Спустя некоторое время я увидел новую цель, которая намеревалась присоединиться к истребителю, который я преследовал. Они пролетели над островом Сорола, а выйдя к Ладожскому озеру, повернули к своему аэродрому. Тогда я дал полный газ и бросился за ними. Тщательно прицелившись в ведомого, я выстрелил. Может быть, вражеский пилот заподозрил опасность, потому что именно в этот момент он отвернул. Но было слишком поздно - мои пули сделали свое дело. У меня не было времени обстрелять другой самолет, потому что он оторвался и скрылся среди мелких островков. Я хотел было продолжить погоню, но мой ненадежно работающий мотор помешал этому. Частично удовлетворенный недоделанной работой, я полетел на свой аэродром. Моральный дух на базе был очень высок. Это был первый по-настоящему реальный воздушный бой войны, и наша эскадрилья уничтожила 9 вражеских самолетов.
ВИ: Что вы расскажете о 3 сбитых И-16, что было 18 августа 1942 года?
Ю: Мы патрулировали над Финским заливом. Вечером 18 августа прозвучала тревога, и все звено было отправлено в район крупного воздушного боя над советским островом Кронштадт. Самолеты подходили со всех направлений, это были И-16 «Рата», «Хаукер» «Харрикейны» и даже пикировщики Пе-2. Я увидел на прицеле один «Рата» и зашел на него сзади сверху. Я всадил порцию металла ему в фюзеляж. Самолет пошел вниз и едва не захватил с собой товарища. Я сразу пошел вверх с разворотом, чтобы никто не сел мне на хвост. Я летел среди массы разрывов зенитных снарядов с 8 сторожевых кораблей, которые оказались прямо подо мной, пока не вернулся в схватку. У меня еще было время, чтобы заметить множество вражеских истребителей, летящих со стороны Кронштадта, чтобы присоединиться к товарищам.
В какой-то момент мы насчитали 60 вражеских истребителей, участвовавших в бою. Один «Рата» оказался прямо подо мной. Я перевернул свой самолет и толкнул ручку изо всех сил. Потом я быстро прицелился и дал очередь. Русский самолет сорвался в штопор и разбился в море. Снова мне пришлось набирать высоту под огнем зениток. Я уже собрался было гнаться за пикирующим русским истребителем, как вдруг передо мной пролетел другой. Приклеившись к этой цели, я дал длинную очередь и уже начал думать, что у меня кончатся боеприпасы. Наконец он загорелся и упал в море. К этому времени уже стемнело и было трудно отличить своих от чужих, поэтому противники начали расходиться. Один из наших пилотов младший лейтенант Аарно Райтио выпрыгнул с парашютом и погиб в штормовом море. Противник потерял 16 самолетов.
ВИ: Вы помните еще какие-нибудь примечательные бои на В-239?
Ю: Да, был еще один бой над Финским заливом, который был довольно странным. 20 сентября мы только что атаковали группу истребителей МиГ-3 и «Спитфайр», как вдруг редуктор моего винта сломался и мощность мотора резко упала. Я сообщил о своей проблеме и запросил помощи. Но один вражеский истребитель сам подставился, оказавшись впереди и чуть ниже меня. Я быстро перевернул истребитель. Мной неожиданный маневр, похоже, испугал русского, потому что он резко пошел вниз, стараясь оторваться. Я с облегчением проводил его взглядом, а потом решил попытаться вернуться на базу, внимательно следя за вражескими самолетами надо мной. Вполне понятно, что один «Спитфайр» пошел вниз, ожидая легкой добычи. Я попытался притвориться, что не вижу его.
Когда «Спитфайр» вышел на дистанцию огня, я сделал резкий поворот, ударив по педалям. Мой истребитель тяжело скользнул в сторону, и я продолжил поворот. Противник не сумел удержать меня на прицеле, и в конце маневра он оказался так близко, что проскочил вплотную ко мне. Я быстро повернул в прежнем направлении, и «Спитфайр» оказался передо мной, поворачивая вправо. Моя скорость упала, но дистанция была небольшой, около 70 метров. Я тщательно прицелился и нажал гашетку. Трасса хлестнула по цели, словно хлыст, самолет сильно задымил. Он пошел вниз почти вертикально и упал в море. Но практически сразу появился другой «Спитфайр», чтобы отомстить за товарища. Я ударил по сектору газа, и мотор заглох! Ощущения были отвратительные. Противник заходил сзади сверху на большой скорости, поэтому прямо у него под носом я повернул. «Спитфайр» не сумел повторить поворот и после срыва атаки продолжил пикировать в сторону Лавенсаари. Я повернул свой самолет в направлении эстонского берега, намереваясь совершить вынужденную посадку. Потом я заметил, что, если я не пытаюсь дать полный газ, мотор оживает. Я снова начал набирать высоту, намереваясь присоединиться к своим, но меня атаковал «миг», который промахнулся очень сильно. От него даже не было нужды уклоняться. Затем я увидел МиГ-1, круто идущий к поверхности моря, однако в последний момент русский выровнялся. Теперь настал мой черед атаковать. Мне нужно было лишь чуть-чуть довернуть самолет, чтобы прицелиться, и я нажал гашетку. Самолет перевернулся и упал в море. Затем я снова начал набирать высоту. Я увидел наших летчиков и присоединился к ним.
ВИ: Каково ваше общее впечатление от советских летчиков?
Ю: Среди русских были хорошие пилоты, но были и не очень. Обычно они умело управляли самолетом, но я думаю, что их стрелковая подготовка была заметно хуже нашей. Может, они не столь тщательно отрабатывали индивидуальные действия, больше полагаясь на число.
ВИ: Что вы скажете об их самолетах, в том числе о поставленных по ленд-лизу «Харрикейнах», «Спитфайрах» и «Томагавках»?
Ю: И-16 находился в той же весовой категории, что и В-239. Истребитель ЛаГГ-3 был быстроходнее, но не слишком маневренным. Истребители Ла-5 и Як-9 заметно превосходили В-239. С «Харрикейном» было довольно легко справиться, «Томагавк» тоже не представлял особых проблем. «Спитфайр», разумеется, превосходил «Брюстер».
ВИ: Не вы ли сбили трофейный Не-111, который русские пытались использовать для разведки?
Ю: Случай с Не-111 произошел 20 октября 1942 года. Я гнался за Пе-2 в тучах над Финским заливом, когда внезапно очутился прямо за «Хейнкелем». Конечно, сначала я подумал, что это немецкий самолет, и решил пропустить его, но затем бортстрелок открыл по мне огонь. Поэтому я решил его сбить. Это произошло, когда я увидел, что на самолете нет опознавательных знаков. Расстреляв хвостового стрелка, я поджег оба мотора. Три человека выпрыгнули из самолета, но все они погибли в холодной воде Финского залива.
ВИ: Когда вы получили «Мессершмитт» Me-109G?
Ю: 8 февраля 1943 года меня перевели в только что сформированную LeLV 34, а 10 февраля мы полетели в Германию, чтобы получить новые истребители Me 109G-2. Мы сделали несколько ознакомительных полетов в летной школе в Вернойхене. Немцы приготовили для нас обширную программу обучения, но наши командиры сказали им, что мы прибыли забрать истребители, а не учиться летать. Я совершил один полет на Me-109Е и еще два на Me-109G, опробовал их возможности и маневренность. Я должен сказать, что если «Брюстер» был самолетом для джентльмена, то «Мессершмитт» - машиной убийства.
ВИ: 31 августа 1943 года вы сбили свой первый Ла-5. Было появление нового советского истребителя неожиданностью для вас и ваших товарищей?
Ю: Ла-5 был гораздо более маневренным, чем Me-109G, но в остальном не превосходил его. Пилотируя «Мессершмитты», мы не имели особых проблем с Ла-5, но пилотам «Брюстеров» приходилось использовать особую тактику, держаться на разных высотах, причем верхний должен был иметь значительное превосходство по высоте, чтобы прикрывать друг друга. Я часто использовал одну тактическую уловку, которая срабатывала каждый раз. Когда пилот Ла-5 заходил мне в хвост, я начинал боевой разворот, что мешало вражескому пилоту правильно прицелиться. Он стрелял и, разумеется, промахивался. Я виражил все круче, заставляя вражеского пилота тоже идти вверх и брать все большее упреждение. Если мы выходили на горизонталь, что происходило на высоте примерно 13 000 футов, противник начинал терять скорость и поворачивал вниз. Тогда уже я сам делал переворот и гнался за ним.
ВИ: Вы также записали на свой счет «Локхид» Р-38 «Лайтнинг», сбитый 10 июля 1943 года вместе с двумя И-153. Что делал Р-38 в Финляндии?
Ю: Офицер разведки нашей эскадрильи опознал самолет лишь после того, как я его описал. Наша радиоразведка позднее сообщила, что противник, которого мы встретили, перегонял самолеты на Лавенсаари, чтобы заменить устаревшие машины. Может быть, этот «Лайтнинг» каким-то образом связан с упомянутой заменой? Позднее мы их не видели.
ВИ: Еще одним необычным самолетом в вашем списке является «Норт Амеркен» Р-51 «Мустанг», ведь Советский Союз получил их всего 10 штук. Вы можете описать ваши две встречи с «Мустангами»?
Ю: Мы видели «Мустанги» лишь один раз в разгар советского наступления летом 1944 года. «Мустанги», которые мы встретили, были старых моделей с мотором «Аллисон». 26 июня мы сопровождали бомбардировщики «Бленхейм» и возвращались от линии фронта, когда я увидел приближающийся к нам «Мустанг». Он заходил справа правым виражом и был обращен брюхом ко мне. Я сбросил газ, чтобы позволить ему проскочить мимо меня. Однако пилот «Мустанга» прекратил поворот и увидел меня. Он тоже сбросил газ, и я увидел огоньки из его выхлопных патрубков. Он начал работать рулями, чтобы еще больше снизить скорость, но я сделал то же самое, но потому что я начал раньше, «Мустанг» выскочил вперед. Тогда русский пилот дал полный газ и попытался оторваться, набирая высоту с разворотом. Но, поступив так, он совершил последнюю ошибку, вылетев прямо мне на прицел. Я дал очередь, и вскоре «Мустанг» упал догорать в лес возле Таммисуо. Через два дня моя пара возвращалась из разведки, и мы сделали обычный крюк, чтобы поискать драки. Вскоре мы заметили группу Ил-2, идущую на нас в сопровождении 3 «Мустангов». Один из них свернул влево, а остальные два перешли в пике. Крутым виражом я пошел за отделившимся истребителем, давая короткие очереди, чтобы заставить пилота нервничать. Это сработало, так как он вдруг тоже перешел в пике. Пилот работал рулем, но слишком резко, потому что самолет не поворачивал, а только вилял хвостом, оставаясь у меня на прицеле. Мы находились на высоте 150 футов, когда он загорелся и разбился среди высоких сосен.
