В пятнадцать ноль-ноль он решил объявить привал и заодно провести первый урок выживания. Набрал сушняка, развел жаркий, небольшой, не дававший дыма костер, насадил на два прута беличьи тушки и старательно принялся обжаривать. Остальные, рассевшись кто где, старались на него не смотреть — правда, когда над полянкой поплыл приятный запах жарехи, то и дело стали коситься.
— Ну, вот и все, — сказал Мазур, помахивая в воздухе прутьями с импровизированным шашлыком, чтобы быстрее остудить. — Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста…
Никто не пошевелился. Мазур разломал один из прутьев пополам, так, чтобы на каждый обломок пришлось по белке, протянул руки к Ольге:
— Выбирай, милая, хоть ту, хоть эту…
Она возвела глаза к небу, старательно вздохнула — и под суровым взглядом Мазура послушно отщипнула кусочек с задней лапки. Обреченно сунула в рот, пожевала, с усилием проглотила и заключила:
— Могло быть хуже…
— Прошу, — сказал Мазур.
Вика взяла свою палочку и вертела в руках. Доктор сидел, глядя перед собой.
— Кушайте, — ласково сказал ему Мазур. — Ложечку за маму, крошечку за папу. Пахнет-то как, а? Вика, покажите пример супругу…
— А пахнет и в самом деле приятно, — сказала Вика, явно не горя энтузиазмом, но мгновенно усмотрев подходящий случай подпустить супругу маленькую шпильку. — Непривычно, конечно… — и принялась жевать.
Что до Мазура, он свою долю уплел мгновенно, там и было-то на один прикус. Даже самые мелкие косточки зубами размолол по-волчьи, чтобы добро не пропадало. Чертов доктор все еще вертел таежный шашлык с таким видом, словно ему подсунули дерьмо на палочке. Попыхивая сигаретой, Мазур спокойно ждал. Он видел, что шнур догорает и взрыв близехонько, но был к этому готов.
— Да не полезет в глотку, — сказал доктор.
Мазур аккуратненько загасил окурок, подошел вразвалочку к Егоршину — тот инстинктивно шарахнулся, — забрал у него жаренину и в гробовой тишине преспокойно съел. Вытер о куртку руки, пожал плечами:
— Мне больше досталось. И в следующий раз будет точно так же. А начнешь от упадка сил отставать, Алеха, я тебя не буду ни ждать, ни на себе тащить…
Отвернулся, подпрыгнул и ухватился за ветку высокого кедра. Полез вверх, ставя ноги со всей возможной осторожностью: кедр — дерево коварное, даже на здоровом и полном сил попадаются сухие сучья, так что загреметь можно запросто. Где-то на середине ствола понял, что все бесполезно — и отсюда видно, деревья полностью заслоняют обзор, погоню ни за что не высмотришь. Плюнул, стал спускаться. Внизу послышались раздраженные голоса: там, несомненно, скандалили — и Мазур полез быстрее, спрыгнул метров с двух, отряхнул руки от смолы и спросил:
— Что за шум, а драки нет?
— Ты посмотри, — Ольга стояла в воинственной позе, с ножом наголо.
Мазур одним взглядом оценил обстановку, взял у нее нож, загнал в ножны, сделал два шага и разнял сцепившихся супругов. Консервная банка упала в мох. Доктор раздраженно дернул рукой с ножом, и Мазур его выбил — молниеносно, грубо.
— Ну вот, изволите ли видеть, — сказала растрепанная Вика. — Банку вытащил, открывать взялся…
— Тушенка — это НЗ, — сказал Мазур. — Неприкосновенный запас, ясно, Алеха? — и словно бы невзначай стал в позу, из которой за секунду мог перейти в боевую стойку.
— А я вашей и не трогал! — заорал доктор, уже не сдерживаясь, зажав левой рукой запястье правой. — Свою взял! Я на вашу не претендую, и вы к моей жратве не лезьте!
— Милый, — проникновенно сказал Мазур. — В нашем положении не до «моего» и «твоего». Тут полный коммунизм требуется военный… Белку надо было кушать, когда предлагали. Все ясно?
— Да кто ты такой…
Мазур был готов. Легко поймал руку, завернул по всем правилам и, прижав доктора к себе спиной, сказал в ухо:
— Или ты, сучий потрох, будешь ходить по струнке, или я тебя раз и навсегда в разум приведу…
— Может, бросить его? — сказала Вика.
— Что, нового стебаря нашла? — завопил доктор, безуспешно выдираясь.
Мазур толчком послал его вперед, в полете врезав крюком по почкам, дважды добавил ногой — так, чтобы не повредить ничего жизненно важного, но причинить жуткую кратковременную боль. Присел на корточки рядом с поверженным эскулапом и спокойно спросил:
— Еще?
— Не надо, — простонал тот, стоя на четвереньках и тяжко мотая головой.
— Ну тогда вставай, козел, и собирайся в дорогу, сказал Мазур. — Еще раз начнешь качать права или гадюку не станешь трескать — ногу перебью и брошу, чтобы охотнички на тебя отвлеклись… Встать!
Доктор послушно вскочил. Бунт был подавлен — вот только надолго ли?
Опять же в воспитательных целях Мазур послал доктора в авангард. Идущему впереди всех по густой тайге приходится нелегко — собирает все сухие ветки, принимая их на грудь богатырскую, поневоле выбирает самый удобный путь, чем облегчает дорогу остальным. Сам Мазур двинулся последним. Правая щека чуточку подпухла — неведомо откуда налетели комары и, прежде чем шарахнуться от сигаретного дыма, успели оставить отметку.
Ольга замедлила шаг, пошла с ним в ногу. Хитро поглядела снизу вверх и тихо спросила:
— А кто это в буреломе с Виктошкой обжимался?
— О господи, — вздохнул Мазур. — И ты туда же? По заднице захотела?
— Я к тому, что этот служитель Гиппократа так за вами глазами и стригет, учти…
Мазур плюнул и звонко шлепнул ее по заднице, погнав вперед. Миновали березняк с хлюпающей кое-где под ногами водой. «Лишь бы не начались болота, — подумал он, — начнем обходить, и время потеряем, и блуждать будем по-черному, отклоняясь от прямой линии…»
Болот не встретилось — зато попалось пожарище, несомненно, давнее, даже не прошлогоднее. Очень похоже, пожар случился в пору обильных дождей, задавивших его в зародыше: ни одно дерево не упало и не сгорело дотла, штук тридцать так и остались стоять уродливыми опаленными столбами.
Мазуру в голову пришла довольно многообещающая идея — насчет по-настоящему крупного безобразия…
Можно устроить пожар. Дождей давно не было, леса сухие, как порох, в эту пору они обычно и горят от одного-единственного окурка или случайной спички. Кстати, в паре отдаленных местечек Шантарской губернии уже полыхало, когда он собирался в плаванье. Он давно уже заметил, что ветер дует большей частью южный, почти постоянно в лицо, пламя понесет в сторону охотников, а то и зацепит заимку или другие Прохоровы «точки». Почти моментально пламя распространится на огромные пространства. Охотникам станет не до дичи — свою бы шкуру спасти. И довольно быстро о пожаре станет известно в губернской столице, сюда пойдут самолеты с пожарными-десантниками, повалит народ и техника. Несмотря на все рыночные новшества, к таежным пожарам до сих пор подходят отнюдь не с коммерческим аршином, тушить принимаются немедленно, волевым решением бросая на подавление немалые силы и не препираясь насчет оплаты… Если все пройдет гладко, в Пижмане будет не до Мазура с Ольгой, там начнется такая суета и многолюдство, что смыться незамеченными удастся гораздо проще. Не зря ведь, ох, не зря накололи татуировки — может в Пижмане оказаться кто-то, облеченный властью и работающий на Прохора…
Идея заманчивая. И вполне реальная. Мазур охотно брался претворить ее в жизнь, не чувствуя за собой никакой вины — очень уж страшная пошла игра, тут не до всхлипов о родной тайге. Вот только рассчитать и осуществить все следует ювелирнейше — выбрать место, запалить в строгом соответствии с ветром. Иначе и сам зажаришься, как мышь в котельной, — таежный пожар порой летит, как скорый поезд, малейшая ошибка, и проще уж сразу застрелиться, не ждать, когда обратишься в головешку…
Они шагали до сумерек — без единого привала. Останавливался Мазур только для того, чтобы положить из пращи очередную белку. Белок сновало множество, сразу видно, что здешнему лешему давненько везет в карты, не приходилось ставить на кон мелкое зверье. Однажды Мазур по ошибке подшиб даже небольшого рыже-черного соболя, в пищу годившегося разве что при крайней степени голодухи. Недолго думая, отрезал пышный хвост, содрал наскоро шкурку — забрезжила смутная идея. Шкурку, скатав, упрятал в карман, а хвост прицепил Ольге к поясу, хмыкнув:
— Потом будешь рассказывать, как гуляла по тайге вся в соболях… скво.
Дюжину белок он торопливо изжарил в сумерках — на ужин. И с ухмылкой констатировал, что дамы на сей раз проявили к аппетитным запахам не в пример больший интерес.
На ночлег устроились на склоне сопки. Мазур срубил четыре молодых кедра, один укрепил на сучьях меж двумя близко стоящими деревьями, три наклонно положил на него, навалил поверх охапку пышных, колючих веток. Получилось подобие примитивного шалаша, защищавшее от южного ветерка, дувшего здесь с идиотским постоянством.
