Уверенность Сталина в легкой быстрой победе! Не больше… но и никак не меньше. После чистки, после очевидного упадка дисциплины, после Финской, а главное, после фантастически скоротечных побед Вермахта такой уверенности у вождя не было, да и быть не могло!
Вот если бы немцы устремились на Острова и были бы остановлены на побережье. Зарылись бы в землю, опутали позиции колючей проволокой. Если бы англичане, сбросив итальянцев в море, высадились на Апеннинах и пошли на Рим. Если бы на востоке не осталось значительных сил, тогда, возможно, Сталин и предпринял бы какие-то шаги[593].
История не терпит сослагательного наклонения. Как могли бы развиваться события, нам знать не дано. Зато мы знаем, как развивались.
22 июня произошло то, что предотвратить было уже невозможно. Под грохот разрывов и лязг танковых гусениц вступал в свои права самый страшный для нас день.
День «К».
Эпилог
Оппонента надо уважать
Когда перечитываешь работы В. Суворова, невольно поражаешься, каким видит автор Сталина. Последний якобы не просто творил европейскую историю, но и буквально держал руку на ее пульсе. Противников и партнеров он, по утверждению В. Суворова, рассматривал не как наделенных свободой воли субъектов, но лишь как объект приложения своих устремлений, при этом возможные их действия автором «Ледокола» попросту игнорируются. Так кукловод смотрит на марионеток. Но ведь мир не кукольный театр.
Не было никакого плана завоевания Европы с использованием в качестве ударной силы Гитлера. Сталин вовсе не организовывал события, напротив, как и многие другие, шел у них на поводу. Предоставлялась возможность, и он охотно раздвигал границы своей империи. Но лишь в том случае, если считал это абсолютно безопасным делом. Когда же перспектива столкнуться один на один с Германией стала реальностью, вождь, уничтоживший как по заказу цвет армии, испугался. Да и было отчего.
Военный потенциал не может дать немедленные результаты, да и оценить его уровень не так уж и просто. Военные же успехи, равно как и неудачи, всегда налицо, именно по ним судят, сравнивая силы противоборствующих сторон. И такое сравнение было отнюдь не в пользу СССР. Повторюсь, за два предвоенных года Красная Армия с бою и с тяжелейшими потерями взяла полоску Карельского перешейка. Вермахт же захватил почти всю Европу, сокрушив при этом версальских победителей. Французскую армию, считавшуюся сильнейшей, уничтожил, англичан — вышвырнул с континента.
Все предпринятые Сталиным действия — не часть «гениального замысла», а следствие рокового заблуждения. Он посчитал, что достаточно убедить Гитлера в своей лояльности и миролюбии, и немцы не нападут. И было сделано все возможное, чтобы не просто показать, что войска на границе небоеготовы, но и реально сделать их таковыми.
Последствия известны…
«…уважай противника, старайся понять его доводы, старайся извлечь пользу даже из гнева своих врагов»[594].
Пусть В. Суворов далеко не всегда следует своему же призыву[595], с тем, что оппонента нужно уважать, трудно не согласиться.
И когда утверждают, что без Сталина мы проиграли бы войну, я не отрицаю, жесточайшая централизованная власть сыграла определенную положительную роль. Но если на защиту Отечества не поднялся бы народ, ни Сталин, ни армия чиновников сделать ничего бы не смогли. Человека можно заставить выдалбливать ломом мерзлый грунт и выдавать на-гора оговоренные кубометры дров. Но стоять у станка по 14–16 часов в сутки и при этом изготавливать пригодную к употреблению продукцию, тем более умирать за Родину заставить нельзя!
И чем хуже шли дела на фронте, тем ближе сходились интересы правящей верхушки и широких народных масс. В какой-то момент они удивительным образом почти совпали. Пусть на короткое время, но возник такой резонанс, что немцы были отброшены от Москвы. То же повторилось и под Сталинградом, да и под Курском.
Не думаю, впрочем, что в отсутствие Верховного Главнокомандующего армия воевала бы хуже. Не случайно же почти все крупные неудачи постигали армию тогда, когда вождь принимал стратегические, порой ошибочные решения, как и в самом начале, единолично. Ни для кого не секрет, что причиной гибели наших армий под Киевом, например, стало в том числе и его прямое вмешательство. А все удачи случались, когда Сталин, по сути, отдавал бразды армейского правления профессионалам. Когда он понял, что так для всех будет лучше, и уже не вмешивался почти, не мешал…
Но тот факт, что именно Сталин, а вернее, созданный им бюрократический режим, летом 41-го подвел страну к черте, не вызывает сомнения. И дело тут не в ошибках и роковой бездеятельности. Когда во главе государства становится человек с абсолютной, ничем и никем не ограниченной властью в руках, страна уже обречена. Когда все решения принимает один-единственный, а эксперты не анализируют ситуацию, а в страхе стараются угадать и искусственно обосновать его решение, страна обречена. Когда оппозиции не существует и просто некому возразить, оспорить, предотвратить последствия роковых неизбежных ошибок, рано или поздно все оканчивается катастрофой.
Скажу больше, так уж устроен мир. В нем абсолютная власть тяготеет к спринту. Марафон же ей не под силу. Стоит одному человеку или группе лиц прибрать к своим рукам всю полноту власти, и возможность распоряжаться судьбами миллионов очень быстро оборачивается кровавыми разборками между недавними соратниками, истерией доносительства и расстрелов, а вслед за ними и террором не столько против уничтоженной уже оппозиции, сколько против собственного народа. Бесконечно далекая от широких народных масс правящая верхушка всегда озабочена лишь одним — сохранить свою монополию на власть[596]. В условиях, когда законность и правопорядок заменены классовым чутьем и «революционной» целесообразностью, когда в отсутствие противовесов страна отдана на откуп ошалевших от вседозволенности чиновников, когда государство начинает пожирать самое себя, катастрофа, военная или экономическая, становится лишь вопросом времени.
Специфика нашей страны такова, что только здесь, благодаря казавшимся неисчерпаемыми природным ресурсам и терпению народному, государство с затратной экономикой, с почти полным отчуждением людей от собственности могло просуществовать так долго. Спору нет, при Сталине, под хозяйской дланью, бюрократический аппарат функционировал куда эффективнее. Но также очевидно и то, что именно в этот период он окончательно оформился и осознал себя «как класс», усилился и окреп настолько, что вскоре сам уже управлял самодержцами. А в конечном итоге непомерным своим властолюбием, чудовищными амбициями и дремучей некомпетентностью[597] завел нас в то самое болото, из которого и не знает никто, как выбираться!..
И когда В. Суворов утверждает, что великая война не являлась Отечественной, он не только пытается обесценить подвиг народный, не только возвеличивает во многом вполне земного, в общем-то, тирана, но и ставит под сомнение те светлые и героические страницы, которых и так немного было в нашей истории.
Автор «Ледокола» рассказывает, как учили его в академии ГРУ:
«…обращай внимание на мелкие подробности, на мельчайшие. Только из них можно сложить четкое и объективное представление о происходящем»[598].
Все так. Но не слишком ли мелки «подробности»?
Вот, например, история с сапогами. В. Суворов утверждает, что в 1941 году десятки тысяч пар сапог были вывалены прямо на землю у границы (сам-то он это наблюдать не мог, ему очевидец якобы рассказал). Это значит, красноармейцы перед «освободительным» походом должны были примерить кожаную обувку, чтобы вид иметь соответствующий там, за кордоном[599]. Да ничего это не значит! Кто видел, как «одевается» рота молодых солдат, со мной согласится. На все про все отводится час. Повзводно заходят бойцы в помещение вещевого склада, и кладовщик бросает им в лицо комплекты обмундирования. Какой там рост, какой размер… Все наудачу. Потом поменяются друг с другом. В армии все делается быстро. Даже если представить себе, что где-то складировали сапоги под открытым небом, подстелив брезент, это свидетельствует о чем угодно, о том, например, что не оборудовали вовремя склад, но не о готовности к превентивному удару. Даже если действительно собирались выдать солдатам кожаные сапоги, признак ли это готовящегося нападения? Сам проходил в «хромках» два года. Мягкие, легкие, удобные, но… пропускают влагу, да и подошва протирается до дыр. Хороши для парадов, но в повседневной носке, тем более в полевых условиях, надежная, неприхотливая «кирза» даст заметную фору.
Вот еще «довод». Сталин не принимал Парад Победы потому якобы, что
«праздновать товарищу Сталину было нечего и радоваться не было повода. Вторая мировая война была проиграна(І). Сталин это знал»[600].
