— Вот именно, — сказал Кацуба с ангельской улыбкой. — Прагматики мы, что уж там… А вы — нет? Дарья Андреевна, вас ведь никто на аркане не тянул. Такова уж игра — мы пытаемся выжать из вас какую-то информацию, а вы, в свою очередь, ходите по пятам, стараясь вызнать нечто полезное вам… Вынужденный симбиоз, — и он улыбнулся еще ослепительнее. — Хорошо. Я прекращаю все попытки убедить вас произвести бартерный обмен. Все равно не скажете, зачем сюда приехали и за кем гонитесь. Я надеюсь лишь на ма-аленькую услугу: если у нас будут какие-то неприятности с местной милицией, рассчитываю за ваше чуткое заступничество. В конце концов, мы вам еще нужны… Вдруг да пригодимся.
— Постараюсь, — сказала она, определенно делая над собой усилие и не высказав вслух все, что о Кацубе думает. — Если вы не устроите нечто вовсе уж запредельное…
— Железная девочка, — сказал Кацуба, когда за ней закрылась дверь. — Мучается, бедная. И хочется, и колется, и мама не велит. Между прочим, я всерьез опасаюсь неких акций. Налет на слухачей вроде бы прошел без последствий, но после сегодняшних свершений могут и обидеться. И будет нам нешуточная проверка. Если они имеют некое касательство к конторам и органам, нам устроят серую жизнь…
— А если это все же некие частники? — спросил Мазур.
— Тогда могут и попытаться отправить нас на тот свет, — как ни в чем не бывало сказал Кацуба. — Нет, хорошенький будет тест… А потому нужно как ни в чем не бывало возвращаться в гостиницу. Не боишься?
— Я свое отбоялся, — хмуро сказал Мазур. — Давно уже… Радисты ничего такого не перехватывали? Пока я плыл, можно было весь полевой устав по радио передать…
— Была передачка, — кивнул Кацуба. — Продолжительностью около пяти минут. Никаких сомнений, шла с острова. Шифрованная, конечно. Ну, она-то меня не интересует — и оттого, что дешифровщика на борту, как ни запаслив Степан Ильич, нету, и потому, что эта передачка может быть только паническим докладом об уроне и потерях… Держи.
Он вытащил из внутреннего кармана «Макаров», положил его на стол, прикрыл красной книжечкой. Мазур ее тут же раскрыл. Фотография была его, он по-прежнему оставался Микушевичем Владимиром Степановичем, но на сей раз в звании капитана, и имел честь состоять на службе в Шантарском военном округе.
— Запасной вариант, — сказал Кацуба. — На случай открытого конфликта с органами, охраняющими правопорядок от граждан… Паспорт твой я уже истребил. Да и свой тоже. Пора переходить из разряда цивильных придурков в категорию людей, за которыми есть кое-какая сила. По-моему, самое время…
— Сожрут нас «зеленые», — бросил Мазур, привычно проверяя пистолет.
— Ну и черт с ними. Выжали мы из них все, что могли… Ты погоди, пушку в карман не пихай, Ильич кобуру сейчас принесет… Знаешь, что меня во всей этой истории интригует больше всего? Загадочные баллоны в комплекте с противогазами.
— А может, и не особенно загадочные? — сказал Мазур. — Ты что, забыл про сейнер? Теперь, когда мы знаем и про их аквалангистов, и про скоростное суденышко, можно выдвигать версию. «Подушечник» без труда догоняет рыбацкую посудину, экипаж в противогазах. Людей заставляют поднять руки, спуститься, скажем, в трюм… И пускают газ. Потом художественно располагают трупы в надлежащих позах, доводят сейнер до определенного места, пересаживаются на свое судно…
— Голова у тебя работает, — тихо сказал Кацуба. — В самом деле, версия интересная. Я бы сказал, способная обернуться правдой… И то, что они боялись стрелять по палатке, сюда прекрасно укладывается. — Он досадливо помотал головой. — Но «Вера» эта клятая… Она-то ни в какую версию не укладывается…
…Мазур потянулся за сигаретами, и сразу же рядом тихонько заворочалась Фаина:
— Не спишь?
— Да покурить захотелось, — сказал он. — Я думал, ты уснула…
— Не могу никак. Дай и мне, что ли…
Мазур щелкнул зажигалкой, трепещущий язычок выхватил из мрака ее грустное лицо, круглое голое плечо в ворохе разметавшихся волос. Он чувствовал себя самую чуточку неловко — вернувшись за полночь в гостиницу и встретив Фаину, поневоле принял ее самое недвусмысленное приглашение, нельзя же отталкивать женщину, с которой провел прошлую ночь, ссылками на усталость, не по-мужски как-то, но и не признаешься, от чего именно устал, от каких таких трудовых свершений. Ну, и самую малость оскандалился — не законченным импотентом себя показал, но и хвастаться было нечем… Стареем?
— Да ладно тебе, — сказала Фаина, уткнувшись щекой в его плечо. — Кряхтишь, ворочаешься… Я же вижу, что ты весь — как выжатый. Очень устал?
— Да здорово вымотался, если честно, — признался он.
— Вот и сказал бы прямо. Я же не дура, могу понять.
— Неудобно как-то было.
— Неудобно… — фыркнула она. — Ох, вы, мужики, как дети… Да любая баба честно тебе скажет, что ухайдакалась до предела за стиркой-готовкой, ни на что не способна… И переживать из-за этого не станет. А я тем более тебя могла бы понять, получше некоторых. Герка тоже выматывался, я-то знаю…
— Какой Герка?
— Господи, да Гриша… — она слегка напряглась. — Ты знаешь, он же был по паспорту Герман. Сначала. Батя отчудил. Ну, а потом, когда Герка вошел в сознательный возраст, стал соображать: Герман, да еще Агафонович, да еще Соловаров… Когда меняли паспорта — помнишь старые, черно-зеленые? — на красные, он и записался Григорием. Говорил, так оно нормальнее… Здоровый был мужик, да ваша работка выматывает…
— Погоди-погоди, — Мазур, наконец, кое-что сопоставил. — Он что, водолаз?
— Ну да, — буднично сказала Фаина. — Года до восемьдесят девятого работал в порту. Пока не ввязался во все эти дела. А водолаз был хороший… первого класса… или первого разряда… не помню, как это у них называется. Как раз в восемьдесят девятом мастера дали.
— Водолаз-мастер? — спросил Мазур. — Первый класс?
— Точно. Так это и называлось. — Она тяжко вздохнула. — Господи ты боже мой, водолазам в порту до сих пор хватает работы, и деньги платят почти регулярно… Не полез бы в эти заморочки, был бы жив… Ведь двое детей осталось… А ради чего? Ради этой болванки?
— Какой болванки? — лениво спросил Мазур, все еще обдумывавший нежданную новость и пытавшийся найти ей место в общем коловращении загадок.
— Сейчас покажу, — она набросила халат и выскользнула из постели. — Все равно хотела вставать, чаек поставить… Чаю хочешь?
— Да можно, — сказал он, насторожившись.
Зажегся ночник. Они пребывали на третьем этаже, в самом обыкновенном гостиничном номере, который Фаина экономии ради приспособила под жилье, благо постояльцев всегда было меньше, чем комнат. Когда они пришли сюда, Мазур особенно не осматривался, обуреваемый одним желанием — растянуться на чем-нибудь мягком.
И оказалось, проглядел кое-что весьма любопытное…
— Вот, посмотри, — сказала Фаина. — Чтобы мне не поднимать. Тяжеленная штуковина.
Она развернула лампу на гибком шнуре так, чтобы свет падал на стол, ушла в другую комнату, где вопреки гостиничным правилам оборудовала кухоньку.
На столе Мазур увидел часы — вернее, вещицу, когда-то, быть может, и считавшуюся произведением искусства. Циферблат был вмонтирован в приличных размеров кораблик из светлого металла. Возможно, даже и серебро. С полметра длиной, не меньше. Мазур приподнял обеими руками — тяжеленная штуковина, пожалуй что и серебро.
Он присмотрелся. Когда-то занятная безделушка, по всему видно, была сработана очень тщательно, но потом ее испортили, варварски очищая от патины, повсюду видны следы напильника, сплошные царапины… Руки-крюки, сущий антиквариат загубили…
Где-то он уже видел этот самый кораблик. В натуре.
Совсем недавно, не далее как сегодня. Под водой, на дне. На столе в ярком свете ночника стояла отлитая из серебра модель «Веры». Вот и полустертая тем же варварским рашпилем надпись на носу… Все точно. «Вера». Никаких сомнений.
Часы, разумеется, не шли. Стекло чертовски мутное. Стоит только предположить, что вещичка провела под водой лет этак восемьдесят… Все сходится.
— Вот сокровище, — сказала вернувшаяся Фаина.
— Где он это взял?
— Откуда я знаю? Приволок с месяц назад и просил подержать. Я сказала, пусть стоит, мне-то что… Герка, вообще-то пьет редко, а тут укушался изрядно и все толковал, что это — наше с ним будущее. Уж и не знаю, почему. Хорошенькое получилось будущее…
Мазур склонился, внимательно осмотрел пароходик. Нет, решительно не похоже, чтобы где-то внутри был тайник. Цельное литье, никаких швов, соединений…
— Да он не золотой даже, — бросила Фаина. — Серебряный. Никакой ценности тут нет. Мало ли что мужикам по пьянке в голову может стукнуть…
Оторвав кораблик от стола, держа его на весу, Мазур самым внимательным образом обследовал днище — нет, и там никаких швов…
