В служебной записке для внутреннего пользования, разосланной вскоре после выхода романа в Италии, сотрудникам ЦРУ рекомендовалось «издать «Доктора Живаго» в максимальном количестве[397] зарубежных изданий с целью свободного распространения романа во всем мире, а также имея в виду возможность требования и получения такой награды, как Нобелевская премия». Хотя намерение ЦРУ привлечь к роману Пастернака внимание всего мира, в том числе Шведской академии, выражено вполне ясно, ничто не указывало на то, что ЦРУ собиралось выпустить роман на русском языке исключительно с целью помочь Пастернаку получить премию.
Желание ЦРУ издать «Доктора Живаго» поддерживалось на высшем правительственном уровне. Созданный при президенте Эйзенхауэре Комитет по координации операций Совета национальной безопасности предоставил ЦРУ всеобъемлющий контроль[398] над «эксплуатацией» романа. Основной причиной для такого решения стал «щекотливый характер операции, а также невозможность демонстрировать участие правительства Соединенных Штатов». Запретив Госдепартаменту и Информационному агентству США (ЮСИА) распространять сведения о романе, ЦРУ приняло меры предосторожности, дабы предотвратить «возможность личных репрессий против Пастернака или его близких». Из Комитета по координации операций в ЦРУ поступило устное распоряжение: продвигать роман «как литературное произведение, а не средство ведения холодной войны».
Кстати, в ЦРУ любили литературу — Джойса, Хемингуэя, Элиота, Достоевского, Толстого, Набокова. Книги тоже считались оружием. Если какое-либо произведение невозможно было купить в СССР и странах Восточной Европы или же оно было там запрещено, так как противоречило тамошней идеологии или советской действительности, ЦРУ стремилось донести его до граждан восточного блока. К 1958 году холодная война шла уже двенадцать лет; какие бы иллюзии ни существовали по поводу освобождения «порабощенных народов» на Востоке, все они рухнули после кровавого подавления будапештского восстания. Стало ясно, что западные власти, в частности власти США, не способны на какие-либо действия, помимо слежки через колючую проволоку. Соединенные Штаты не сумели помочь ни бастующим жителям Восточной Германии в 1953 году, ни полякам, которые восстали в 1956 году. Коммунизм невозможно было отбросить назад по той простой причине, что никто не брал на себя ответственность. Иностранное вмешательство неизбежно переросло бы в войну двух сверхдержав, обладавших ядерным оружием.
В 1950-х годах ЦРУ занималось политической войной с Кремлем. Среди первостепенных задач значились поддержка НАТО в Западной Европе, противодействие советской пропаганде и препятствование росту советского влияния в мире. В ЦРУ считали, что идеи — в новостях, искусстве, музыке и литературе — способны постепенно подорвать авторитет советской власти у собственного народа и в сопредельных государствах Восточной Европы. ЦРУ вело затяжную игру. Корд Мейер, глава отдела международных организаций, который занимался почти всеми тайными пропагандистскими операциями, писал, что демонстрация западных идей «со временем увеличит[399] шансы на постепенное изменение в сторону более открытого общества».
Для достижения своих целей ЦРУ, через созданные им подставные организации и фонды, тратило огромные средства на организацию гастролей, выставок, литературно-публицистических журналов, научных исследований, студенческой деятельности, новостных агентств, а также книгоиздания. В Западной Европе агенты ЦРУ передавали деньги представителям некоммунистических левых организаций, откровенно враждебно настроенных по отношению к коммунизму. Союз «ястребов»-антикоммунистов и идеалистов-либералов «казался естественным и справедливым»[400] и не нарушался до 1960-х годов. «Наша помощь шла в основном левым и центристским демократическим партиям, — вспоминает Мейер. — Правое крыло и консервативные силы имели собственные источники финансирования; настоящая конкуренция с коммунистами за голоса и влияние находилась на левом краю политического спектра, где шла борьба за голоса рабочего класса и интеллигенции».
В 1950-х годах в Америке, где велась антикоммунистическая «охота на ведьм» под руководством сенатора Джозефа Маккарти, невозможно было добиться, чтобы конгресс выделил деньги Госдепартаменту или другим представителям правительственных кругов для открытого финансирования левых организаций и распространения в Европе гуманитарных наук и искусств. Даже для непосредственных операций, направленных против коммунистического блока, конгресс выделял средства с трудом. Что и говорить о такой на первый взгляд несущественной отрасли, как книгоиздание! Зато бюджет ЦРУ был закрытым, непрозрачным и идеально подходил для данной задачи. Представители ЦРУ не без оснований считали, что «холодная война ведется и в области культуры[401]. Там считали, что подобное выделение средств — миллионы долларов ежегодно — будет способствовать развитию тех областей, которые «докажут многообразие взглядов и их различия[402] и будут нацелены на поддержку свободомыслия. Таким образом, взгляды, выражаемые сторонниками поддерживаемых США организаций, во многих случаях не разделялись их спонсорами… Требовалось обладать довольно своеобразной логикой для того, чтобы понять, что публичная демонстрация неортодоксальных взглядов — мощное оружие против монолитного коммунистического единообразия». Таким образом, ЦРУ «стало одним из крупнейших источников субсидий»[403], соперничавшим с фондами Форда, Рокфеллера и Карнеги.
Президенту Гарри Трумэну не нравилась мысль о том, что в мирное время действует американская разведслужба. Некоторые газеты и конгрессмены выражали озабоченность в связи с «американским гестапо». А сразу после Второй мировой войны определенная часть правящих кругов отрицательно относилась к участию страны в секретных операциях. Но по мере того, как росла напряженность в отношениях с Советским Союзом, необходимость какого-то «централизованного шпионажа», как называл его Трумэн[404], казалась неизбежной. ЦРУ было создано в 1947 году. Конгресс не только санкционировал сбор разведывательных данных, но и наделил управление властью исполнять «другие функции и обязанности, связанные с разведкой, влияющие на национальную безопасность». Эти довольно расплывчато очерченные полномочия наделяли сотрудников ЦРУ правом проводить «спецоперации», на поверхности не имеющие к ним никакого отношения. Правительство США могло отрицать свое участие в подобных операциях. Правда, вначале главный юрисконсульт ЦРУ не был уверен[405], может ли агентство заниматься «черной пропагандой» без соответствующей санкции конгресса. В первые годы холодной войны различные министерства и ведомства, в том числе Госдепартамент и Министерство обороны, имели разные точки зрения на способы и средства ведения «спецопераций». Спектр таких операций варьировался от пропаганды до военизированных подрывных акций, например поставки оружия эмигрантским группировкам и внедрения их в страны восточного блока для проведения актов саботажа.
«Идейным отцом» тайных операций выступал Джордж Кеннан, влиятельный дипломат и политик. Он считал, что Соединенным Штатам необходимо мобилизовать все свои ресурсы и познания, чтобы сдержать атавистический экспансионизм Советского Союза. Соединенные Штаты, кроме того, столкнулись с противником, который, начиная с 1920-х годов, поставил на поток создание так называемых «организаций прикрытия» — международных организаций, на первый взгляд созданных во имя высоких идеалов и провозглашавших некоммунистические, общечеловеческие лозунги, например мир и демократию. На самом деле подобные организации управлялись Кремлем или его сторонниками. Вашингтону требовалась возможность «делать то, что должно быть сделано[406], но за что правительство не несло официальной ответственности». В мае 1948 года отдел планирования внешней политики Госдепартамента США, который возглавлял Кеннан, издал доклад, озаглавленный «Ведение организованной политической войны»[407]. В докладе говорилось, что «Кремль ведет самую коварную и массированную политическую войну в истории», и утверждалось, что Соединенные Штаты, в свою очередь, «не могут себе позволить не привлечь наши ресурсы для тайной политической войны». В докладе приводились рекомендации по организации сопротивления в странах Восточного блока, а также поддержке эмигрантов из Советского Союза и идеологических противников коммунизма на Западе.
Через месяц при Совете национальной безопасности было создано Управление специальных проектов, которое «прикомандировали» к ЦРУ, хотя сначала оно считалось независимым подразделением. Скоро вновь созданную службу переименовали, дав еще одно «успокоительное» название: Управление политической координации (УПК). Его возглавил Фрэнк Уизнер, ветеран разведки времен войны, служивший в Управлении стратегических служб (УСС). В 1944–1945 годах он полгода прослужил в Бухаресте[408] и с ужасом наблюдал, как советские войска посадили в товарные вагоны 70 тысяч румын немецкого происхождения. Их отправили в Советский Союз, где использовали как рабскую силу. «Сотрудника УСС ужасно потрясла[409] грубая демонстрация силы в то же самое время, когда русские поднимали тосты за новую эру совместного сотрудничества». Пережитое сказалось на Уизнере. Его переполнял евангелический антикоммунистический пыл; ему не терпелось вступить в схватку с врагом.
