И все же, несмотря на требования миллионов об открытии второго фронта в Европе в нынешнем, 1942 году, нет признаков того, что правительство США серьезно готовится к этому».[62]
Итак, в Вашингтоне — как и в Лондоне — противостояли друг другу две тенденции. Одна из них рождалась в огне сражений, под давлением расширения фашистской угрозы, которая заставляла западных политиков трезво смотреть на мир, на реальные потребности своих стран. Бомбы, упавшие на Лондон, а затем на Пёрл-Харбор, сметали циничные расчеты на то, что война «обойдется» лишь за счет жертв народов Советского Союза, а первые победы Красной Армии закладывали материальную основу для договоренности о сотрудничестве с Советским Союзом. Эта тенденция пробивала себе путь. Но мощными закулисными силами питалась другая тенденция, которая мешала США и Англии понять жизненную необходимость антигитлеровской коалиции. Эти силы, родившиеся задолго до войны, не исчезли с момента вступления США в войну.
Воскресным днем 20 ноября 1985 года по улицам вольного ганзейского города Бремена в полном молчании двигалась необычная демонстрация. Ее участники — преимущественно молодежь — все были в черном, несли огромное черное полотнище с надписью: «Пусть наш народ научится никогда больше не угрожать другим народам». Демонстрация шла к заводам фирмы МББ, где юноши и девушки развернули фанерные стенды и начали раздавать прохожим листовки.
Что же это была за демонстрация? Мне попала в руки листовка с текстом, из которого все становилось ясным. Это оказались выдержки из дневника одной жительницы города, которой в 1943 году было всего лишь 16 лет. В нем она рассказывала о том, что каждый день мимо ее дома прогоняли под конвоем группы советских военнопленных. Гнали их из лагеря Даммаккер (в просторечии «русского лагеря») на работу, на военный завод. «Шли они истощенные, в обносках. В задних рядах можно было видеть, как совершенно изможденных несли на руках. Бывало, кто-то падал, товарищи его подхватывали. Сегодня охранник ударил прикладом одного из узников, он упал. Вечером его уже не было в шеренгах».
Более 40 лет спустя молодые бременские антифашисты решили напомнить своим землякам о страшных днях фашизма, о страданиях, причиненных им другим народам, в первую очередь советскому.
— Мучения этих людей напоминают нам о необходимости бороться сегодня против опасности новой войны, — говорил у стенда молодой парень.
— А почему именно в этот день вы вышли на улицу? — спросил я.
— Сегодня в нашей стране так называемый День поминовения. Мы в последнее время провели большую работу по расследованию нацистских злодеяний в нашем городе, где страдали сотни ваших соотечественников. Поэтому мы решили провести марш молчания, причем по тому самому маршруту, по которому гнали узников.
— Куда?
— К заводской площадке, где они работали.
— На каком заводе?
— Это был авиазавод фирмы «Фокке-Вульф». Сейчас здесь предприятие крупнейшего в ФРГ военного концерна МББ…
«Фокке-Вульф», «Фокке-Вульф»! Это словосочетание крепко запало в память каждого, кому в годы войны приходилось испытать на себе удары гитлеровской авиации. Три зловещих названия: «Мессершмитт», «Юнкере», «Фокке-Вульф» несли гибель советским людям, советским воинам. Помнится, лежа в траншее на берегу Дона, всматривался я в небо — будут бомбить паромную переправу или нет? Пройдут ли через нее машины нашего радиодивизиона? И вот слышится зловещий гул, а силуэты самолета малознакомые: «Юнкерсы» уже всем были известны, а вот эти четырехмоторные? «Фокке-Вульф-200», — пояснил кто-то. «Дальний. Идет бомбить тыл».
Но одного мы тогда не знали: что бременская авиационная фирма «Фокке-Вульф» была в значительной части… американской.
Могло ли такое быть? Выпущенные на американском заводе бомбардировщики — на службе Геринга, идут бомбить Сталинград? Увы, все возможно в том мире, где решают не совесть и честь нации, а прибыли.
Итак, вот эта позорная история. Когда в начале 30-х годов глава ИТТ Состенес Бен расширял свою всемирную телефонно-телеграфную империю, его путь вел и в Берлин. Здесь, побывав на приеме у Гитлера (об этом мы знаем), он завязал тесные связи с Герингом. Именно ему Бен оказал огромную услугу, приобретя 28 процентов акционерного капитала бременской фирмы «Фокке-Вульф». Сделано это было умело: формально эти 28 процентов перешли к «чисто немецкой» фирме «Лоренц АГ». Однако «Лоренц» уже давно принадлежала ИТТ вместе с другой крупной фирмой СЭГ.
Европейские филиалы Состенеса Бена приносили ему немалые прибыли, и он не собирался терять их из-за какой-то там войны. Например, после того как США вступили в вооруженную схватку с Гитлером, Бен — это было в марте 1942 года — отправился в Мадрид, где встретился с главой своего немецкого филиала Герхардом Вестриком — тем самым, который пытался по указанию Геринга организовать сопротивление избранию Рузвельта в 1940 году. В Мадриде обсуждался сугубо практический вопрос — как улучшить систему связи Германии, ее авиации и флота? ИТТ заключил с германскими ВВС и ВМФ контракты на поставки телефонной аппаратуры, радаров, взрывателей (30 тысяч в год), систем воздушного оповещения; впоследствии ИТТ поставляла компоненты для «Фау-1» и «Фау-2», которые разрушали английские города. На долю стран «оси» выпадало добрых 13 процентов мирового объема операций концерна. Неудивительно, что центральное управление ИТТ не прерывало своих связей с заводами, работавшими в гитлеровской Германии и ее сателлитах. На процессе венгерского филиала ИТТ «Лоренц», состоявшемся после войны в Будапеште, эти связи были раскрыты. Вот выдержка из протокола допроса одного из директоров филиала Гейгера:
«Судья: Поддерживали ли американцы во время войны какие-либо контакты с фабрикой?
Гейгер: Контакты были.
Судья: Каким образом?
Гейгер: Они присылали своих представителей, которые раньше работали на берлинском филиале фирмы «Стандард». Уполномоченный бывшего берлинского завода «Стандард» контролировал наше предприятие и управлял им.
Судья: А это лицо поддерживало контакт с американцами в военное время?
Гейгер: Насколько я информирован — да.
Судья: Где?
Гейгер: За границей.
Судья: У меня есть данные, что вы сами поддерживали контакты. Вы знали, что полковник Бен часто бывал в Швейцарии?
Гейгер: Да, после вступления США в войну.
Судья: И тогда производство на ваших заводах не было затронуто?
Гейгер: Да, дело шло до самого конца войны».
Да, почти до самого конца войны — вплоть до того, что оборудование ИТТ использовалось вермахтом для системы перехвата, развернутой в Северной Франции на случай высадки англо-американских войск. Что же касается фирмы «Фокке-Вульф», то за годы войны бременские американо-немецкие авиастроители поставили для воздушных армад Германа Геринга:
— истребитель «Фокке-Вульф-190», который с 1941 года стал широко заменять известный Me-109 (это была так называемая «программа Удета», названная по имени главного инспектора фашистской авиации);
— транспортный «Фокке-Вульф-200» (он же бомбардировщик, которому было присвоено название «Кондор») сыграл большую роль в борьбе люфтваффе против англо-американских морских конвоев;
— истребители Та-152, Та-153 и Та-154, которые в конце войны конструировались профессором Куртом Танком и на которые возлагались большие надежды.
И вот, мягко говоря, шутка истории: после окончания войны концерн ИТТ предъявил претензии американскому правительству… за ущерб, нанесенный его заводам в Германии в результате действий англо-американской авиации. Иск разбирался более 20 лет, и в 1968 году правительственная комиссия по урегулированию иностранных претензий вынесла решение: выплатить ИТТ 17 миллионов долларов, в том числе за ущерб заводам «Фокке-Вульф» — 5 миллионов. Так концерн нажился вдвойне: и за счет гитлеровской Германии, и за счет своего собственного государства. Поистине деньги не пахнут!
Американские власти установили десятки фактов прямого участия ИТТ в работе гитлеровской военной машины. В 1946 году министерство юстиции подготовило обвинительный акт против ИТТ и его европейского филиала ИСЭК (та же фирма «Стандард»!), который — цитирую — «во время войны поддерживал контакты с фирмами в Англии, в нейтральных странах, а также, насколько это позволяли обстоятельства, с фирмами, находящимися во вражеских или оккупированных врагом странах под руководством нацистского агента Герхарда Вестрика. Вестрику во время войны Состенес Бен поручил руководство сетью заводов ИТТ в ряде стран и уполномочил представлять интересы системы ИТТ в Германии». Однако это обвинительное заключение так и не было подписано, и в 1947 году его отправили в архив. А как могло быть иначе, если Состенес Бен своей собственной персоной в форме полковника армии США появился сначала в освобожденной Франции, а затем в оккупированной Западной Германии, чтобы восстановить свою «европейскую империю»?
