Обозрев предмет, Мазур все-таки узнал большой револьвер — марку теперь уже не определишь, можно сказать лишь, что это именно револьвер, превратившийся в бугорчато-ноздреватый комок ржавчины.
Совершенно не представляя, зачем ему сей сувенир, но повинуясь привычке, Мазур сунул бывшее грозное оружие в сетку на поясе. Забрал фломастер, написал: «Давай во вторую дыру».
— С первой дыркой закончили, — доложил он наверх.
— Что там?
— Ни хрена. Пустой трюм, ржавый шпалер. Идем во вторую.
— Принято, — сказали наверху.
И замолчали — что еще они могли сказать, собственно? Не ободрять же, взывая к идеалам ленинизма? Вася вновь ушел в черный провал. Мазур снова остался наверху, присел на выпуклости борта едва ли не в позе роденовского «Мыслителя», вокруг кружили стайки мелких рыбешек, иные отважно ныряли в дыру, вслед за Мазуровым напарником. Мазур, неведомо в который раз, подивился той невозможной, невероятной синхронности, с которой они все разом совершали маневры. Мелочь, крохи, любую одним движением большого пальца можно размазать по борту, как клопа на стенке, — но как они это делают? В неизвестных человечеству военных лабораториях, занимавшихся многими загадками моря, не раз штурмовали и эту загадку — впустую…
Конец чуть не вырвался у него из руки.
Опомнившись, Мазур прихватил его покрепче. Трос сотрясали частые рывки — тревога, тревога, тревога! Не успел он толком прикинуть, что к чему, посветив фонариком в дыру, как пришлось отшатнуться — луч поймал нечто темное, круглое, рванувшее из недр судна, как ракета из шахты субмарины. Шлем, конечно…
Вася вылетел в вихре пузырей, бестолково шевеля всеми четырьмя конечностями, повисел над бортом — полное впечатление, что он забыл, где он, кто он и как ему теперь поступать…
Человеку неопытному постигшее Мазура мгновенное озарение показалось бы невероятным, но Мазур был профессионал и потому сознание враз построило нехитрую логическую цепочку: погружение, «Вера», не вернувшийся аквалангист…
Вася был так плох, что ежесекундно мог выпустить изо рта загубник, а это сулило обоим ускоренное всплытие и пыточные процедуры в барокамере. Рывком оттолкнувшись от борта, Мазур поймал за руку незадачливого напарника, притянул к себе. За стеклом маски узрел геометрически круглые, выпученные глаза, налитые ужасом. Знал, что хиляк, но не настолько же…
Вырвав из ножен клинок, Мазур медленно приблизил острие к маске, медленно поводил им вправо-влево — клин клином вышибают, ничего лучше человечество не придумало. Выплюнет загубник — хлопот не оберешься…
Подействовало. Вася понемногу перестал дергаться, судя по пузырькам, принялся дышать более-менее нормально. Мысленно ухмыльнувшись, Мазур написал в блокноте: «Труп?»
Вася отчаянно закивал. Уточнять не стоило — кандидатов в могущие обнаружиться под водой трупы имелось не так уж много. Один-единственный. Какое-то время Мазур прокачивал ситуацию. В нынешнем Васином состоянии полагаться на него, как на подстраховщика, никак нельзя, но рисковать придется, в конце концов, это не подводный бетонный лабиринт в Эль-Бахлаке и не трюм эсминца «Роза»…
Мазур размашисто написал: «Я пошел вниз. Сиди смирно, сука! Понял?»
Вася закивал. Послал бог помощничка…
— Я — Дельфин, — произнес он. — В трюме обнаружен труп аквалангиста. Наши действия?
— Извлечь можно?
— Сейчас посмотрим.
— Попробуйте. Потом доложите, спустим конец.
Мазур отсоединил разъем телефонного провода, в два гребка приблизился к дыре и, светя фонариком, стал осторожно погружаться. Почти сразу же вокруг появилось приличных размеров свободное пространство. Мазур, водя фонарем, пытался определить, куда это его занесло — повернутое на девяносто градусов помещение опознать удалось не сразу. Ага. Нечто вроде салона — привинченный к полу диван, такой же стол, на стенке, ставшей сейчас полом, лежат грудой стулья, бутылки, еще какой-то хлам. Похоже, именно здесь купец Дорофеев, в полном соответствии со своей классовой сущностью, прожигал жизнь, транжиря украденную у пролетариата прибавочную стоимость. Или как там по-марксистски эта штука называлась? Пальма — вот что это такое непонятное торчит из кучи. Обломилась, надо полагать, при ударе корабля о дно…
В полу чернел прямоугольный люк — бывшая дверь в соседнее помещение. Мазур посветил вниз, потом подобрал валявшийся тут же, продолжавший светить фонарик, брошенный Васей при бегстве. Посветил двумя.
Черный треугольный предмет. Уголок ласта.
Мазур медленно оперся локтями на бывшие дверные косяки, опустил ноги в провал, положил один фонарик так, чтобы освещал внизу стену, ставшую полом.
Мягко приземлился на нее. Н-да, зрелище не для чувствительного человека. В столь холодной воде процессы разложения чертовски замедляются, и потому мертвец в черном комбинезоне выглядел, на взгляд повидавшего и не такое Мазура, довольно пристойно. Он лежал навзничь, чуточку выгнувшись — баллоны снизу подперли тело, придав гротескную позу, — загубник болтался где-то в районе поясницы. Рот, надо сказать, был изрядно попорчен — рыбья мелкота давно проникла сюда и поживилась, насколько смогла. На глазах Мазура из бывшей глотки, не особенно и спеша, выплыла длинная черноватая рыбка, вильнула хвостиком и куда-то исчезла, выйдя из круга света.
Мазур, неуклюже переставляя ноги в ластах, сделал два шага вперед, наклонился и всмотрелся внимательно. Ну, кое-какие выводы сделать можно…
…Мертвец покинул океанское дно гораздо быстрее живых — Мазур сообщил по телефону, что можно поднимать груз, канат натянулся, распластанное тело пошло вверх и почти сразу же исчезло на зыбком рубеже зеленоватой мглы и полной темноты. Живые поднимались гораздо медленнее, с соблюдением всех предосторожностей. Вася давно уже оклемался, но Мазур все равно держал его в поле зрения. И благо времени было достаточно, думал печальную думу, сводившуюся к нехитрой истине: послал бог напарничка… Как ныряльщик — на должном уровне, но все его поведение свидетельствует, что человечек стопроцентно штатский. И в Кацубиных делах не принимал ни малейшего участия — даже во время достопамятного ристалища на даче сидел себе за столом с ошеломленным видом. И ничего тут не поделаешь. Положен тебе напарник согласно параграфам — получи. Злиться на белозубого детинушку, словно сошедшего с плакатов сталинского времени, глупо — он не виноват, всего-навсего заставили играть не в своей команде и не в своей роли…
Потом, сидя на жестковатой койке, он без всякого желания, не чувствуя вкуса, заталкивал в рот шоколад, полагавшийся после погружения, машинально хлебал горячий чай. Наскоро приняв душ — душевая здесь была неплоха, — тщательно застегнулся и вышел на палубу.
Там работали — методично и умело. С мертвеца давно уже сняли разрезанный гидрокостюм, матрос под присмотром Степана Ильича возился с аквалангом покойника, а над бывшим хозяином акваланга сидели на корточках несколько человек.
Мазур подошел. Не было ни отвращения, ни особого всплеска эмоций. Слишком давно успел усвоить — однажды и тебя могут поднять вот так. Если вообще поднимут…
При дневном свете немного попорченный рыбами труп выглядел вовсе уж неприглядно, но Даша рассматривала его с отрешенным спокойствием профессионала. Мазур расслышал, как она спросила:
— Хоть что-то можно сказать уже сейчас?
Доктор с тем же отрешенным спокойствием взял обеими руками голову мертвеца, покачал. Пожал плечами:
— Шейные позвонки целы. Видимых ранений и травм нет. Кроме бедра. Видите? Разрез глубокий, неправильный, сиречь для ножа или иного режущего инструмента не характерный…
— Ну, это понятно, — пожала она плечами. — Откуда там, внизу, хулиганы с ножами?
Чересчур ровный был у нее тон. Чересчур искренний. Кацуба украдкой смотрел на нее знакомым Мазуру взглядом — волк на охоте, гончак взял след…
— Там, внизу, торчали кое-какие острые обломки, — громко сказал Мазур, подходя.
Она подняла глаза, потом встала:
— А конкретнее?
— Несколько дыр в переборках, обломанный ствол пальмы, — сказал Мазур. — Острых, режущих поверхностей хватало. А ведь он, вполне возможно, мог получить травму где-то в других каютах, зашел поглубже, куда я еще не заглядывал…
— Простите, но я в самом деле не вполне понимаю, куда вы клоните, — сказала Даша. — Не разбираюсь в таких тонкостях…
— Ну, это просто, — сказал он. — Понимаете, под водой сильно понижается чувствительность к прикосновениям. А к боли исчезает почти совсем. Сталкивался я с подобными случаями… Человек, работая на ограниченном пространстве, посреди режущих поверхностей, глубоко поранил бедро. Началось обильное кровотечение, сначала он не заметил, но когда потерял много крови, ощутил слабость, головокружение, запаниковал, вполне возможно, заметался, потерял ориентацию, при этом слабел и слабел. Потерял сознание, выронил загубник, захлебнулся… Версия сметана на живую нитку, но, поверьте моему опыту, на основании того, что мы здесь имеем, другого вывода сделать и нельзя. Сейчас узнаем, что там с воздухом…
