Наблюдение МИ-5 и прослушивание телефонных разговоров Маклина – в телефоне в «Бейконшоу» был микрофон, с помощью которого разговор передавался в штаб МИ-5 в Леконфилд-Хаус в режиме реального времени, – выявили Бёрджесса как контакт Маклина и теперь за ним тоже следили. Согласно одному из донесений А4: «У Гая Бёрджесса, судя по всему, что-то на уме, и он явно глубоко обеспокоен. Он заказывает большой стакан джина – его любимого напитка – и несколько минут ходит взад-вперед по бару, заливая в горло чистый спирт, после чего выходит на улицу, переходит в другой бар и там повторяет то же самое представление. На улице он нередко демонстрирует нерешительность. Создается впечатление, что он пребывает в смятении. Что касается Курзона [Маклина], между этими двумя существует нечто вроде заговора. В баре невозможно услышать, о чем они говорят. Представляется вероятным, что Бёрджесс излил душу Курзону, так как последний не показывает никаких нормальных эмоций, когда они вместе»[740].
В четверг 15 мая в кабинете сэра Уильяма Стрэнга, постоянного заместителя министра, было окончательно решено задержать Маклина[741]. Впоследствии Гай Лидделл записал в своем дневнике: «Я имел встречу по делу Маклина с Диком, Джеймсом Робертсоном и Марином. На ней они обозначили мне положение, которого удалось достигнуть, и дальнейшую программу, которая должна завершиться допросом Маклина. Единственное интересное мероприятие – визит Маклина в Музей Виктории и Альберта, где он встретился с Питером Фладом, известным членом подпольной группы Бергера. По какому именно вопросу Маклин встречался с Фладом, выяснить не удалось, но представляется очевидным, что они хорошо знакомы. Маклин явно сильно пьет»[742].
В понедельник 21 мая группа из МИ-5 снова собралась в кабинете Стрэнга. Глава МИ-5 сэр Перси Силлитоу стремился сохранить хорошие отношения с ФБР, особенно после ущерба, нанесенного делом Фукса, и желал подробно информировать главу ФБР Гувера о планах МИ-5. Глава контрразведки Дик Уайт настаивал, что следует подождать еще немного. Маклин может сломаться и выдать себя сам. Никто из них не знал, что Маклин сказал русским: если его арестуют и допросят, он сознается.
В среду 23 мая Роберт Маккензи, заехавший из Вашингтона в Лондон по пути на конференцию в Париже, позвонил Лидделлу и Уайту и сказал, что приготовления к допросу Маклина слишком затянулись. «Судя по тому, что я слышал, Маклин вот-вот сломается. Его надо быстрее брать и вытянуть из него правду, не прибегая к бессмысленной дипломатии в лайковых перчатках»[743].
Наконец в четверг, 24 мая, все детали плана были телеграфированы Киму Филби в Вашингтон. «Я вроде бы вспоминаю, что какая-то стычка с ФБР вызвала в последнюю минуту задержку, – писал Патрик Рейли. – Согласно указанию Стрэнга, допрос должен был состояться в понедельник 28 мая или в другой день на этой неделе»[744].
Тем не менее расписание оставалось гибким. Британская разведка не хотела светиться на суде с шифровками «Веноны», поэтому нужно было или застать Маклина во время встречи с русскими кураторами, или получить его признание. Силлитоу рассчитывал лично проинформировать Гувера во время пребывания в Вашингтоне в начале июня.
Мелинде Маклин на второй неделе июня предстояло кесарево сечение – считалось, что это даст возможность обыскать их дом, пока Дональд будет на работе. В МИ-5 еще не знали, что план побега Маклина уже готов.
Глава 31. Последняя неделя
В субботу 19 мая был намечен ежегодный обед общества апостолов в Кембридже. По пути Бёрджесс нанес визит своему старому – еще с войны – другу из МИ-5 Кембаллу Джонстону, с которым иногда встречался, сначала в его доме в Вудстоке, что недалеко от Оксфорда, теперь в Хенхэме, Эссекс. Десятилетний сын Джонстона Тимоти запомнил Бёрджесса как «толстого дурно пахнущего неопрятного мужчину, справлявшего нужду за кустом в саду, вместо того чтобы зайти в туалет, как это делают все нормальные взрослые люди»[745].
В том году Бёрджесс на обеде был одним из ораторов. Тема его речи – «Правда». Хьюит вспоминал: «Он попросил меня сделать некоторые записи, пока он будет излагать свои мысли по этой теме. Он ходил взад-вперед по комнате и говорил. Он сравнил с красотой, сказал, что у каждого свое представление о красоте, разные люди видят красоту по-разному и на одного и того же человека или предмет можно смотреть по-разному. По его мнению, некоторые люди могут назвать то, что они видят, красивым, а другие – то же самое – уродливым. Так же и с правдой»[746].
Питер Маррис, самый молодой из присутствовавших на обеде, вспомнил, как вечером встретил Бёрджесса. «Когда мероприятие закончилось, меня предложил подвезти до дому Гай Бёрджесс – насколько я понял, он был как-то связан с Форин Офис. В нем было нечто одновременно агрессивное и вкрадчивое, и я почувствовал тревогу. Когда мы доехали до Хэмпстеда, я попросил остановить машину под предлогом, что до моего дома уже совсем близко»[747].
В понедельник, 21 мая, в Лондон прибыл Бернард Миллер. Бёрджесс несколько раз приглашал его в Реформ-клуб и «Горгулью» и представил своим товарищам, в том числе Джеку Хьюиту. Также ему сказали, что Бёрджесс и Миллер вместе уедут на выходные. Хьюит заметил, что всю неделю Бёрджесс был в странном настроении. Он много курил и опять стал принимать нембутал. «Во вторник у меня был выходной. Утром он позвонил леди Маклин, матери Дональда Маклина, и попросил у нее номер телефона Дональда. Он сказал, что у него есть сообщение для Дональда от его брата Алана, с которым он встречался до отъезда из Америки»[748].
Во вторник он посетил Томаса и Хильду Харрис. Раньше двери их дома были перед ним закрыты – Хильда его терпеть не могла, но потом ему позволили вернуться. Когда его спросили о Киме Филби, он схватился за голову и воскликнул: «Не говорите мне ничего о Филби! Никто не относился ко мне лучше!» После этого он разрыдался[749].
Хьюит вспоминал, что в среду он был тоже в странном настроении – то смеялся, то впадал в слезливость.
«Я решил, что это связано с его решением об отставке из Форин Офис. Тем вечером мы ужинали дома. Мы ели копченого угря, которого он купил в Fortnum & Mason, и картофельную запеканку, которую я сам приготовил. Было много красного вина. Неожиданно он сказал:
– Я никуда не пойду с Бернардом в выходные.
– Почему? – удивился я. В какой-то момент я обрадовался, решив, что он попросит меня поехать с ним.
– Мне нужно кое-что сделать. Один из моих старых друзей в Форин Офис попал в беду, и я собираюсь использовать второй билет, чтобы помочь ему уехать на какое-то время.
К этому времени мы уже довольно много выпили. Я спросил:
– Почему ты?
– Потому что никому, кроме меня, он не поверит, – ответил он.
– Ты будешь долго отсутствовать? – спросил я.
– Если все пойдет нормально, я вернусь в понедельник. Но если я решу уехать из Сен-Мало в Париж, я дам тебе знать.
«Фалес» должен был отплыть в пятницу в полночь из Саутгемптона в Сен-Мало и вернуться через Джерси. Неожиданно для самого себя и без всякой причины я сказал:
– Это Дональд Маклин, не так ли?
Он ничего не ответил»[750].
Утром в четверг 24-го Бёрджесс заказал двухместную каюту на круиз выходного дня в Сен-Мало для себя и Бернарда Миллера, но только Миллер ничего об этом не знал. Он только что вернулся из Франции и не собирался туда возвращаться. К тому же он не был ни гомосексуалистом, ни даже владельцем театра, что недалеко от Бродвея. Он был студент медицинского факультета. Проведя семестр в Университете Женевы, он приехал в Лондон, поскольку Бёрджесс обещал познакомить его с доктором из госпиталя Мидлсекса[751].
Желая оставить ложный след, Бёрджесс посетил Реформ-клуб и демонстративно просмотрел дорожные карты севера Англии, обсудив достоинства разных маршрутов с одним из служащих. Тот должен был запомнить, что Бёрджесс направляется в Озерный край или в Шотландию. После этого он зашел к своему бывшему учителю истории Роберту Берли, теперь ставшему директором Итона, чтобы попросить совета. По его словам, семья Солсбери попросила его завершить жизнеописание викторианского премьера лорда Солсбери, которое не закончила его дочь, но он сомневается.
– Понимаете, Солсбери был убежденный христианин, – сказал Бёрджесс, – а я до мозга костей агностик. Думаю, это имеет большое значение. Что вы мне посоветуете?
– Единственное, что я могу предложить, – поговорить с теперешним лордом Солсбери. Пусть он решает, – ответил Берли.
Они еще немного поговорили, и Гай ушел[752].
Еще Бёрджесс нанес ностальгический визит в дом своего детства в Аскоте. Это был его первый визит в этот дом после того, как его мать десять лет назад его покинула. В нем почти ничего не изменилось. И даже у входа до сих пор можно было увидеть шнурки колокольчиков, протянутых из комнат Найджела и Гая. Он прогулялся по дому, расписался в книге посетителей и ушел[753]. Затем он повидался с Питером Поллоком, который оставил свой «роллс-ройс» припаркованным у квартиры Бёрджесса, и позвонил С. Спендеру, пожелав очень срочно поговорить с У.Х. Оденом, который находился у него. Наташа Спендер объяснила, что его нет, и Бёрджесс обещал перезвонить.
