мертв — вот вам два прекрасных кандидата, на которых любой мало-мальски смышленый злодей с радостным визгом и повесил бы все, начиная от Адама и кончая вчерашней аварией молоковоза возле зверосовхоза! И попробуйте вы его уличить! Нет, он отчего-то прицепился к вам… Где вы были вечером седьмого?
— На базе.
— На фуязе, — сказал Лаврик. — Капитан, каюсь, у меня в отношении к вам начинает рождаться этакая легонькая брезгливость — то ли вы меня упорно считаете дураком, то ли сами не продумали все, как следует… Мы же не в расположении зачуханного стройбата, в конце-то концов! Перемещения машин вашей группы в журнале, как и надлежало, не регистрировались, но часовые проинструктированы… Ваша «Волга», где, кроме вас, находился еще один орелик, предположительно — старший лейтенант Бирюков, покинула базу чуть позже одиннадцати вечера и вернулась около часа ночи. Где вы раскатывали?
— Бог ты мой, — сказал Мазур. — Да за водкой ездили, если уж откровенно. Я вам могу во всех подробностях киоск на Кутеванова, где мы затарились «Абсолютом», описать и даже нарисовать. И киоскершу описать могу: Саша Бирюков ее минут десять в гости зазывал, она его хорошо должна помнить. Меня малость похуже, я в сторонке торчал, не до девочек было…
Голема пришлось сдать — все равно его вычислят максимум через полчаса. Ничего страшного, впрочем: он о таком раскладе заранее предупрежден и будет с железным упорством держаться легенды, благо «Абсолют» они покупали именно там, и с юной ларечницей Сашка заигрывал достаточно долго, чтобы запомнила как следует… Как они брали комбинезоны со склада, как клали назад, не видела ни одна собака, оружие и гильзы покоятся на дне Шантарского водохранилища в километре от берега — тут все чисто, комар носу не подточит. Однако, похоже, все это как раз против него и оборачивается…
— Значит, за рулем был все-таки Бирюков?
— Да, — сказал Мазур. — Это криминал?
— Вот смотрю я на вас, капитан, и, честное слово, сожалею о позабытых временах «активного следствия»… — признался Лаврик. — Впрочем, нельзя сказать, что они канули в забытье во всей полноте…
— Валяйте, — сказал Мазур. — Раз пошла такая пьянка… Вы уже наверняка пролистали мое досье, прекрасно знаете, что не противопоказан мне ни пантопон, ни прочие «микстурки правды». Я просто требую, в конце концов, чтобы меня побыстрее накачали пантопоном или иной гадостью…
