Удалением приближенных Алексея Михайловича дело не ограничилось. Практически сразу началось уничтожение специальных государственных институтов, созданных в его правление.
Первый удар был нанесен приказу Тайных дел, который более чем за два десятилетия своего существования стал ненавистен боярской верхушке, все еще пораженной вирусом местничества и мечтавшей о реванше, целью которого было «сидение на престоле боярского государя». В 1676 г. приказ был упразднен, его архив частично изъят и уничтожен, а частично передан в другие приказы.
После устранения Нарышкиных наибольшим влиянием при дворе пользовались Милославские, Долгорукие и Хитрово, решившие, что юный и слабый здоровьем государь будет им подконтролен. Однако и у царя нашлись помощники, служившие верой и правдой еще его отцу в делах тайных и явных.
Одним из них являлся думный дьяк Д. М. Башмаков[128], передавший Федору Алексеевичу личную переписку и шифры отца. Большую поддержку юному государю оказал его духовный наставник Симеон Полоцкий[129], пользовавшийся исключительным доверием еще у Алексея Михайловича. За личную безопасность царя Федора отвечали два человека из его ближайшего окружения: И. М. Языков[130] и А. Т. Лихачев[131]. Поддерживал царя и думный дьяк Л. И. Иванов[132], заведовавший Посольским приказом. В лице этих людей третий Романов обрел надежную опору, уменьшившую влияние многих боярских группировок на царя.
А ситуация в государстве была достаточно напряженной. На реке Яик (ныне р. Урал) в 1677 г. началось брожение казаков. В Южной Сибири продолжалась борьба русских с киргизами, которые опустошили Томские земли. В 1681 г. начались волнения в Башкирии. На западе и юге России существовала постоянная угроза на границах. В этих условиях значительную роль сыграл князь В. В. Голицын[133]. Пользуясь особым доверием Федора Алексеевича, он выполнял личные поручения государя.
В. В. Голицын. С портрета XVIII в.
Командуя войсками в Малороссии, Голицын путем дипломатических ухищрений обеспечил заключение важного для России Бахчисарайского мирного договора, по которому устанавливалась буферная зона между Днепром и Бугом сроком на двадцать лет. Тем самым снижалась угроза южным и юго-западным рубежам, передышка позволяла накопить силы для действий при пока еще неминуемом новом конфликте. Как показывают источники, успех был достигнут благодаря важным сведениям, своевременно полученным от российской агентуры в Молдавии, Валахии и Запорожье, а также благодаря умелому использованию противоречий между крымскими мурзами и польской шляхтой.
Самым серьезным политическим решением царя Федора стало уничтожение местничества в январе 1682 г. Одним из инициаторов отмены этой системы также был В. В. Голицын, которому царь приказал изучить состояние ратного дела в государстве. Возглавляемая им комиссия по военным вопросам пришла к выводу о необходимости назначения командного состава «без мест и без подбора», в чине, какой укажет государь. Опираясь на выводы комиссии, государь повелел предать огню Разрядные книги и заявил: «И от сего времени повелеваем боярам нашим и окольничим, и думным и ближним, и всяких чинов людям на Москве и в приказах и у расправных[134], и в полках у ратных, и у посольских, и всегда у всяких дел быть всем между собою без мест, и впредь никому ни с кем никакими прежними случаями не считаться и никого не укорять, и никому ни над кем прежними находками не возноситься»[135].
Как видим, отмена местничества затрагивала не только военную службу, но и всю систему государственного управления. Представители сословий, собранные на чрезвычайное «сидение», одобрили реформу и осудили «богоненавистное, враждотворное, братоненавистное и любовь отгоняющее местничество»[136]. Многие представители древних родов подписали данный документ, наступив на горло собственной песне: была выбита важная опора из-под их амбиций и укреплено единоначалие в проведении государевой воли.
Надо ли говорить о том, что бояре, будучи не согласны с реформой, затаили обиду. Но высказать несогласие публично они не решились, опасаясь навлечь на себя царский гнев и неодобрение Русской православной церкви, иерархи которой поддержали ликвидацию местничества. Боярам, присутствовавшим при сожжении Разрядных книг, патриарх Иоаким наказал: «Начатое и совершенное дело впредь соблюдайте крепко и нерушимо; а если кто теперь или впредь оному делу воспрекословит каким-нибудь образом, тот бойся тяжкого церковного запрещения и государского гнева, как преобидник царского повеления и презиратель нашего благословения»[137].
По нашему мнению, переход на новую систему подбора и расстановки кадров военной и гражданской службы был выполнен превосходно. Уничтожение местничества можно сравнить с первым этапом введения опричнины при Иване IV. И в том и другом случае с привлечением представителей высшего духовенства была проделана подготовительная работа по формированию общественного мнения. Новый подход «быть всегда без мест» опирался на прецеденты, случавшиеся в ряде военных походов в предыдущие царствования. Государь одержал важную и притом бескровную победу, но через два с половиной месяца скончался, не оставив наследника. Над Россией вновь замаячил призрак Смутного времени.
Ситуация, сложившаяся в Москве к апрелю 1682 г., во многом напоминала ситуацию после смерти Бориса Годунова. При возведении на престол десятилетнего царевича Петра группа окольничих во главе с «дядькой» Б. А. Голицыным[138] явилась во дворец, поддев под платье панцири. Кадровый состав специальных служб, ведавших вопросами царской (читай – государственной) безопасности, оказался по разные стороны баррикад – в зависимости от личных симпатий, интересов и родовой принадлежности. Придворных партий было несколько: царевича Ивана, лица, поддерживающие царевича Петра, и сторонники их старшей сестры (для Петра она была всего лишь сводной сестрой), царевны Софьи. В результате было принято решение: «старшим» царем объявлялся болезненный Иван Алексеевич, сын М. И. Милославской, а «младшим» – Петр I, сын Н. К. Нарышкиной, но оба – при правительнице Софье. Впрочем, и этому предшествовали драматические события. 27 апреля 1682 г. Нарышкины провозгласили царем младшего царевича, но в дело вмешались стрельцы, умело направляемые Софьей Алексеевной. В результате Стрелецкого бунта Иван V не только был посажен на престол, но и утвержден Земским собором 26 мая 1682 г. в качестве «первого» царя.
Иван (в профиль) и Петр. С гравюры Н. Лармессена
Правительство Нарышкиных, находившееся у власти только две недели, допустило несколько кадровых ошибок, чрезмерно возвысив представителей своего рода. Многие приближенные Федора Алексеевича (потенциальные союзники) были удалены от Петра, что повлекло за собой значительное ослабление царских секретных служб. Был утерян контроль над московскими стрелецкими полками, отвечавшими за порядок в столице. Руководитель Стрелецкого приказа князь Ю. А. Долгорукий[139] потворствовал произволу и финансовым злоупотреблениям стрелецких полковников и в среде стрельцов не имел прежнего веса.
Его сын, М. Ю. Долгорукий[140], ставший преемником отца на посту опекуна Федора Алексеевича и руководивший Иноземным и Разрядным приказами, особых заслуг в военной области не имел и авторитетом у стрельцов также не пользовался. Итогом бездеятельности двух высших военных руководителей стало профессиональное и личностное разложение стрелецких полков, составлявших основную вооруженную силу в Москве. К середине мая 1682 г. стрельцы оказались готовы последовать за любым, кто даже не предоставит, а только пообещает им наибольшие привилегии.
Единственным человеком, способным остановить беспорядки и восстановить управление, был А. С. Матвеев, вернувшийся по повелению Петра 12 мая 1682 г. в Москву. По дороге он получил известие о готовящемся заговоре и заявил предупредившим его стрельцам: «Уничтожу бунт или положу жизнь за государя, чтобы глаза мои на старости лет большей беды не увидали»[141]. Артамон Сергеевич опоздал: у него не было в запасе ни времени, ни силовой опоры, за исключением Стремянного полка. Находясь более пяти лет вдалеке от столицы, не получая оперативной информации о ситуации в ней, он не был осведомлен о заговоре Софьи и Милославских. Последние, знавшие способности Матвеева, спешили: переворот был назначен на 15 мая – день гибели в Угличе царевича Дмитрия Ивановича.
Сигналом к выступлению послужило ложное известие о смерти царевича Ивана от рук Нарышкиных, обеспечившее необходимую для стрельцов мотивацию к бунту. Стрельцы Стремянного полка сопротивления не оказали. В итоге Кремль, ворота которого оказались незапертыми (!), был захвачен. В течение 15–16 мая А. Матвеева, Ю. и М. Долгоруких, И. Языкова, Л. Иванова и многих других сторонников Нарышкиных убили, некоторые из них были выданы собственными слугами.
