Прямо перед ними находился лагерь боевиков. Пещеру караулили трое, расположившись возле небольшого костра, на котором висел котелок с водой для чая или похлебки. Человек десять молились, развернувшись лицом на восток и обходясь без специальных ковриков. Остальные рассыпались по ущелью: готовя нехитрый завтрак, о чем-то беседуя, смазывая разобранные автоматы. Поодаль стояли два больших черных джипа, подле которых разминались четверо охранников Лонгмана. Их командир, не удосужившийся нацепить на лицо маску, умывался из пластиковой бутылки, вставленной в развилку чахлого деревца.
Не отрываясь от бинокля, Андреев указал на него своим бойцам:
– Этого брать живым, кровь из носу. Огонь на поражение открывать запрещаю.
Никто спорить не стал. Все просто дружно уставились на раздетого по пояс мужчину в камуфляжных штанах, запоминая его.
– Срисовали, командир, – высказался от имени остальных сержант Белый, нетерпеливо оглаживающий свою снайперскую винтовку.
– Вон твои основные мишени, – продолжал Андреев, показывая пальцем на троицу талибов у входа в пещеру. – Положишь их, а потом постарайся не подпускать к заложникам других.
– Сделаю, товарищ майор.
Командир группы приготовился отдать команду спускаться на равнину, когда в глаза ему бросились трое других афганцев, вышедших из палатки, где они, по всей видимости, совещались. Самый молодой из них имел черные усы и был одет в европейский костюм, весьма мятый после пребывания в ущелье. Мужчина постарше носил моджахедский головной убор с выбившимися из-под него смоляными кудрями, просторную рубаху с безрукавкой и широкие штаны. Третий выделялся длинной седой бородой, длинным одеянием, напоминающим кафтан, и перебирал в пальцах четки.
– А это, как я понимаю, мулла Джамхад, – процедил Андреев. – Его тоже непременно нужно взять живьем.
Бойцы доложили, что муллу тоже запомнили.
– Им займешься ты, Архип, – повернулся командир к старшему лейтенанту Архипову. – Под твою личную ответственность. Ну, а американец – мой. – Еще раз оценив обстановку внизу, он решил: – Прапорщик Мухин остается здесь на прикрытие, остальные – вниз. Спускаемся по одному, с интервалом в пять секунд. Я пойду последним. На ходу рассредотачиваемся вправо и влево, чтобы атаковать врассыпную. Центр – мой.
Он подполз ближе к краю плиты, чтобы осмотреть каменные завалы, за которыми зеленела редкая поросль, а потом начиналось открытое пространство, где любого будет видно как на ладони.
– Используйте в качестве укрытия каждую впадину, каждый камень, каждый кустик. Не подставляйте головы под вражеские пули. «Двухсотые» и «трехсотые» нам не нужны. Нас дома целыми и невредимыми ждут. – Сделав паузу, чтобы до всех дошли его напутственные слова, Андреев выдохнул: – Вперед!
Штурм начался в условленный срок, ни секундой раньше, ни секундой позже. «Оса» сумела незаметно приблизиться к лагерю, передвигаясь по одному и ничем не выдавая своего присутствия, так что атака получилась весьма эффективной и стремительной. Чтобы ворваться в распоряжение талибов, нужно было преодолеть не более двухсот метров, но Андреев не спешил обнаруживать себя и подставлять ребят под пули. Сначала с обоих склонов ущелья ударили пулеметы и гранатометы, сея смерть и панику во вражеских рядах, а уж потом подключилась его группа.
Половина молившихся боевиков осталась лежать там, где возносила хвалу Всевышнему. Остальные бросились врассыпную, спеша схватить оружие и залечь в укрытие, чтобы дать отпор нападающим. Мулла Джамхад и его спутники кинулись искать спасения в палатке, что было бы крайне глупо, если бы не задача спецназа брать главарей банды живыми. Охранники американца заняли круговую оборону возле своих «Хаммеров», по которым тоже били редко и с осторожностью, чтобы не зацепить Карла Лонгмана.
Ведя огонь короткими экономными очередями, Андреев слышал стрельбу с противоположной стороны ущелья, откуда на лагерь наступали «набатовцы». Они начали бой из небольшой рощи на склоне предгорья, а потом постепенно перебирались на пологую террасу, поросшую редким кустарником.
Прицельный массированный огонь с четырех сторон за считаные минуты выбил из рядов афганских террористов более половины численного состава. Их разили пули, секли осколки, глушили взрывы, вздымающиеся на территории лагеря. Они взлетали на воздух, валились как подкошенные, ползли, бежали или же лежали неподвижно, лишь вздрагивая от попадания кусочков свинца. Однако, невзирая на большие потери, постепенно талибам удалось оправиться от шока, прийти в себя и принять бой.
Оказалось, что на краю лагеря находилась минометная точка, замаскированная в специальном окопе. Оттуда успело вылететь не менее пяти огнедышащих гостинцев, прежде чем минометчики были накрыты гранатами, упавшими сверху. Осколком одной из мин ранило Архипова, который, держась за живот, скрючился на земле.
– Помоги ему, Козлов! – крикнул Андреев, умело сбрасывая пустой магазин и вставляя на его место новый, под завязку наполненный маслянисто блестящими патронами. – Остальным вперед на четыре метра! Броском, по моей команде… Пошли!
Он и Жернов приблизились к противнику еще на несколько шагов и залегли за заранее выбранными укрытиями. Вражеские пули щелкали по камням, высекая из них искры, пыль и крошево. Боевики вели огонь вслепую, наугад, но чувствовалось, что некоторые выстрелы делаются прицельно, с использованием сверхмощной оптики.
Оглянувшись, майор увидел ползущего к нему Козлова, неловко выбрасывающего вперед руку. Лицо у него было бледным, в красную крапинку от мелких осколков, разлетающихся от камней.
– Нет больше Архипова! – выкрикнул он с отчаянием. – Ему весь живот разворотило.
– В укрытие! – рявкнул Андреев, заметив, что Козлов слишком отклонился влево и находится на простреливаемом участке.
Но было поздно. Сразу две пули, одна за другой, пробили его голову, войдя в лоб и верхнюю челюсть. Не издав ни звука, он упал на землю.
Выругавшись, Андреев отвернулся, чтобы ответить короткими, злыми очередями за смерть своих товарищей. Больше он ничем не мог им помочь. Они остались в прошлом, остались за спиной.
Сержант Белый был отменным снайпером, дело свое знал туго. Дважды он принимал участие в боевых действиях, проводившихся в населенных пунктах, а сколько на открытой местности – уже и со счету сбился. Он любил эту работу и расценивал ее как очень важную. Ведь его пули не только уничтожали живую силу противника, но и деморализовывали его, заставляли прятаться по щелям, как тараканов. Белый был для врага призраком, невидимкой, причем призраком неумолимым и неуловимым. А свои ценили его и берегли как зеницу ока.
Снайперов класса Белого было мало. Он не просто умел обращаться с винтовкой, не просто попадал с четырехсот метров тремя пулями из пяти в солдатскую ложку, воткнутую черенком в землю. У него был творческий подход к своему делу – вот что главное. И он не настолько боялся смерти, чтобы устраивать себе позиции там, откуда неудобно стрелять, зато можно легко уйти. Две трети снайперов предпочтут прятаться, где-нибудь в подвале или под бетонной плитой, вместо того чтобы забираться на верх здания, откуда виден противник. Внизу сектор обстрела никудышный, но наверху запросто сможет достать противник – вот туда мало кто стремится. А сержант Белый принадлежал к числу тех, кто готов был рискнуть жизнью ради общего дела. Это и делало его незаменимым.
Не раз и не два он по ночам пробирался чуть ли не вплотную к вражеским позициям, чтобы навесить там бинты или тряпочки, которые потом служили ему ориентирами, а также указывали направление и скорость ветра. Случалось ему лежать в засаде неподвижно в сорокаградусную жару или на сильном морозе, что помогло развить в себе завидную выдержку. А еще он никогда не испытывал ни охотничьего азарта, ни удовольствия от того, что убивает, и это являлось еще одним важным достоинством снайпера Белого.
Когда товарищи атаковали лагерь террористов с четырех сторон, он уже успел выбрать позицию и смотрел на часовых у пещеры сквозь прицел. Зная, что в ближнем бою его длинноствольное оружие может оказаться слишком неповоротливым, Белый много времени посвящал тренировочной стрельбе из пистолета и теперь держал свой «ПС» под рукой, с патроном в стволе. Рядом лежали две гранаты «Ф-1» на тот случай, если боевики вычислят его и попытаются зажать на выбранном им утесе.
Как только завязался бой, Белый аккуратно продырявил голову одного из охранников. Не успел тот опрокинуться на спину, разливая на себя кипяток из кружки, как пуля поразила вторую цель. Раненный в шею бандит рухнул прямо в костер, но даже не вскрикнул, потому что не успел почувствовать боли. Товарищ убитых схватил автомат и, дико оскалившись, принялся поливать свинцом все, что находилось перед ним. Шум боя помешал ему определить направление, откуда производились выстрелы снайпера.
