При такой обстановке наступил неожиданный конец. 2-го или 3 июня из Петрограда в Новороссийск, к адмиралу Саблину, приехал член морской коллегии Вахрамеев (бывший матрос подводного плавания Балтийского моря, полуинтеллигент)[52], который привез документы чрезвычайной секретности. Ознакомившись с документами и посвятив в их содержание только начальника штаба и командира «Воли», командующий флотом срочно сообщил в Москву, что ему необходимо прибыть туда для объяснений. Еще раньше адмирал, под различными предлогами, уже подымал вопрос о своем приезде в Москву. Не получая никакого ответа на свои многочисленные требования о присылке орудий, снарядов и других материалов для флота и укрепленного района, адмирал думал лично все это добыть на севере.
На следующий день адмирал спешно выехал в Москву, взяв с собою своего флаг-офицера мичмана Гурского, старшего лейтенанта Левговда и охрану в 30 человек матросов при офицере. Перед отъездом адмирал приказал собрать на «Трояне» командиров судов, комитеты и представителей от всех команд. На собрании адмирал заявил, что ему необходимо ехать в Москву, чем еще надеется спасти флот. «Вместо себя, – сказал он, – я оставляю доблестного командира “Воли”, капитана 1-го ранга Александра Ивановича Тихменева, которого давно знаю, с которым много плавал и взгляды которого на службу те же, что и у меня». Заметно волнуясь, адмирал подошел и обнял Тихменева.
После его ухода счел почему-то нужным выступить и находившийся здесь Глебов-Авилов. Он признавал отъезд адмирала чрезвычайно важным, хотя находил, что события идут настолько быстро, что, быть может, судьба флота решится прежде, чем командующий доедет до Москвы. В ответ со всех сторон сейчас же послышались резкие возгласы: «Покажите нам все пункты и условия Брест-Литовского договора». Подобные фразы неизбежно раздавались каждый раз, когда Глебов-Авилов присутствовал на собраниях. Глебов попытался, как всегда в таких случаях, отделаться общими фразами и поспешил удалиться.
После собрания было решено просить одного офицера и одного матроса поехать на «Волю» к адмиралу и от лица всего личного состава флота выразить ему глубокую признательность за деятельность на пользу флота, благодарить за вывод из Севастополя, пожелать полного успеха в Москве и просить скорее вернуться. Этим представителям адмирал сказал, что у него есть слабая надежда улучшить положение и обещал вернуться в Новороссийск. В 2 часа ночи адмирал уехал.
На следующий день временно командующий капитан 1-го ранга Тихменев пригласил к себе исполняющего должность начальника бригады кораблей капитана 1-го ранга Терентьева (он же командир «Свободной России»), начальника Минной бригады капитана 1-го ранга Лебедева и начальника штаба флота капитана 1-го ранга Лебединского, которым прочитал привезенный Вахрамеевым документ. Это был доклад начальника Морского генерального штаба на имя Верховной военной коллегии или Высшего совета республики. В нем говорилось, что, несмотря на гарантии, немцы под разными предлогами продолжают все время продвигаться вперед как на Балтийском побережье, так и на берегах Черного моря; по-видимому, они стремятся к захвату кораблей, доков, мастерских и запасов. Основываясь на бывших уже примерах, Генеральный штаб считает необходимым заблаговременно, если германцы поведут наступление на Новороссийск, принять меры к уничтожению находящегося там флота, дабы не отдать его в руки неприятеля. На докладе имелась резолюция Троцкого, состоявшая из двух частей. Первая из них как бы одобряла мероприятия по своевременному уничтожению флота, а во второй было сказано о его немедленном уничтожении. В результате же, за подписью Ленина, Троцкого и «за начальника Морского генерального штаба», Альтфатера, командующему флотом категорически предписывалось немедленно уничтожать все суда. Во всей этой переписке не было ни одного намека на политическую обстановку и совершенно не объяснялось, почему вдруг так экстренно понадобилось топить флот.
Между тем на месте обстановка казалась сравнительно благоприятной, так как немцы после занятия Ростова дальше не шли, а со стороны Керчи тоже ничего не угрожало. Наоборот, даже имелись сведения, что часть германских войск оттуда ушла. Поэтому приказание «немедленно уничтожить все суда» показалось подозрительным и вызвало общее негодование.
Одновременно стало известно, что в Москве за неисполнение аналогичного приказания расстрелян капитан 1-го ранга Щастный, выведший Балтийский флот из Гельсингфорса в Кронштадт.
Капитан 1-го ранга Тихменев в присутствии флагманов объявил Вахрамееву и Глебову-Авилову, что он преждевременно взрывать корабли не будет, ибо уверен, что если при данной обстановке он отдаст подобное приказание, то команды скорее выбросят за борт его, офицеров и Вахрамеева с Авиловым, чем потопят корабли. Оба комиссара как бы согласились с тем, что местная обстановка не требует выполнения приказания Москвы; однако прибавили, что не исполнить его тоже нельзя. Тогда Тихменев предложил комиссарам самим объявить все командам, от чего те сейчас же отказались, заявив, что их, конечно, не послушают, а кроме того, это противоречит принципу единоличного командования, каковой принят на флоте. Комиссары просили дать ответ завтра.
На следующий день собрание флагманов составило такую телеграмму: «Москва. Ленину и Троцкому. Совет флагманов, собравшись 7-го июня с. г. на линейном корабле “Воля” и ознакомившись с секретным докладом Морского генерального штаба за №… и предписанием за №…, постановил: ввиду того, что никакая реальная опасность от наступления германских войск как со стороны Ростова, так и Керченского пролива Новороссийску не угрожает, то корабли уничтожать преждевременно. Попытка отдачи подобного приказания будет принята за явное предательство. Подписали: капитан 1-го ранга Тихменев, капитан 1-го ранга Терентьев, капитан 1-го ранга Лебединский и капитан 2-го ранга Гутан 2-й». Последний присутствовал на заседании как старший из командиров миноносцев вместо больного начальника Минной бригады. Эта телеграмма была прочитана и прибывшими комиссарами, которых просили тоже подписаться, если только они согласны с нею. Оба согласились и ее подписали. Один экземпляр телеграммы со всеми подписями Тихменев взял себе, а другой был отдан комиссарам, которые решили лично ее зашифровать, несмотря на то что им предложили сделать это сообща. Однако по каким-то «техническим причинам» эта телеграмма была отправлена только на другой день, то есть 8 июня, и то лишь после того, как Глебов-Авилов заявил, что он снимает свою подпись. По-видимому, Вахрамеев и Глебов-Авилов тоже послали телеграмму, прося разъяснений, почему необходимо тотчас же топить флот.
10-го числа был получен ряд телеграмм, из которых одна – шифрованная. Из них флот узнал, что в Киеве между Совнаркомом и германским командованием относительно флота ведутся какие-то переговоры. Раньше же было только известно, что в Киеве идет какое-то совещание, на котором, судя по обрывкам перехваченных радиотелеграмм, был затронут также вопрос и о флоте. Ничего не сообщил по этому поводу и приехавший член Морской коллегии Вахрамеев.
Кроме того, из полученных 10 июня телеграмм флот узнал, что Германией предъявлен Совнаркому ультиматум о переходе флота в Севастополь, где суда должны быть интернированы на все время войны. Последним сроком выполнения своего требования противник назначил 16 июня, но потом продолжил его до 19 – го числа. Дальше говорилось, что если флот к 19 июня не перейдет в Севастополь, то германское командование будет вынуждено прекратить дальнейшие переговоры и продолжать наступление по всему фронту. В силу этого ультиматума, в срочном порядке предписывалось уничтожить как боевые корабли, так и все другие суда, находящиеся в Новороссийске, а всему личному составу предписывалось эшелонами отбыть в Саратов, где формировались какие-то морские батальоны.
Что касается шифрованной телеграммы, то она по своему цинизму превзошла все ожидания. В ней говорилось: «Вам будет послана открытая телеграмма – во исполнение ультиматума идти в Севастополь, но вы обязаны этой телеграммы не исполнять, а наоборот: уничтожить флот, поступая согласно привезенному Вахрамеевым предписанию».
Когда карты Совнаркома, благодаря этой телеграмме, были окончательно раскрыты и обнаружено его двуличие, командующий флотом созвал на «Воле» первое собрание командиров, председателей комитетов и представителей команд. На этом же совещании присутствовали Вахрамеев и Глебов-Авилов. Командующий объявил, что им получены чрезвычайной важности документы из Москвы, которые он просит выслушать самым серьезным и внимательным образом, ибо ими решается судьба флота. Затем он предложил обоим комиссарам прочитать собранию все полученные документы и телеграммы в порядке их получения. Комиссары попробовали было отказаться, прося это сделать командующего, но последний стоял на своем, и они, поторговавшись друг с другом, решили, что документы прочтет Глебов-Авилов. Чтение их не раз прерывалось возгласами недоверия и возмущения. Огласив простые телеграммы, Глебов, однако, скрыл текст шифрованной. Тогда командующий заявил ему, что он не прочитал еще одной телеграммы, по его мнению – самой важной. Сильно растерявшись, Глебов попытался что-то пролепетать о секретности и несвоевременности объявления. В ответ на это Тихменев объявил всем, что есть еще одна телеграмма, которую комиссар почему-то скрыл и, взяв ее из рук Глебова, прочитал собранию. Чтение этой телеграммы прямо ошеломило присутствовавших; негодованию не было границ. Послышались голоса: «Эти предатели хотят свалить на нас вину в потоплении флота, хотят поставить нас вне закона» и так далее. После длинного ряда пререканий собрание постановило принять предварительные меры к уничтожению кораблей. Для этого было решено на каждом корабле образовать особую команду из наиболее надежных людей, которая под руководством своих командиров и офицеров уничтожила бы суда в минуту опасности. Постановление это носило, впрочем, лишь предварительный характер, так как многие из команды считали, что раньше, чем принимать окончательное решение, необходимо осведомить обо всем команды.
