— А он за нами не погонится?
— Что-то я не слышал, чтобы он гонялся за мирными прохожими, — серьезно сказал Мазур. — Главное, не задираться самим… При желании вполне мог догнать — мы ж шумели на весь лес, как два спятивших бульдозера…
— Черт, и никому ведь не докажешь…
— А зачем? — махнул он рукой. — Мало нам в жизни других забот? Успокоилась? Тогда пошли. Что бы там ни говорили, лучше на всякий случай убраться подальше. Это определенно его места…
…Часа через три они вышли к реке — как засвидетельствовал процессор, это была Таймунчи, бравшая истоки километров на сто южнее. Преграда солидная — метров шестьсот медленной сероватой воды, в это время года уже холодной, как мозги налогового инспектора. Это сравнение пришло в голову Джен, попробовавшей воду рукой. Мазур до столь поэтических высот не воспарял, хмуро стоял на берегу и курил, стряхивая пепел в воду.
— Ну, и какие будут приказы, командир? — спросила Джен с безразличным видом, свойственным дисциплинированным солдатам. — Мой жизненный опыт здесь решительно не годится… Вплавь, кажется, не стоит…
— Если понадобится, пойдем и вплавь, — угрюмо сообщил он. — В конце концов, не зима, спирт и лекарства есть. Плот я с помощью ножа соорудить вообще-то смогу, хоть и не Рэмбо, но времени уйдет масса. Двинемся вверх по течению, поищем брод, ассигную на это час. Если не найдем брода, придется составить конкуренцию Марку Спицу[16], тут уж ничего не поделаешь…
Джен кивнула, и они двинулись вдоль берега.
— В дождь этот пейзаж и вовсе унылый, я думаю…
Мазур остановил ее жестом, тихо сказал:
— Давай-ка помолчим. Над рекой все звуки далеко разносятся, издали услышать можно…
— Засада? — спросила она понятливо, понижая голос до старательного шепота.
— Да нет, — неопределенно сказал он. — Здесь, видишь ли, давненько ходит поговорка, что самый опасный зверь в тайге — как раз человек. И поговорочка сплошь и рядом оправдывается.
— Гос-споди… — прошептала она с чувством. — Я-то считала все это голливудскими выдумками — дебри, человек, что опаснее дикого зверя… Даже в Колумбии было поспокойнее, я там была два раза, офицером связи при группе…
— Да уж, тут тебе не Колумбия, — сказал Мазур с ноткой законной гордости. — Пусти сюда твоих колумбийцев — и косточек не найдут. Не веришь?
— Ох, верю…
— Внимание!
Мазур остановился, обратившись в слух. Вскоре подтолкнул девушку к лесу, и оба залегли за крайними деревьями. Шум мотора становился все явственнее, приближался — с верховьев реки шла лодка. Скорее уж катер, не простая моторка.
Точно, катер. Он с приличной скоростью прошел почти посередине реки — дюралевый, длинный, наполовину закрытый надстройкой с большими иллюминаторами, выглядевший довольно новым. На борту не было ни номера, ни названия — только у самого носа по синему фону золотой краской нарисована корона.
Мазур проводил его взглядом, почесал в затылке:
— Что-то не похож ни на военный, ни на милицейский. Да и чересчур хорош для государственного ведомства. Скорее уж какой-то богатенький субъект выбрался половить рыбку или поохотиться на природе…
— Это хорошо или плохо? — деловито спросила Джен.
— Это очень даже хорошо, — сказал Мазур. — Ручаться могу — по шуму мотора не похоже, чтобы он с постоянной скоростью шел издалека. Скорее, где-то поблизости завел мотор и отчалил от берега. Коли уж мы в том направлении двигаемся…
— И что?
— Да это же азбука, — сказал Мазур. — До ближайших обитаемых мест довольно далеко. Запас горючего с собой нужно волочь изрядный, емкость бака не бог весть какая. У него где-то поблизости должна быть база, с запасом горючего, палаткой, обустроенным бивуаком — как серьезные рыбаки и поступают…
— Слушай, никак не могу уловить твою мысль.
— Если я не ошибся и там, куда мы идем, у него бивуак, а не просто пописать к берегу причаливал… В общем, мы его дождемся, а потом вежливо попросим перевезти на тот берег.
— Что-то я, глядя на твою улыбочку, начинаю питать подозрения насчет вежливости…
— Слушай, нам нужно переправиться на тот берег или как? Тебя холодная водичка привлекает?
— Не особенно, — сказала Джен. — Но это же мирный посторонний человек.
— Законопослушный вы народ, джимены, — проворчал Мазур. — Не забыла, в каком мы положении? Брось ты эти предрассудки цивилизованных мест, тут они как-то не работают. В конце-то концов, я не собираюсь никого убивать…
Джен замолчала, но еще долго крутила головой. Мазур хмыкнул:
— Насколько я помню ваши фильмы, там любой легавый при крайней необходимости бросается навстречу первой попавшейся машине, сует под нос водителю свой значок, орет, что именем закона временно реквизирует колеса, вытряхивает бедолагу на обочину — и катит вдаль…
— Но мы же сейчас не представляем закон?
— А Дреймена в Белом доме лицезреть хочешь? То-то… Шагай и не майся комплексами.
Приятно, когда угадываешь правильно. Минут через пятнадцать Мазур издали увидел на берегу выцветшую палатку-шестиместку. Прибывшие устроились всерьез и надолго — рядом с палаткой был установлен капитальный стол из струганых досок (привезенных с собой, конечно), над ним водружен столь же обстоятельный навес из брезента на высоких шестах. Такой же шест торчит возле палатки, и от него под полог уходит тоненькая ниточка антенны — интересно, рация у них или просто транзистор? — а на воде у палатки покачиваются две лодки: резиновая черная и дощатая плоскодонка без мотора, определенно игравшая роль грузовой баржи. Нигде не видно мусора, ни единой консервной банки, клочка газеты или смятой сигаретной пачки, не говоря уж о пустых бутылках. Хозяйственный народ, надо признать.
Сняв свой рюкзак, Мазур повернулся к девушке:
— Надевай. Поднимешься во-он туда, на пригорок… видишь? Где поваленное дерево. Притаишься там и подождешь, чем у нас закончатся дипломатические переговоры.
— А если там никого нет?
— Есть, — сказал Мазур, опуская бинокль. — У входа в палатку — две пары сапог. Значит, их там как раз двое, ручаться можно, — сменную обувь в тайгу брать как-то не принято…
— Может, револьвер отдашь?
— Дался тебе этот пугач, — проворчал Мазур. — Сама же твердила насчет законности, а где у тебя разрешение на ношение оружия в суверенных российских пределах? Шагом марш…
Он смотрел ей вслед и, лишь убедившись, что достигла места и залегла за поваленным деревом, осторожно двинулся вперед, вдоль берега. Деревья почти вплотную подступали к воде — да и палатка умещалась на узкой полосе песка не более пяти метров шириной, — так что подкрасться незамеченным оказалось нетрудно. Он еще постоял за деревом, прислушиваясь. Из палатки доносилось негромкое бормотанье, перемежавшееся музыкой, — обычная радиопередача, с уверенностью можно сказать.
Мазур сделал несколько шагов на открытое пространство— песок глушил звуки — и негромко позвал:
— Эй, есть кто дома?
Автомат он перевесил на плечо, но не прикасался к нему, чтобы не пугать заранее обитателей крохотного лагеря.
Что-то взорвалось в затылке ослепительной болью.
…Открыв глаза, он обнаружил, что валяется ничком, уткнувшись физиономией в песок — рыхлый, с крохотными крупинками скатанного водой кварца. В затылке все еще невыносимо ломило, руки и ноги оказались связаны. Совсем рядом слышались негромкие голоса — только мужские, с радостью определил Мазур, все еще морщась от колючей боли в затылке.
Радость тут же сменилась злостью и тревогой. Джен могла и не заметить, как ему приварили по затылку, до сих пор сидит в своем укрытии, могут наткнуться и на нее. Да и оружия у нее нет, а приемчиками против вооруженных мужиков много не навоюешь. Он слышал, как поблизости щелкнул затвор — судя по звуку, карабин. Конечно, кто же идет в тайгу без ружья? И автомат попал к ним в руки, и оба пистолета — он лежал как раз на левом боку, но револьвер Джен из кармана бушлата исчез, иначе почувствовал бы его ребрами. Нет, но как этот гад ухитрился подкрасться сзади? Подкрался и двинул чем-то. Вообще-то единственный, кто может подкрасться незамеченным даже к самому крутому спецназовцу — опытный таежный охотник, следовало бы учесть и оглянуться сначала…
— Подымите мне его, гниду, — распорядился кто-то.
Две пары рук невежливо ухватили Мазура под бока, вздернули в воздух, на миг возникло замешательство, и один из державших спросил:
— А куда его?
— Да вон, к скамейке прислони спиной, пусть сидит, как барин.
Приказ выполнили моментально. Мазур кое-как уселся на песок, горизонтально вытянув связанные ноги. Поднял голову, стараясь не охнуть, — затылок все еще тупо ныл.
Напротив него стояли трое — на безопасной дистанции, метрах в пяти, но все равно до Мазура долетал густой запах свежей рыбы. Его автомат довольно умело держал коренастый мужичок лет пятидесяти, седой, с продубленным лицом, казавшимся вырезанным из еловой коры: глубокие морщины, жесткая кожа… Другие двое выглядели помоложе, но судя по физиономиям, большую часть жизни тоже проводили под открытым небом, во всякую погоду и в любое время года. Серьезный народ, мгновенно оценил Мазур. Удавят, и глазом не моргнут, благо грозить прокурором в данной ситуации совсем уж глупо, за прокурора тут издавна косолапый, который в жизни не сможет подписать ордер…
