ВИ: Вы также записали на свой счет «Локхид» Р-38 «Лайтнинг», сбитый 10 июля 1943 года вместе с двумя И-153. Что делал Р-38 в Финляндии?
Ю: Офицер разведки нашей эскадрильи опознал самолет лишь после того, как я его описал. Наша радиоразведка позднее сообщила, что противник, которого мы встретили, перегонял самолеты на Лавенсаари, чтобы заменить устаревшие машины. Может быть, этот «Лайтнинг» каким-то образом связан с упомянутой заменой? Позднее мы их не видели.
ВИ: Еще одним необычным самолетом в вашем списке является «Норт Амеркен» Р-51 «Мустанг», ведь Советский Союз получил их всего 10 штук. Вы можете описать ваши две встречи с «Мустангами»?
Ю: Мы видели «Мустанги» лишь один раз в разгар советского наступления летом 1944 года. «Мустанги», которые мы встретили, были старых моделей с мотором «Аллисон». 26 июня мы сопровождали бомбардировщики «Бленхейм» и возвращались от линии фронта, когда я увидел приближающийся к нам «Мустанг». Он заходил справа правым виражом и был обращен брюхом ко мне. Я сбросил газ, чтобы позволить ему проскочить мимо меня. Однако пилот «Мустанга» прекратил поворот и увидел меня. Он тоже сбросил газ, и я увидел огоньки из его выхлопных патрубков. Он начал работать рулями, чтобы еще больше снизить скорость, но я сделал то же самое, но потому что я начал раньше, «Мустанг» выскочил вперед. Тогда русский пилот дал полный газ и попытался оторваться, набирая высоту с разворотом. Но, поступив так, он совершил последнюю ошибку, вылетев прямо мне на прицел. Я дал очередь, и вскоре «Мустанг» упал догорать в лес возле Таммисуо. Через два дня моя пара возвращалась из разведки, и мы сделали обычный крюк, чтобы поискать драки. Вскоре мы заметили группу Ил-2, идущую на нас в сопровождении 3 «Мустангов». Один из них свернул влево, а остальные два перешли в пике. Крутым виражом я пошел за отделившимся истребителем, давая короткие очереди, чтобы заставить пилота нервничать. Это сработало, так как он вдруг тоже перешел в пике. Пилот работал рулем, но слишком резко, потому что самолет не поворачивал, а только вилял хвостом, оставаясь у меня на прицеле. Мы находились на высоте 150 футов, когда он загорелся и разбился среди высоких сосен.
ВИ: 30 июня 1944 года вы повторили рекорд Йормы Сарванто, добившись 6 побед за один вылет. Как это произошло?
Ю: Это был один вылет, но три различных боя. Первый начался, когда четыре наши пары встретились с равным количеством истребителей «Аэрокобра», во время этого боя я сбил два самолета в районе Выборга. Затем я подумал, что вижу на востоке темную тучу, но потом пригляделся и понял, что это невероятное количество вражеских самолетов, которые направляются к Тали. Мы перестроились, набрали высоту и вызвали дополнительные истребители, а потом атаковали. В этом бою я сбил два Як-9 над Юустила. Когда бой закончился, мы продолжили патрулировать, но в направлении Выборга показалась новая группа русских самолетов, в том числе пикировщики Пе-2, штурмовики Ил-2 и истребители Ла 5. Мы атаковали, и я сбил сначала Ил-2 между Юустила и Тали, а потом Ла-5 над Выборгом. У меня уже начала мигать лампочка, сигнализируя о том, что топливо кончается, и я приказал остальным парням выходить из боя. Лишь во время обратного полета я сообразил, что сбил 6 вражеских самолетов. После посадки мои баки оказались практически сухими. Также закончились и боеприпасы.
ВИ: При каких обстоятельствах вы одержали последнюю подтвержденную победу?
Ю: Это было 3 сентября 1944 года, когда моя пара выполняла разведывательный полет. Я летел на высоте 1600 футов, и на меня бросился «як». Я дал очередь ему навстречу, и он пошел вниз. Я повернул следом, но больше этого истребителя не видел. Зато спустя некоторое время прямо перед собой я заметил двухмоторный самолет. Я опознал его как «Дуглас» DC-3, у русских он назывался Ли-2. Я подозрительно осмотрелся кругом, а потом зашел ему в хвост. Сначала я дал очередь по фюзеляжу, потом по мотору, который загорелся. Затем я снова вел огонь по фюзеляжу. Самолет разбился в поле возле Нурмиярви.
ВИ: Были какие-то еще воздушные бои, которые вам особенно запомнились?
Ю: Да, был один бой, в ходе которого я не сделал ни единого выстрела. 8 марта 1944 года я возвращался из разведывательного полета и приближался к Суулаярви, когда наш центр управления сообщил, что 4 вражеских истребителя совсем рядом с базой на высоте 13 000 футов. Я начал набирать высоту, страстно желая, чтобы противник меня дождался, потому что это была редкая возможность дать бой над собственной территорией. Я уже находился на высоте 12 500 футов, когда увидел 4 Ла-4 в идеальном строю примерно в 1500 футах ниже меня между железнодорожной станцией Перкъярви и нашей базой. Так как я заходил сзади сверху, я даже успел восхититься изящными и обтекаемыми формами этих самолетов и их прекрасным камуфляжем. Я взял лидера на прицел, совершенно уверенный во внезапности атаки. Я уже был готов нажать гашетку, как русские самолеты вдруг брызнули в разные стороны и попытались обойти меня по вертикали. Они видели мое приближение и просто ждали удобного момента. Неудивительно, так как радиоразведка сообщила мне, что ими командовал советский ас по фамилии Медведев. (Вероятно, имеется в виду командир 275-й ИАД полковник А.А. Матвеев, хотя сомнительно, чтобы командир дивизии полетел в составе четверки.)
У меня была более высокая скорость, чем у противников, поэтому я удержал преимущество в высоте. Они продолжали набирать высоту, и когда я поворачивал навстречу одному, остальные тут же пытались зайти мне в хвост. В момент начала боя у меня замигала лампочка указателя запаса топлива. Это означало, что у меня осталось бензина на 20 минут крейсерского полета. К несчастью, если мотор работал на полной мощности, это время значительно сокращалось, а у меня так и было. Наша служба наведения передала мне, что Медведев вызывает дополнительные истребители на помощь, поэтому с каждым новым виражом я тревожно оглядывался, стараясь увидеть новые русские самолеты. Наша высота достигла 20 000 футов. А я еще не надел кислородную маску. Я схватил ее и открыл клапан, но у меня не было времени пристегнуть ее к шлему. Я просто прижал маску к лицу и сжал зубами загубник.
Последствия такой импровизации оказались самые плачевные. Я тяжело дышал, мое дыхание выбивалось из-под маски и оседало инеем на стеклах внутри кабины, исключая пуленепробиваемый экран впереди. Затем прибыло подкрепление, и сверкание выстрелов нового Ла-5 я увидел издали. Я резко снизился у него под носом, а потом круто пошел вверх боевым разворотом. Одновременно я большим пальцем попытался отскрести изморозь на боковом стекле с той стороны, где должен был находиться противник. Как я и ожидал, сквозь дырочку стал виден нос вражеского истребителя. Он стрелял, и очередь прошла совсем рядом с моим самолетом, я даже подпрыгнул в кресле. Было очень сложно держать в поле зрения все пять русских самолетов, особенно когда один заходил сзади, а остальные вынуждали меня повернуть. Я бросил короткий взгляд на снежные вихри, укрывающие нашу базу в 26 000 футов внизу, это показывало, что на помощь мне взлетают мои товарищи. Это немного утешало! Оставалось лишь дождаться, когда эти волки наберут нужную высоту. Служба радиоперехвата сообщила, что к русским присоединился шестой истребитель. Мы уже вели бой 15 минут, и моя одежда промокла от пота. Я уклонился от очередной атаки, скользнув под нос русского истребителя, увидел противника прямо перед собой и получил возможность стрелять. Я лихорадочно начал отскребать еще одну дырочку в изморози и пошел следом за русским на вираж. Но тут мой мотор закашлял и замолк, так как кончился бензин.
Я с разворотом спикировал под истребитель, атаковавший меня, и перешел в вертикальное пике. Это было моим единственным спасением. Я знал, что Ла-5 имеет тот же предел скорости на пикировании - 925 км/ч, - и поэтому позволил своему «Мессершмитту» пролететь вертикально 20 000 футов, скорость возросла до 1070 км/ч. На высоте 6500 футов я начал постепенный выход из пике. Нос самолета поднимался очень медленно, а земля приближалась очень быстро. Крылья самолета в любой момент могли сломаться. Но скорость начала уменьшаться, и самолет стал слушаться рулей лучше, я мог все больше и больше тянуть ручку управления на себя. Самолет вышел на горизонталь на высоте всего 500 футов, скорость упала до 775 км/ч. Опасности больше не было. Я перевел скорость в высоту и закружил на аэродроме, готовясь к посадке с выключенным мотором, выпустил шасси и закрылки. Потом механики рассказали мне, что два русских самолета преследовали меня, но на высоте примерно 5000 футов отстали.
ВИ: Как вы отреагировали на второе перемирие 4 сентября 1944 года?
Ю: Лично я настолько привык к жизни летчика-истребителя, что был даже разочарован, когда прекратились боевые вылеты. Война-продолжение закончилась примерно так же, как и «зимняя война». Мы сумели остановить советское наступление, а наша истребительная авиация благодаря небольшим потерям и поставкам новых самолетов стала сильнее, чем в начале войны. В июле мы заметили, что советские летчики начали избегать воздушных боев, а в конце месяца стали просто удирать, как только видели нас. Во время разведывательных полетов мы видели, как русские перебрасывают войска с Карельского фронта. Это означало, что русские готовят наступление на западе. С другой стороны, как и во время «зимней войны», Финляндия больше не имела ресурсов для того, чтобы сражаться в одиночку, если Германия будет разгромлена. Поэтому мы передали Советскому Союзу те территории, которые находились в наших руках, когда война закончилась. Снова независимость Финляндии была более важна. Мы снова спасли ее. И здесь следует отметить один интересный момент. На территории лишь двух воевавших государств в Европе не побывали вражеские солдаты: в Финляндии и Англии. Мы сумели построить совершенно цивилизованные отношения с Советским Союзом и получаем экономическую выгоду, импортируя нефть и сырье, экспортируя промышленное оборудование и продовольствие. Но каждый раз, когда русские пытаются прибегнуть к политическим уловкам, наши лидеры говорят твердое «Нет». И русские каждый раз отступают.
