После разговора с Ковичем Логинов установил контакт с сотрудниками легальной резидентуры КГБ в Хельсинки и, встретившись у кинотеатра «Астра» со своим куратором из центра Николаем Фроловым и заместителем резидента в Финляндии Анатолием Голицыным, подробно изложил им трудности, с которыми столкнулся в Италии. Получив от Голицына фальшивую визу, дающую право оставаться в Финляндии 17 суток, Логинов поспешил к Ковичу и подробно рассказал о состоявшемся разговоре. Через несколько дней Логинов вновь встретился с Фроловым и Голицыным, которые объявили ему, что в Москве удовлетворены его объяснениями, и вручили визу для возвращения в СССР. Перед отъездом Логинов еще раз встретился с Ковичем и договорился, что установит с ним контакт во время следующей зарубежной командировки. После этого Кович сообщил об успешной вербовке Логинова в Лэнгли, где тому присвоили псевдоним «Густо».
Прибыв в Москву, Логинов написал подробный отчет о своей поездке. Его действия были признаны руководством оправданными, и он продолжил подготовку к предстоящей работе за рубежом в качестве разведчика-нелегала.
В ноябре 1962 года он выехал во Францию, откуда послал открытку Ковичу по заранее оговоренному адресу в Нью-Йорке. Кович немедленно вылетел в Париж, где встретился с Логиновым на конспиративной квартире ЦРУ. Он сообщил «Густо», что отныне с ним будет работать другой оперативник ЦРУ – Эдвард Юхневич…
Последний, много лет спустя вспоминая о работе с Логиновым, рассказывал: «Он очень изысканно одевался. Говорил, что ему в конечном счете предстоит работать в США и он должен закреплять свою легенду. Любил путешествовать и в этих поездках действительно стал практически западным человеком. Откровенно говоря, он походил на обычного американского парня. Деньги, которые мы ему выплачивали, регулярно перечислялись на его счет, и он мечтал о том дне, когда сможет «раствориться» на Манхэттене».
Между тем в ЦРУ его начали подозревать в двойной игре. Эти подозрения основывались среди прочего на результатах проверки «Густо» сотрудником Джозефом Эвансом и заместителем начальника советского отдела ЦРУ Питом Бэгли. Оба пришли к заключению: «Логинов – подстава КГБ». Свое утверждение они аргументировали тремя фактами.
Во-первых, все поездки Логинова представлялись Бэгли и Эвансу бесконечным процессом. «Создавалось впечатление, что он никого не вел. В данном случае мы имели дело с нелегалом, который все время тратит на то, чтобы задокументировать себя. Большинство нелегалов ведет агентов, как, например, Лондсдейл», – много лет спустя рассказал Бэгли. При этом Логинову, по его словам, постоянно обещали, что он получит важное задание, но этого до сих пор так и не произошло. Во-вторых, Логинов не дал ЦРУ ничего, что представляло бы ценность для контрразведки. Он не смог идентифицировать вспомогательных агентов-нелегалов и не смог назвать никаких агентов. Фальшивые документы, которые он показал оперативникам ЦРУ, также не привели ни к какому-либо аппарату поддержки нелегалов, ни к адресам советских агентов, находящихся на связи у нелегалов. И хотя Логинов передал сотрудникам ЦРУ свои коды для связи с Москвой, это, по мнению Эванса, ни о чем не говорило, так как у него мог быть второй канал связи и второй шифр. Во-вторых, еще одной причиной для подозрений было то, что Логинов ни разу не объяснил мотивов своей добровольной работы на ЦРУ. Он говорил, что никогда не чувствовал ненависти к КГБ и что ему просто нравится работать на американцев.
В канун нового 1966 года Логинов, ставший к этому времени майором, на теплоходе «Каменск» отплыл из Ленинграда в Антверпен, а затем уже как Эдмунд Тринки 27 января 1967 года вылетел в Йоханнесбург. Там он получил сообщение из ЦРУ, в котором ему предлагалось выехать в Кению для встречи с новым куратором Питером Капустой. Но Логинов не знал, что перед Капустой была поставлена задача найти доказательства того, что он является засланным агентом КГБ. Встреча Логинова и Капусты состоялась в мае 1967 года в Найроби. В течение нескольких недель они ежедневно беседовали с 9 часов утра до 8 вечера. Результатом этих бесед стала уверенность Капусты в двойной игре Логинова. «Я был уверен в его нечестности и неискренности, – позднее вспоминал Капуста. – Он находился не на нашей стороне и всегда сохранял лояльность КГБ. Буквально все, что он рассказывал, вызывало у меня сомнения».
В июне 1966 года Логинов вернулся в Йоханнесбург, а Капуста – в Вашингтон, где доложил о своих подозрениях начальнику советского отдела Дэвиду Мэрфи и директору ЦРУ Энглтону. И после этого руководство ЦРУ приняло из ряда вон выходящее решение. Энглтон, Мэрфи и начальник оперативного управления ЦРУ Фитцджеральд, уверенные, что Логинов – подстава КГБ, решили «заложить» его контрразведке ЮАР.
В июле 1967 года сотрудники БОСС (полиция безопасности ЮАР) ворвались в квартиру Логинова на Смит-стрит и арестовали его. Он был отправлен в тюрьму, где его подвергали интенсивным допросам. А 9 сентября 1967 года объявили, что Логинов признался в шпионаже против ЮАР и еще 23 стран. Шеф полиции БОСС генерал-майор Хендрик Дж. Ван дер Берг огласил длинный список советских дипломатов в других странах, которых Логинов якобы опознал как сотрудников КГБ. Фактически же имена офицеров КГБ передали БОСС американцы. Они были выбраны из досье ЦРУ и поступили совсем не от Логинова. Выдача имен, по словам одного из сотрудников ЦРУ, преследовала одну цель – как можно больше очернить Логинова в глазах КГБ. В тюрьме ЮАР Логинова допросил также и Эванс, выступавший под видом представителя БОСС. Однако, несмотря на все старания, ему не удалось добиться от Логинова признания в том, что он агент-двойник. А поскольку все доказательства были предоставлены ЦРУ и не могли быть использованы в суде, то перед Энглтоном возникла проблема – что делать с Логиновым дальше.
И тогда ЦРУ предложили обменять его на кого-нибудь из арестованных в СССР. Власти ЮАР согласились.
В июле 1969 года Логинова доставили во Франкфурт-на-Майне и передали представителям БНД. Позднее один из сотрудников ЦРУ вспоминал: «Когда Логинов прибыл в Германию и понял весь ужас своего положения, он испугался до смерти и всеми силами сопротивлялся отправке назад. На границе произошла довольно печальная история. Его буквально вытолкнули прямо в руки КГБ, который увез его». После выдачи Логинова в ЦРУ тешили себя надеждой, что не совершили роковой ошибки, выдав КГБ настоящего агента. Но уже вскоре от одного из перебежчиков в Лэнгли поступила информация, что Логинов был расстрелян. В 1977 году, через три года после отставки Энглтона, в ЦРУ провели расследование, в результате которого было установлено, что Логинов был настоящим перебежчиком. Шок от этого был таким, что об этом деле долгое время старались не вспоминать.
Однако на самом деле «Густо» не расстреляли, хотя большинство руководителей ПГУ выступали за то, чтобы предать его суду за нарушение воинской присяги и выдачу секретных сведений. Но когда военная прокуратура изучила дело Логинова, неожиданно выяснилось, что он присяги не принимал. В результате прокуратура отказала в возбуждении уголовного дела, после чего Логинов был уволен из КГБ и отправлен в Горький, где стал работать в одной из школ учителем английского языка72.
Обмен одного разведчика на 21 агента
В 1969 году одного советского агента обменяли на 21 агента американской и западногерманской разведок. В истории «холодной войны» это был самый «дорогой» обмен. Хотя ничего удивительного в этом не было. Хайнц Фельфе работал в разведывательном ведомстве ФРГ и, в соответствии с докладом ЦРУ, передал советской разведке более чем 15 тыс. документов и выдал 100 агентов ЦРУ. Через него проходили предназначенные для канцлера доклады БНД по перевооружению, внешней политике и вопросам НАТО. В 1955 году во время визита канцлера ФРГ Конрада Аденауэра советская сторона получила от Фельфе цель визита и тактику переговоров дипломатов Германии. Единственным условием разведчика к советской стороне было то, что ни один агент, о котором КГБ узнает с помощью Фельфе, не должен быть арестован. Благодаря Хайнцу Фельфе советская разведка не имела ни единого провала в ФРГ.
Биография героя «тайной войны»
Хайнц Фельфе родился 18 марта 1918 года в Дрездене в семье сотрудника германской полиции.
Был призван в армию, принял участие в боевых действиях на территории Польши, но в середине сентября 1939 года попал в госпиталь с воспалением легких. После тяжелой болезни был демобилизован по состоянию здоровья.
Получив среднее образование в 1941 году и успешно выдержав отборочный экзамен, был зачислен в штат охранной полиции в системе Главного управления имперской безопасности (РСХА). Затем его откомандировали на учебу на юридический факультет Берлинского университета. Кроме лекций на факультете, он посещал еще курсы по подготовке комиссаров уголовной полиции. После их завершения, не окончив университетского курса, был направлен на работу в уголовную полицию родного Дрездена, а затем – пограничного городка Гляйвице.
