— Мне плевать, понимаете вы мою логику или нет, — совсем грубо сказал Мазур. — Либо играем втроем, либо… — Он сунул руку во внутренний карман пиджака и извлек тонкую авторучку. — Меня не обыскивали, только оружие забрали… Говорите, вы тоже профи? Посмотрим. Но мне кажется, я успею всадить себе эту штуку в сонную артерию раньше, чем вы до меня доберетесь. И — в с е. Я имею в виду, для меня все кончится. Я не увижу, что вы будете с ней делать, если будете… Я соскочу с поезда, ясно вам? Потому что… с чего вы взяли, милейший Джон Смит, что у меня нет подстраховки? Что я — единственный аквалангист в группе? Вы уверены, что качнули всю информацию о группе?
— Блефуете? — быстро спросил Смит.
Мазур трескуче рассмеялся:
— А у вас есть шанс это моментально определить? Старина, я не разведчик, но я ведь профессиональный убивец, не забыли? Умею драться… А если есть второй аквалангист, с вас снимут шкуру, загонят резидентом в Антарктиду вербовать пингвинов до конца жизни… Нет? Ну что, рискуем? Считайте и дальше, что аквалангист — один… Считайте, что я блефую. Ваше право, в покере карт на стол не выкладывают… Приведете Ольгу?
— Черт бы вас, славян, побрал…
— Просто время другое, — сказал Мазур. — Лет пятнадцать назад вы бы мне пели про свободный мир, как Одиссеева сирена, а я бы в ответ цитировал Ленина… Сейчас другие времена, Джон. Загадочная славянская душа научилась торговаться. Вы же так хотели нас перекроить на свой манер, что же теперь-то стоите, как шведский король, громко пукнувший на официальном приеме? Приведите Ольгу.
— Вашу мать…
— Ольгу ведите. Я ее должен видеть и знать, что с ней ничего не могло…
Дверь оглушительно завизжала. Вошел полицейский с автоматом на плече, и, очень похоже, это был не тот полицейский, которого Смит оставил за дверью: один-единственный короткий миг на лице американца царило нескрываемое удивление.
А в следующий миг полицейский страшным ударом ноги в солнечное сплетение швырнул американца на пол. Отпрянув к двери — видимо, рожа у Мазура стала соответствующая, — что-то возбужденно затараторил на испанском, помогая себе руками.
Тут же ворвались еще трое — два в форме, один в штатском. Обмундированные живенько подняли бесчувственное тело и вмиг вытащили в коридор. Штатский по-английски сообщил:
— Сеньор полковник, приношу извинения за прискорбное недоразумение. Прошу вас, пройдемте к начальнику…
Мазур, инстинктивно приняв боевую стойку, пытливо в него всматривался, пытаясь угадать, нет ли тут подвоха. Так и не определив, в чем подвох может заключаться, кивнул:
— Идите впереди.
— Разумеется, полковник… Простите, это так прискорбно…
Мазур вышел следом за ним. Коридор пуст. В распахнутую дверь камеры напротив видно, как лежащего на полу американца живенько освобождают от содержимого карманов. Пожалуй, и в самом деле произошли молниеносные изменения… Быстро шагая за провожатым, Мазур держал окружающее, был готов, если вдруг откуда-нибудь бросятся, сорвать у штатского с плеча автомат и устроить панихиду с танцами.
Обошлось. Быстрыми шагами пересекши двор, они оказались в длинном коридоре, где царила обычная полицейская суета: кто-то бежал с толстенной папкой, на кого-то орали, волоча за наручники, кто-то качал права, судя по интонации… Следом за штатским Мазур поднялся на второй этаж. Штатский распахнул перед ним высокую дверь, чересчур роскошную для стандартного кабинетика обычного офицера.
В самом деле, просторный кабинет был обставлен не без претензий на начальственную роскошь. У восседавшего за столом сеньора (благородная седина на висках и пронзительный взгляд ищейки) на погонах сверкал рядок золоченых штучек, а весь воротник покрыт шитым золотом плетением.
Кроме него, явно хозяина, здесь были еще трое. Верзила в штатском, в непроницаемых черных очках, сложив руки на груди, прислонился плечом к притолоке, а посреди кабинета, воинственно уперев руку в бок, стояла Ольга — растрепанная, прекрасная, злющая, бурлящая — и орала на лейтенанта-оборотня, имевшего столь бледный вид, словно он вот-вот должен был упасть в обморок.
Принюхавшись, Мазур убедился, что лейтенант вульгарно напустил в штаны, — ширинка мокрая, капает, ничего не скажешь, круто…
Увидев Мазура, она облегченно вздохнула и, не выказывая ни малейшей нежности — вряд ли могла так скоро перестроиться, — сварливо спросила:
— Живой? Цел? Они тебе ничего не сделали?
Он покачал головой. Ольга вновь принялась за лейтенанта, закончила спокойнее, но с нескрываемым злорадством, длинной фразой, от которой он стал крениться набок, — но верзила, проворно его уцапав за локоть, вытащил в коридор.
Потом седой — сеньор бригадный комиссар полиции — долго и цветисто извинялся перед Мазуром, выражая искреннюю надежду, что сеньор дипломат не станет возводить сие прискорбнейшее исключение, из ряда вон выходящий случай, в некую систему. Мазур слушал его не то чтобы благосклонно — попросту устало, желая одного: чтобы заткнулся побыстрее.
Потом им со столь же высокопарными оборотами вернули оружие и документы. Потом приглашали на вечерний ужин, снова заклинали не таить обиды и не терять веры в цивилизованность республики Санта-Кроче вообще и ее полиции в особенности.
Мазур механически кивал, обещая не возводить исключения в систему, не таить обид, не терять веры и даже прийти на ужин в смокинге. Через четверть часа их, слава богу, отпустили восвояси.
— Они тут предлагают довезти до отеля на их машине, — сказала Ольга. — А?
— Пешком дойдем, — сказал Мазур, испытывая отвращение ко всему, связанному с полицией. — Вряд ли молния дважды ударит в одно и то же место…
— Вот и я так думаю. — Ольга взяла его за руку, нежно и заботливо. — Бедный ты мой, обопрись на меня…
— Ты что? — Мазур освободил руку. — Я в порядке…
— А мне показалось — бледный.
— Будешь тут… Что случилось?
— То, чего и следовало ожидать, — фыркнула Ольга. — План у них, откровенно признать, был чистейшей авантюрой. Затащили они меня в какую-то комнатушку, лейтенант стал орать, что изнасилуют на всех четырех этажах, если я тебя не уговорю с ними сотрудничать. Дурак, ему бы меня в подвал какой-нибудь запихнуть, а он — на второй этаж… Я и завизжала, не знаю уж, во сколько децибел. Ну, в конце концов, кто-то сунулся посмотреть, с кого это сдирают шкуру, я начала вопить, что работаю секретарем у иностранного дипломата… короче, дальше все было не так уж сложно… Что от тебя-то хотели?
— Знаешь, дон Себастьяно был прав, — сказал Мазур, тщательно подбирая слова. — Из меня и в самом деле пытались выбить полную информацию об экспедиции. Определенно конкуренты той финансовой группы, которую дон Себастьяно представляет… ведь так оно обстоит, а?
— Ну конечно, — безмятежно сказала Ольга. — Иначе к чему все интриги? Он — член правления «Барридадо Куинес», если контракт достанется им, прибыли будут огромными…
«Вот и ладненько, — подумал Мазур. — Вот все и устроилось, и не надо врать дальше. Вряд ли те, кто теперь раскалывает лейтенанта и Смита, посвятят Ольгу в результаты своих изысканий… Ч-черт, а если Смит начнет всерьез колоться? Вот это так опаньки. Если они вытрясут из него, кто такие на самом деле сеньор Влад и сеньор Мигель… Ну, предположим, какое-то время пройдет, пока эта информация из полиции пропутешествует в контрразведку, бюрократия и здесь скажет свое веское слово, и все равно… Нужно побыстрее убираться отсюда. Из этого гостеприимного города».
— Нужно побыстрее убираться отсюда, мне кажется, — вслух повторила Ольга его невысказанные мысли, так что Мазур вздрогнул.
— Что?
— Пора убираться. Мало ли что конкуренты «Барридадо Куинес» могут еще подстроить. Концерн не бедный, возможности есть… А ты молодец. — Она обняла Мазура прямо посередине тротуара и поцеловала в губы. — Я больше всего боялась, что ты на них кинешься, могли и выстрелить… Сейчас поймаем такси, залягу в ванну, смыть следы от лап… Слушай, а снаряжение вам уже доставили?
— Еще не знаю, — сказал Мазур чистую правду. — Может, пока мы с тобой столь бурно развлекались, и прилетел уже специалист…
И таково уж было везение Мазура, что он, вылезая первым из старенького такси у парадного входа в отель, увидел, как из машины поновее, белого «игуасу», выбирается дон Херонимо, и швейцар уже нацелился на его чемодан.
Разумеется, Мазур соблюл конспирацию и резидента не узнал.
Глава третья
Указующий перст полководца
В Латинской Америке, как нигде, любят в обиходе сокращать названия своих городов. Сантьяго-де-Чили — Сантьяго, Буэнос-Айрес — попросту Байрес, Барралоче — Баче. И так далее, любой знаток может пополнять список до бесконечности. Мазуру пришло в голову: если распространить эту традицию и на имена, дон Херонимо будет смотреться весьма даже пикантно — для человека понимающего…
