Довольно быстро расстрелял два десятка снарядов, а самолеты все идут и идут, и на нас – ноль внимания. Их цель – город, но что конкретно – не знаем. Отбомбившись, идут обратно и прямо над нами. Ствол орудия максимально вертикально – под углом 95°. Штук 15 «юнкерсов» из-за недалекой тучи в пике ринулись на Кировский завод, но, похоже, оказались за заводом и бомбить не стали. Смотрю: остался последний снаряд, значит, расстрелял уже 34. Решил оставить его тому, кто вздумает пикировать на нас. Капитан-лейтенант кричит: «Над нами самолет! Слева самолет! Почему не стреляете?»
Отвечаю, что одним снарядом много не настреляешь. Послал Женгычко в трюм за снарядами. Смотрю: тащит … два ящика с фугасными.
А, черт! Полез сам. В трюме перегорела лампочка, едва разобрался. Позвал Жентычко и Ломко, вытащили три ящика осколочно-трассирующих. Один открыли, и я пошел за головками – взрывателями. Смотрю, а их осталось только 8 штук. Знаю, что есть еще 40 штук, но они у старшины в каюте, а его на корабле сейчас нет. Ну, черт с ними. Выпустил еще один снаряд и стал готовиться чистить орудие. А время уже около 16-ти. Мне на вахту – менять Кошеля. Прошу Кошеля постоять, пока я приберусь. Он не хочет. «Тогда, говорю, вычистишь орудие». «Нет, лучше я постою», – отвечает. Ну, думаю, стой. Чистил орудие полтора часа…
В 16 часов подошел катер со старшим лейтенантом с «Ермака». Сказал, что по приказанию начальства нужно выделить четырех человек на полтора часа. Выделили из машинной команды, и катер с ними ушел неизвестно куда.
Сегодня, когда по тревоге Кошель и Ломко снимали с орудия чехол, они сорвали с окуляров прицела оба защитных резиновых кольца. Один я нашел, а второй укатился за борт. Стрелял без него, и во время отката ствола и отдачи несколько раз здорово стукнуло окуляром в глаз. Хорошо, что есть запасные, и я потом поставил новый. Вчера приходил старшина комендоров с «Ермака», и мы с ним исправили откат, разобрали всю полуавтоматику, отрегулировали шпенек. Сегодня он заел только один раз, но его все время сбивает, поэтому заказал механику выточить три запасных.
На вахту заступил в 17.30. Через полчаса рванул первый снаряд. На старом месте, где стоял «Ермак». Крикнул Кошелю, чтобы прятался за кран. «А зачем?» – отвечает. Рядом с ним здоровенная чурка как треснет по мостику, и он на карачках быстро полез под кран. Осколки пролетели, полезли с ним на мостик – лежит здоровый, еще довольно горячий чурак. Минуты через четыре еще разрыв примерно там же. Снова вой осколков. Потом снаряды стали рваться правее, за складом, у нас на траверзе правого борта. Я сначала прятался за трубу, потом перебрался на ют под спардек. В 20 часов стрельба прекратилась. Собрал на палубе десятка два осколков для демонстрации тем, кто был в это время в кубриках.
В 20.30 пришли наши ребята, которые уходили куда-то на ермаковском катере. Рассказали, что сначала пошли, как им сказали, за пироксилиновыми шашками. Это оказались большие глубинные бомбы по 145 кг каждая. Взяли их на катер 4 штуки и пошли в Угольную гавань мимо «Петропавловска», к какому-то недостроенному кораблю. Говорят, что это недостроенный ледокольный крейсер «Пурга». Фактически одна железная коробка с надстройками, недавно спущенная со стапеля. Подошли к нему благополучно. Немец бил по «Петропавловску», не обращая на «Пургу» внимание. «Петропавловск» весь искорежен. На нем теперь только охрана, которая прячется от снарядов за надстройками.
Погрузили ребята на палубу «Пурги» бомбы и хотели идти обратно, но немцы почему-то усилили артогонь по Угольной гавани. Поэтому решили: катеру с командой остаться около «Пурги», под защитой ее высокого борта, а нашим ребятам короткими перебежками выбираться из Угольной и возвращаться пешком вокруг всего порта.
21 час воздушная тревога. Торчали с Женгычко вдвоем на мостике целый час. Гул самолетов ясно слышен, но их не видно. Зенитки били довольно яростно, падающие осколки барабанили по крыше соседнего склада и по нашей палубе, чавкали в воде. Где-то в городе слышны разрывы фугасных бомб. Пожаров не видно. Мне надоело стоять без дела, пошел спать и спал до 8 утра.
До 12 стоял на вахте. В 14 часов опять пришел старший лейтенант с «Ермака» и попросил уже 8 человек для работы на «Пурге», которую, оказывается, ночью перетащили из Угольной в нашу гавань, и теперь она пришвартована на нашей стенке метрах в пятистах по корме у нас.
Размер ее корпуса не больше, чем у «Кирова», носовая часть корпуса на ледокольную не похожа. Так что, если это и будет ледокольный крейсер, то, на мой взгляд, легкий и не для прохода в тяжелых льдах. На нем сейчас ни одной деревянной детали, все железное: переборки, подволоки, двери. Конечно, никаких орудий еще не установлено.
Решили начать спуск бомб с кормовой части в какой-то узкий колодец, идущий до самого днища. Спускаешься по скобяному трапу в вертикальной стене и трешься спиной по противоположной ржавой стене. Все перемазались. Вначале спустились вниз я, Баулин и старший лейтенант. Затем стали спускать бомбу. Она в деревянной решетке для удобства транспортировки. Спускали ее, спускали, дошла она до середины и застряла. Полез я снизу подправить или подтолкнуть ее снизу, но не туг-то было. Одним краем она зацепилась за скобу, другим уперлась в противоположную стену колодца. И ни туда и ни сюда, т.е. ни вниз, ни на верх. Похоже, что мы закупорены. Найдем ли мы в полнейшей темноте другой выход на палубу? Ну, да мы же не одни, выручат. Сверху кричат, чтобы мы спустились в самый низ и отошли от шахты, чтобы бомба не придавила, если сорвется. Ее решили вытаскивать на палубу, чтобы перевязать канаты по-другому. Пока бомбу вытаскивали, старший лейтенант пошел искать внизу другом выход. Наконец бомбу вытащили, а мы с Баулиным сидим внизу. Ничего не слышно, ничего не видно. Сидение в глухом колодце нам надоело, и мы вылезли на палубу. Никого нет. Все, оказывается, ушли в центральную часть корабля и стали спускать в другом месте. Наконец спустили одну. Ну и тяжеленная штука.
Вдруг разрыв. Опять где-то около «Ермака». Потом другой. А мы занимаемся второй бомбой. Спустили и ее. Стали спускать третью. Оглушительный взрыв, грохот и звон металла где-то совсем рядом. По железу забарабанили осколки. Наконец спустили последнюю бомбу. Спустились на стенку. Смотрим: носовая часть обшивки, как решето. Снаряд, видимо, попал в носовую часть и разорвался внутри. Я вбежал по сходне снова на корабль. Смотрю: на палубе на баке дыра дюймов в 6-8. Спустился на палубу ниже. Там перегородки в дырах. Видимо, снаряд разорвался под полубаком. Ну, черт с ним. Пошел на свое судно.
В 21 час лег спать, но через полчаса разбудил старшина – получать обмундирование. Выдали 18 предметов – полный комплект: шинель, бушлат, суконку, брюки черные, ботинки хромовые, теплое нижнее белье, зимнюю шапку, перчатки, «гюйс», воротничок, брюки ватные, всю «робу», два носовых платка, ленточку на бескозырку с надписью: «Краснознаменный Балтийский флот», ремень кожаный, одеяло. Все что, кроме теплого белья, второй категории, т.е. ношеные вещи. Шинель и бушлат велики, суконка как раз, хромовые ботинки едва-едва влезли, черные брюки чуть ниже колен, зимняя шапка мала, перчатки велики. Остальное не мерил. Теперь под свою шинель на вахту можно одевать бушлат. Свою старую суконку убрал, т.к. она великовата, а одел новую. Если буду жив, то года через 1,5-2 подрасту, и старая будет как раз. Пришил на рукав шинели красную матерчатую звездочку. На бушлате была старая.
Старшина сказал мне, что я должен пойти на пост к бомбам менять Баулина, который стоит с 19 до 23-х. «Ермак» куда-то ушел, и нам пришлось охранять эти бомбы, да еще «Пургу». Хорошо, что мы оставили три винтовки, а не одну, как было приказано, а то стояли бы с пустыми руками.
Сегодня к нам прибыло «пополнение» – радист Емельянов Николай, молодой краснофлотец. Правда, я не понимаю, зачем нам радист? Кожину делать нечего – с 5 июля в радиорубку не заходил. Если будет, как и мы, вахту стоять и на разных постах дежурить – тогда другое дело.
Время 20.15. Решил пойти поискать пост Баулина, чтобы знать его место заранее. Прошел до места, где стоят «Ермак», свистел, кричал, звал Баулина – молчание. Дошел до стенки, где когда-то мы стояли – нет Баулина. Только девушки-милиционеры прохаживаются по причалам. Вернулся на судно, доложил старшине, что не нашел Баулина. Ответил, что не там искал и велел радисту Емельянову, который уже дежурил там, проводить меня.
Пост оказался почти в середине стенки на половине пути от нас до места стоянки «Ермака». Между двумя низкими платформами – деревянная площадка метров 100 в длину и 20-25 в ширину. По концам площадки груды соли. И в одном конце площадки стоят большие глубинные бомбы под брезентом. Баулин сказал, что их штук 40-50. Эта площадка со всех сторон загорожена сплошным деревянным забором в человеческий рост, но с трех сторон есть по одному проходу. Метрах в 15 от бомб около бывшего фонарного столба самодельный шалаш из обломков толстых досок и ржавых листов железа. Баулин сказал, что это укрытие от осколков, ну и от дождя. Уходя, Баулин посоветовал мне замаскироваться и зря не показываться. Сказал, что милиционерам дано указание: в случае немецкого десанта сматываться.
