— Иди отсюда, дура! — рявкнул он, недвусмысленно махнув пистолетом. — Иди отсюда, говорю!
Торопливо кивая, она выпрямилась, стала отступать в глубь коридора. Мазур повернулся к двери…
То ли он заметил что-то неправильное, то ли чутье сработало. Но на миг позже, чем следовало…
Все произошло одновременно. Нажав на спуск, Мазур ощутил, как раскаленным железом со всего размаху ширкнуло по голове над левым ухом. На долю секунды запоздал уклониться, и девка его достала — но она уже запрокидывалась, вторая пуля Мазура кинула ее к переборке, пистолет выпал из руки, и она замерла нелепой куклой.
Достала, сука… В голове шумело. Мазур шагнул вперед, сорвал с нее передник, скомкал и прижал к голове, невольно взвыв про себя от боли. Он не мог определить сейчас, задета кость или сорвало кожу, но чувствовал, как легонький комок кружев быстро намокает кровью.
Выбежал на палубу, пошатнувшись, задев плечом переборку. В два счета задраил дверь снаружи. Голова кружилась. Холод его немного привел в чувство. Мазур шагнул к борту — сейнер, сразу видно, уже обрел рулевого, качается метрах в трех от «Федора», ничуть не выказывая желания пуститься наутек…
Пуля вжикнула над самой макушкой. Он выстрелил в ответ, отпрянул, слыша, как молотят в дверь изнутри чем-то тяжелым. И увидел далеко в море тонюсенькую, ослепительную полосочку — именно так в ночи выглядит прожектор корабля…
Колени подкашивались — то ли от радости, то ли от потери крови. Плохо только, что, когда он вновь взглянул в море, уже не смог отличить далекий луч прожектора от пляшущих перед глазами искр. «Слишком много для нас с тобой… — пронеслось в туманящемся сознании. — Слишком много для нас с тобой, майор, а мы уже не юнцы…»
Голова кружилась, перед глазами колыхались искорки, заслоняя луч прожектора, — если только он был, если это и в самом деле приближались погранцы. Колоссальным усилием воли заставляя себя держаться, Мазур, стиснув пистолет, сидел у фальшборта и, честно говоря, подбадривал себя исключительно старым присловьем «морских дьяволов»: «Мы так часто возвращались, ребята, что это вошло в привычку…» Повторял это, пока были силы удерживать пистолет.
В селе Кончанском некоторое время жил А. В. Суворов, уволенный в отставку императором Павлом I.
Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою?
Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.
(М. Исаковский, перевод П. Темпеста.)
Жди меня, и я вернусь,
Только очень жди.
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди…
(К. Симонов, перевод Тома Боттинга.)
Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой!
(В. Лебедев-Кумач, перевод Уолтера Мея.)
Уж я не тот любовник страстный,
Кому дивился прежде свет:
Моя весна и лето красно
Навек прошли, пропал и след…
(Французский поэт Клеман Маро, 1496–1544, перевод А. С. Пушкина.)
В. Ю. Визе — ученый и полярный исследователь, участник экспедиции Г. Я. Седова (1912–1914), в советское время руководил экспедициями на «Седове» (1930), «Сибирякове» (1932), «Литке» (1934). Б. А. Вилькицкий — русский гидрограф. В 1913–1915 гг. возглавлял экспедицию на судах «Таймыр» и «Вайгач», открывшую Северную Землю, острова Малый Таймыр и Старокадомского, совершившую плавание Северным морским путем из Владивостока в Архангельск. Эмигрировал в 1920 г., больше в Россию не возвращался.
Буйреп — трос, на котором крепится буек.
Пайола — съемный деревянный или стальной настил в трюме, предохраняющий дно трюма от повреждения грузом.
В морской терминологии — условленное место встречи двух кораблей.
Снесите на вершину
меня — я так хочу, —
сосновую лучину
зажгите, как свечу.
Меня на белом свете
когда-нибудь весной
колхидский вспомнит ветер
и конь мой вороной…
(С. Чиковани, из военной лирики, перевод Д. Роттенберга.)
