года выбрался с Кисловодска в Москву только благодаря тому, что на самой опасной станции Тихорецкой его узнали матросы, но не «шлепнули», а, наоборот, взяли под охрану, как лицо, полезное для наведения хозяйственного порядка в армии. Однако оба эти воспоминания подтверждают, что матросы играли особую роль в Октябрьской революции и в утверждении Советской власти, и эта роль была во многом «левой». На Северном Кавказе она усиливалась национальной трагедией с Черноморским флотом. Все это вызвало особенно резкую перемену в прежних просоветских настроениях казачества и местного населения, что решающим образом сказалось на стратегических успехах Добровольческой армии».
В результате «Второго Кубанского похода», завершившегося взятием Екатеринодара, белая армия отрезает таманцев от основных сил Северо- Кавказского фронта, под командованием известного авантюриста периода Гражданской войны кубанского казака И.Л. Сорокина (в качестве подъесаула 42-го корпуса и левого эсера бывшего свидетелем и участником революционных событий в Гельсингфорсе летом и осенью 1917 года). Это наряду с порождением «Железного потока» порождает и подозрения таманцев к И.Л. Сорокину в измене. После окончания «Железного потока» осенью 1918 года – прорыва таманцев к основным советским войскам, эти подозрения приводят к конфликту И.И. Матвеева с И.Л. Сорокиным. В условиях начавшейся кампании красного террора за невыполнение своего приказа, И.Л. Сорокин расстреливает И.И. Матвеева. В свою очередь это способствовало конфликту И.Л. Сорокина с членами Северо-Кавказского ЦИКа, который закончился тем, что И.Л. Сорокин расстрелял и членов ЦИКа. После этого чрезвычайным фронтовым съездом И.Л. Сорокин был объявлен вне закона, а 3 ноября в Ставрополе его расстрелял один из командиров полков Таманской армии, мстя за И.И. Матвеева. Причём сразу после этого убийства анархистски настроенный отряд матросов поднял на штыки и ближайшего соратника И.Л. Сорокина бывшего заместителя председателя ЦИКа И.И. Гайченца. В результате всей этой вакханалии, руководство советскими войсками на Северном Кавказе оказалось в значительной степени дезорганизованным, что во многом способствовало общей стратегической победе Добровольческой армии.
* * *
Фактически регулярная Красная Армия возникла летом 1918 года в ходе боев за Казань. Создал ее Л.Д. Троцкий, вопреки всем идеологическим химерам о добровольчестве. «Нельзя строить армию без репрессий, – писал он. – Нельзя вести массы людей на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока гордые своей техникой, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии, и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади».
Попытки командования встроить матросские отряды в общую структуру РККА летом 1918 года увенчались лишь частичным успехом. Ряд отрядов, преимущественно наиболее большевистски настроенных, действительно удалось адаптировать, да и то с определенными оговорками. Матросы категорически отказывались принимать назначенных командиров и комиссаров, продолжали пьянствовать и дебоширить. Поэтому даже адаптированные отряды начальники старались, как можно быстрее, разбавлять обычной пехотой, а матросов отправлять на формировавшиеся речные флотилии и бронепоезда. Но большинство матросских отрядов не желало и этого. Привыкнув к безнаказанности, матросы делали только то, что считали нужным. К примеру, при следовании к линии фронта, обычным делом было то, что больше половины отрядов просто оставалось пьянствовать на станциях следования и возвращались в свои отряды спустя недели, а то и месяцы. Часто они не возвращались вообще, перебегая к каким-нибудь местным атаманам. Через продолжительное время эти дезертиры, как ни в чем не бывало, могли снова объявиться в отряде (например, после разгрома банды), и это считалось обычным делом. Матросы могли голосованием отказаться выдвигаться на фронт, отказаться идти в бой, могли вызвать к себе на разборку самого большого начальника и устроить ему «надрание» за плохое отношение к «орлам революции». В силу совокупности всех этих причин, боевая ценность большинства матросских отрядов к лету 1918 года была близка к нулю. Порой командованию было лучше, чтобы матросов вообще не было в их подчинении, так как проблем с ними было гораздо больше, чем реальной пользы. Да, матросы были способны на порыв, на дерзкую атаку и отчаянный штыковой бой, но длительная фронтовая жизнь с артобстрелами, грязью, вшами и прочими прелестями окопного существования им претила. Крайне низкой была военная квалификация и матросских предводителей, которые имели самое смутное представление об организации боя, управлении подчиненными в боевой обстановке. Многие не могли даже читать топографические карты. Из-за этого матросские отряды в боях часто несли неоправданно большие потери.
Да, когда матросам противостояли городские буржуи, брошенные на произвол судьбы юнкера, небольшие казачьи офицерские отряды, они могли себя проявить не только храбростью в бою, но и зверской жестокостью с пленными. Но когда матросы столкнулись с регулярными частями белой армии, все изменилось. В этих условиях одной храбрости и пьяной лихости было уже недостаточно. Наступило время военных профессионалов, а таковых среди матросов просто не было.
В использовании матросов в боевых действиях вообще сложился удивительный парадокс. Опыт использования матросов в сухопутных боях наглядно показывал, что некоторое количество матросов (порой даже несколько человек!) в составе армейских подразделений и соединений сразу же резко повышали их боеспособность, обеспечивали хорошую устойчивость подразделения в бою и массовый героизм всего личного состава. Однако воинские части, полностью укомплектованные матросами, наоборот, были подвержены (как и печально знаменитый 1-й Кронштадтский полк, о котором мы еще будем говорить в следующей главе) митинговости, демагогии, а в тяжелых и затяжных боях оказывались, наоборот, весьма неустойчивыми. Данный парадокс определил не только судьбу матросских отрядов, но и вообще дальнейшее использование матросов в сражениях Гражданской войны. Отныне, в большинстве случаев, их стремились распределять именно по армейским частям малыми партиями. Полностью же матросами старались теперь укомплектовывать, прежде всего, бронепоезда, бронеотряды и авиаотряды, где имелась необходимость в хорошей технической подготовке личного состава, а характер боевых действий исключал столь нелюбимую матросами прозу окопной жизни. Подходили матросы и для использования в десантах, где требовался разовый героический порыв и отчаянная дерзость, а сами боевые действия были скоротечными. «В связи с образованием отрядов социалистической армии и предстоящей скорой отправкой их на фронт, – писал в 1918 году нарком по военным делам Н.И. Подвойский в Верховную морскую коллегию, – необходимо в каждый формируемый эшелон добровольцев… в целях спайки их нарядить по взводу товарищей моряков. Народный комиссариат по военным делам надеется, что товарищи матросы выделят из своей среды наиболее соответствующих революционных моряков».
В августе 1918 года на ВМФ были распространены новые принципы комплектования, что имело большое значение для дальнейшего повышения его боеспособности. Вопрос о мобилизации моряков был рассмотрен Совнаркомом 15 августа. В тот же день по РККФ был издан приказ, в котором объявлялось, что все моряки рождения 1893–1897 годов, находящиеся
