Тот день стал воистину черным для Курека, Курмиса и Бакхауза. Они не находили себе места в кабинете Кальтенбруннера. Взбешенный обергруппенфюрер не хотел слушать никаких объяснений. Попытки Курека свалить все на летчиков, которые не смогли как следует подготовить самолет, и плохую погоду, только распалили его. Такого рева стены кабинета давно не слышали. За пять минут, что бушевал Кальтенбруннер, Курек, Курмис и Бакхауз успели «побывать» на Восточном фронте и быть «разжалованными» в рядовые. Курек не пытался возражать и искать себе оправдание. Ему ничего другого не оставалось, как молча сносить оскорбления. Требовательный телефонный звонок оборвал Кальтенбруннера на полуслове. Заработала линия прямой связи с Гиммлером. Он поднял трубку и, подавив вспышку гнева, заговорил рублеными фразами.
Курек с Курмисом переглянулись и по обрывкам разговора догадались, что содержание радиограммы дошло до Гиммлера. Они ловили каждое слово и пытались прочитать по лицу Кальтенбруннера, чем это грозит им. Судя по интонациям в голосе и сухим лаконичным ответам, он, похоже, пока не собирался поднимать большого шума из-за скандального случая с радиограммой «Иосифа». Закончив разговор, Кальтенбруннер зло сверкнул глазами на вытянувшихся у стены подчиненных и дал им срок — неделю на выполнение задания; документы от Леонова должны лежать у него на столе не позже десятого августа.
Курмис с Бакхаузом, наступая Куреку на пятки, как ошпаренные выскочили из кабинета. Подстегнутые недвусмысленными угрозами Кальтенбруннера об отправке на Восточный фронт они рьяно взялись за выполнение приказа. Бакхауз тут же выехал на Темпельгофский аэродром, чтобы подогнать специалистов с подготовкой самолета. Курек с Курмисом занялись составлением радиограммы для «Иосифа». В ней они пытались как могли успокоить своих агентов и удержать от опрометчивых шагов. Курек писал, и перо, будто тупой плуг в проросшей корнями земле, застревало на каждой букве. После разноса у Кальтенбруннера ему приходилось выдавливать из себя каждое слово.
«Ваша обеспокоенность доложена обергруппенфюреру. Он выражает восхищение вашим мужеством и выдержкой. Сохраняйте терпение. Мы делаем все возможное, чтобы забрать вас и материалы. В ближайшее время за вами будет направлен самолет и специальная группа из сотрудников «Цеппелина». Координаты площадки для посадки остаются прежние. Да поможет вам Бог!»
Очередной рискованный ход, задуманный в оперативном штабе Смерш, оправдал себя. Сообщение из «Цеппелина» от 3 августа, сразу после расшифровки попавшее на стол Абакумова, рассеяло последние сомнения контрразведчиков в том, что в Берлине решили отказаться от рискованной затеи, связанной с посылкой самолета для вывоза агентов и материалов. Окончательную точку в переговорах поставила следующая радиограмма «Цеппелина». Ее «Иосиф» принял 8 августа. В ней гитлеровский разведцентр извещал:
«Ждите самолет в ночь с десятого на одиннадцатое».
Но напрасно Окунев, Тарасов и Виктор вместе с бойцами из группы захвата всю ночь жгли костры на поляне неподалеку от деревни Михали. Самолет так и не появился.
На следующий день «Цеппелин» поспешил успокоить своих агентов и сообщил:
«Приносим свои извинения за ту опасность, которой подвергаем вас. Летчики ошиблись с районом. Сохраняйте терпение и выдержку. Мы до конца остаемся с вами. Операцию повторим в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое».
Прошло два невыносимо долгих дня, когда наконец наступило 14 августа 1944-го. Ранним утром оперативная группа Смерш, которой на этот раз руководил сам Барышников, выехала из Москвы в Егорьевск. Вместе с ним на встречу с курьерами «Цеппелина» отправились Виктор Бутырин и Николай Дуайт. В батальоне внутренних войск НКВД им пришлось оставить машины и дальше до места добираться на подводах. В пяти километрах от деревни Михали, в глубине леса, на поросшей мелким кустарником поляне находилась посадочная площадка для приема самолета из Берлина.
За прошедшее время на ней ничего не изменилось. Разве что пожухлые листья на срубленных ветках выдавали канавы, отрытые в конце посадочной полосы. После короткого отдыха и обеда Барышников распорядился сменить маскировку на ямах-ловушках, а от инженера-авиатора потребовал заново перепроверить свои расчеты. Его беспокоили глубина и ширина канав. Они показались ему чересчур большими. Он опасался, что экипажу самолета не удастся погасить скорость, и в итоге контрразведчикам придется довольствоваться грудой металла и десятком обгоревших трупов.
Инженер-авиатор попытался было вступить с ним в спор, но так и не смог развеять сомнения. Потрепанный блокнот, испещренный расчетами, на Барышникова впечатления не произвел, и тому ничего другого не оставалось, как заново все пересчитывать. После этого пятеро бойцов, вооружившись лопатами, принялись засыпать старые и рыть новые канавы. Не пришлось скучать и Тарасову с группой захвата. Накануне прошел сильный дождь, и кучи валежника, которые должны были послужить сигнальными огнями, отсырели. Барышников, не надеясь на канистру с бензином, приказал им собрать сушняк. Окунев тоже не остался без дела и вместе с радистом занялся сооружением из жердей и елового лапника шалаша. В нем затем разместился штаб управления операцией. Рядом с ним Николай и Виктор развернули свою рацию для связи с «Цеппелином».
С наступлением вечерних сумерек движение на поляне прекратилось, и только очень внимательный взгляд мог заметить следы пребывания человека. После ужина, прошедшего всухую, Барышников не разрешил старшине выдать положенные наркомовские сто грамм — это был не тот случай. Офицеры, собравшись в штабе, коротали время за не имеющими ни начала, ни конца армейскими байками и анекдотами. Рядом с ними, под навесом из веток, кучковались бойцы.
Оттуда нередко раздавались сдавленный смех и глухая возня. Молодые парни, у которых энергия и силы перехлестывали через край, разминали в борьбе затекшие тела. Время перевалило за полночь. Стрелки подобрались к часу и, несмотря на убаюкивающую таинственными шорохами тишину, ни у кого ни в одном глазу не было сна. С приближением часа «Ч» — появления вражеского самолета — нервный азарт будоражил офицеров и бойцов. Они все чаще бросали вопрошающие взгляды на радиста, ощетинившегося в небо острым штырем антенны.
Барышников поднес часы к глазам, и светящиеся слабым фосфоресцирующим светом стрелки показали половину второго. По всем расчетам самолет с посланцами «Цеппелина» должен был находиться на подлете. Он поднял голову к небу — оно было безмолвно — и нервно повел плечами. И тут ожила рация. Бодрый писк морзянки всколыхнул его, и он подался к радисту. Тот с ходу переводил на понятный ему язык замысловатый набор из точек и тире:
«Зверолову» от «Наблюдателя». Гости появились в квадрате в час двадцать восемь. Расчетное время выхода в ваш район в час сорок. Желаю теплой встречи!»
Прошло еще несколько минут, и с запада донесся приглушенный рокот авиационных моторов. И на поляне все пришло в движение. Натренированные на засадах и захватах офицеры и бойцы быстро и без суеты рассредоточились по поляне, и их взгляды обратились к небу. В начале взлетной полосы вспыхнули сигнальные костры, и огненный треугольник разорвал темноту августовской ночи. Его вершина указывала направление посадки экипажу гитлеровского самолета. Прошла еще одна томительная минута, и на поляну обрушился рев авиационных моторов. Над головами контрразведчиков промелькнула хищная серая тень и пропала за стеной леса. Сделав круг, самолет зашел на посадку и, едва не коснувшись макушек елей, соскользнул на землю, не докатился каких-то десяти метров до канавы и начал разворот. Асы из спецэскадрильи Гиммлера, видимо, решили брать группу «Иосифа» прямо на «крыло».
Ловушка, задуманная контрразведчиками, не сработала. В расчеты вкралась ошибка, которую трудно было предусмотреть. Вместо «Хенкеля» руководство Главного управления имперской безопасности прислало специально созданный для высадки диверсантов самолет «Арадо-232». Он имел укороченный взлет и шасси, оборудованные каучуковыми траками, обеспечивавшими приземление даже на заболоченной местности.
И тогда Виктор ринулся ему на перехват. Корневища цеплялись за ноги, ветки кустарника хлестали по лицу, но он ничего не чувствовал и не видел, кроме мрачного, нахохлившего, подобно хищной птице, «Арадо-232». До него оставалось совсем немного. В отблесках пламени костров прорезались три темных силуэта: два человека затаились под крыльями, а третий маячил в проеме люка. В их руках угадывались автоматы. На этот раз «Цеппелин» прислал отборную команду головорезов. Они действовали по всем правилам военной науки и не допускали ошибок. Виктор призывно махнул им рукой и выкрикнул пароль.
