Перед открытием какой-нибудь специализированной выставки — это могла быть выставка военной электроники, вооружений или военных технологий, конференция по судостроению или двигателестроению, авиационное шоу и тому подобные мероприятия, ежегодно проходившие десятками и сотнями, — в ближайшую резидентуру ГРУ приезжала делегация советских ученых и инженеров со списком того, что могло представлять интерес для советских вооруженных сил и советской военной промышленности по тематике выставки. Члены делегации, конечно, знали, что экспонаты выставки, имевшие военное или двойное назначение (а таких было большинство), категорически запрещалось продавать Советскому Союзу и странам Восточного блока. И тем не менее члены делегации приезжали на выставку с чемоданами, набитыми валютой, и правом тратить эту валюту по своему усмотрению — эти расходы были заранее согласованы с высоким начальством в Москве.
Советская делегация посещала стенды больших корпораций — но лишь для того, чтобы скрыть свои истинные цели. На каждом из этих стендов работало множество сотрудников, но любой из них (или даже все они) мог быть сотрудниками службы безопасности корпорации или агентами местной контрразведки, или по меньшей мере были проинструктированы ими. На самом деле членов советской делегации интересовали лишь стенды небольших фирм, на которых в большинстве случаев работали владельцы или директора таких компаний. Советские ученые и инженеры, выдавая себя за официальных лиц советской делегации, беседовали с ними, а офицеры местной резидентуры ГРУ играли роль переводчиков. Ученые и инженеры выступали в качестве экспертов: во время беседы они должны были оценить подлинность образцов, убедиться, что это именно то, что им нужно, и сообщить об этом офицеру ГРУ, который затем проводил вербовку.
— Неужели вам действительно запрещено продавать этот прибор Советскому Союзу? О-о-о, как жаль! Ничего не поделаешь, но все же скажите, пожалуйста, сколько он стоит? Всего двадцать тысяч долларов? Как дешево! Мы бы за-платили за этот прибор в двадцать раз больше! Очень жаль, что вы не можете его продать.
Подобные реплики произносились непринужденно, как бы невзначай, и затем разговор быстро переводили на другую тему. Через несколько минут члены советской делегации вежливо прощались и уходили к другому стенду, а переводчик задерживался на несколько секунд и с самым беззаботным и невинным видом говорил своему собеседнику:
— Очень рад нашей встрече! Почему бы нам не продолжить наш разговор за ужином сегодня вечером? Нет? Вы заняты? Очень жаль. Большое спасибо. Было очень приятно с вами познакомиться.
И все. Ничего противозаконного, только короткая дружеская беседа. Члены советской делегации никому ничего не предлагали. Они ни о чем не просили и ничего не требовали. Они просто интересовались.
Тем временем члены делегации продолжали осмотр стендов. Выставки были огромными: просторные павильоны, сотни фирм, очень длинный список нужных экспонатов. Еще один стенд, еще одна фирма, тот же результат, но это неважно. Еще не все потеряно. Впереди еще много стендов.
— Сколько стоит этот агрегат? Двадцать пять тысяч? Всего двадцать пять тысяч долларов? Мы дали бы за него полмиллиона. Очень жаль, что вы нам его не продадите.
Делегация уходит. Переводчик задерживается на несколько секунд.
— Можно пригласить вас на ужин в ресторане сегодня вечером?
— Не думаю, что это хорошая идея. Мы едва знаем друг друга…
А в глазах собеседника — искорка интереса.
Вот и все. Вербовка проведена. Члены советской делегации продолжают осмотр выставки. Подключились новые переводчики, до этого сидевшие в баре и потягивавшие мартини в ожидании своей очереди. Выставка огромная. Сотни фирм и тысячи экспонатов еще не отработаны. В списке нужных экспонатов осталось еще много пунктов.
Расчеты ГРУ неизменно оправдывались. Владелец маленькой фирмы, даже очень успешной, понимал, что рынок непредсказуем, и он может в любой момент потерять заказчиков. Поэтому, когда он получал предложение продать свою продукцию по цене в пятнадцать-двадцать раз дороже самой высокой цены, по которой ее приобретают военные его страны или ее союзников, он говорил себе, что в худшем случае речь идет о промышленном шпионаже, который в некоторых странах даже не является уголовным преступлением. С самого начала он понимал, чего от него хотят, и тщательно взвешивал последствия и риски своего поступка. Если он продаст образец своей продукции вопреки запрету, то легко сможет скрыть факт этой сделки от властей, как и полученные деньги. Единственное, чего он не учитывал — жадность ГРУ и ее волчью хватку. Он думал, что полностью контролировал ситуацию и был волен распоряжаться своей продукцией по своему усмотрению, но это было глубочайшим заблуждением. Купив первый образец или комплект технической документации по явно завышенной цене, ГРУ сажало такого человека на крючок, а затем предлагало ему более низкие цены и, наконец, начинало диктовать их.
Вы можете возразить, что все серьезные технологические и военные секреты находятся в руках крупных компаний и правительственных организаций, но в диверсифицированной либеральной экономике западных стран это было не совсем так. Очень часто советских конструкторов интересовала не целая ракета или самолет, а лишь его часть — двигатель, система управления или определенный агрегат или узел (это могла быть вовсе не самая главная часть изделия, а какая-нибудь прокладка, клапан, специальное покрытие или нечто подобное) — а эти комплектующие в большинстве случаев производили независимые подрядчики, небольшие специализированные компании. И, конечно, интерес к вербовке агентов в маленьких фирмах не означал, что ГРУ не проникало в крупные корпорации. Вовсе нет. Более того, когда владельца небольшой фирмы по производству комплектующих полностью выдаивали, его — теперь уже как действующего агента ГРУ — вынуждали заниматься поиском и вербовкой агентов в больших компаниях, которые работали на зарубежные вооруженные силы и поставщиком которых он являлся.
Идеологический мотив был самым важным из всех мотивов вербовки. Большой удачей советской военной стратегической разведки был выход на каких-нибудь борцов — борцов с кем угодно и чем угодно, лишь бы они горели желанием что-нибудь громить, что-нибудь взрывать и кого-нибудь убивать ради всеобщей справедливости, соблюдения прав насекомых, борьбы за экологию и любой другой высокой цели. Таких борцов прикармливали, снабжали оружием и деньгами и использовали в своих целях — например, в региональных конфликтах. Пароль был все тот же: мы с тобой одной крови, ты и я.
В 1968 году в Западной Германии была основана леворадикальная террористическая организация «Фракция Красной Армии» (нем. Rote Armee Fraktion, RAF). Организация действовала 30 лет до момента самороспуска 20 апреля 1998 года. Ее члены считали, что мир несправедлив. Ради справедливости они убивали, грабили банки, взрывали дома и магазины, похищали людей. Ради справедливости они были готовы идти на смерть: каждый из них мог быть убит в перестрелке. Террористов RAF негласно поддерживало Министерство государственной безопасности ГДР (Штази) — помогало деньгами, оказывало помощь в организации боевых акций, организовывало переезд некоторых членов РАФ в ГДР, где они жили под чужими именами. Люди такого типа — золотой фонд вербовочной базы для любой разведки.
Еще пример. Во время Второй мировой войны в Германии действовали мощные разведывательные структуры как по линии НКГБ, так и по линии ГРУ. Тех немцев, которые работали на Советский Союз, гитлеровцы выявляли и арестовывали. После чудовищных пыток мужчин вешали, женщинам резали головы на гильотине. Агенты знали, что им грозило, но все равно шли на огромный риск. Никакими бочками варенья такое самопожертвование купить нельзя.
Люди с твердыми убеждениями — стальной каркас военной разведки. Задача разведчика — найти этих убежденных людей. Неважно, в чем заключаются их убеждения. Главное, чтобы они были твердыми. Главное, чтобы люди за свои убеждения были готовы идти на что угодно. Таких людей легко вербовать, под них легко подстроиться, на них можно опереться, их легко использоваться в своих целях.
Интересным примером, иллюстрирующим особенности вербовки таких агентов и работы с ними, может служить следующая история. В период между двумя мировыми войнами вербовать агентов для работы на Советский Союз было несложно. Мир был предельно поляризован, коммунисты объявили войну капиталистам. Благодаря Коминтерну сотни коммунистов из самых разных стран мира становились советскими секретными агентами. ГРУ[15] требовало от таких агентов публично заявить о разочаровании в марксистско-ленинской идеологии и о выходе из местной коммунистической партии, в которой они состояли. Большинство агентов выполняло это требование без возражений — в конце концов, это была лишь игра, маскировка, военная хитрость, чтобы победить классовых врагов. Однако иногда ГРУ сталкивалось с твердыми, убежденными коммунистами, которые отказывались это делать. Одна агентурная группа в Германии согласилась работать с ГРУ только при одном условии: если членов группы в полном составе примут во Всесоюзную коммунистическую партию большевиков.
