Потом по городу развернулось повторное прочесывание. Румыны принялись арестовывать людей, так или иначе причастных к обороне Одессы, — фабричных рабочих, портовых грузчиков, врачей и медсестер городских больниц. К ним скопом добавляли евреев, их тоже объявили виновными. Возобновились расстрелы в артиллерийских складах. Второе место для массовых экзекуций выбрали на территории порта, там беспрерывно грохотали ружья и пулеметы. Когда убийцы пресытились кровью и устали, еще уцелело довольно много схваченных заложников. Их повели в концлагеря, организованные в Богдановке и Доманевке. Некоторых добивали по дороге — обессилевших или просто «не понравившихся».
За несколько дней погибло 25–35 тыс. одесситов. Но расправы не прекращались и в последующие месяцы. В румынской зоне оккупации было создано и функционировало 49 концлагерей. Один из них, возле Тирасполя, специально предназначался для уничтожения цыган. Сюда их свозили из разных мест. Общее число жертв румынского террора исследователи оценивают в 350 тысяч… Считалось, что таким образом «очищается» и «осваивается» территория будущей «Великой Румынии».
Что ж, Транснистрия стала любимым детищем Антонеску. Это было его персональное приобретение, «его» земля. Она получила особый статус, что-то наподобие колонии. Так же как немцы строили планы германизации, так и в Бухаресте выдувались проекты «романизации» новых земель. Ученые мужи и правительственные чиновники захлебывались рассуждениями о «культурно-просветительской миссии» румынского народа среди темных славян. Для Транснистрии даже издавались особые школьные учебники на русском языке с множеством грамматических ошибок и с ярым прорумынским содержанием. Впрочем, это было тоже весьма эффективной формой воровства. Под проекты «романизации», под выпуск учебников добывались и растекались не пойми куда солиднейшие государственные дотации. Что же касается «культурно-просветительских» мер, то они отнюдь не ограничивались учебниками. Ради пущего просвещения славян в Транснистрии были официально введены телесные наказания.
Но если говорить о реальной «романизации», то она носила более чем прозаический характер. После того как в состав Румынии вернулась Бессарабия, большую часть национализированных земель и предприятий правительство возвратило прежним хозяевам — если, конечно, они уцелели и не «замарали себя» сотрудничеством с советской властью. Но Транснистрия, в отличие от Бессарабии, прожила в составе СССР не год, а 20 лет! Никаких прежних хозяев там давным-давно не осталось. Поэтому здешние области превратились в поле невиданного хищничества. Румынские деляги, предприниматели, жулики ринулись «осваивать» здешние края. Плодороднейшие земли! Поля, сады, виноградники, рыбные промыслы! Одесса с ее портом, заводами и фабриками, здравницами, курортами. В общем, в Транснистрии было чем поживиться. От дельцов и хапуг щедро кормилось подношениями начальство всех сортов и рангов — правительственные, административные, военные чины.
Удивляться этому не приходилось, ведь и сам Антонеску являлся ставленником крупных торговцев, промышленников, добросовестно исполнял их заказы. Но теперь уже всем мало-мальски разумным деятелям становилось ясно — гитлеровская империя покатилась к закату. Венгерский диктатор Хорти и правительство Финляндии закидывали удочки в Москву, завязывали тайные переговоры. Антонеску подобный путь никак не устраивал. Очень уж хотелось удержать лакомые приобретения. А разве русские, даже в случае примирения, сохранят их? Румыны пытались подсказать немцам противоположный выход. Что надо бы примириться с США и Англией, а с русскими продолжать войну. Существовала и возможность сепаратного сговора с западными державами.
Уже с 1943 года Антонеску прекратил антисемитскую кампанию на оккупированных территориях. Уцелевших евреев начали выпускать из концлагерей. Мало того, румыны стали давать убежище евреям, спасающимся из германской зоны оккупации. В общем, старательно устранялись скользкие негативные факторы, способные помешать примирению с американцами и англичанами. Дальше требовалось через румынские деловые круги пробросить мосты к их западным коллегам — до войны британским фирмам принадлежала львиная доля акций нефтяных месторождений Плоешти.
Однако договариваться оказалось уже поздно. «Третий сталинский удар» обрушился на неприятелей именно на юге. Для этого сложились очень благоприятные предпосылки. Накануне, в февральских сражениях на Днепре под Никополем и Кривым Рогом 3-й Украинский фронт генерала армии Малиновского и 4-й Толбухина разгромили 6-ю германскую армию генерала Холлидта, распотрошили 12 дивизий, немцы потеряли 40 тыс. солдат и офицеров. После этого соединения 4-го Украинского фронта были сняты и выведены из общей линии советских фронтов. Их оттянули назад, развернули и сосредоточили против Крыма. Наступление вдоль Черноморского побережья продолжил только один фронт, 3-й Украинский.
Но и неприятельские силы, противостоящие ему, оказались ослаблены. Это была та же самая разбитая 6-я германская армия. Она откатывалась прочь к Николаеву — явно намеревалась засесть в большом городе, организовать оборону. Если не остановить, то надолго задержать здесь советские войска, обескровить их, заставить израсходовать силы и ресурсы. А тем временем навстречу немцам из «Транснистрии» выдвигалась 3-я румынская армия. Принялась занимать и укреплять позиции по нижнему течению Южного Буга и Бугскому лиману. Попробуй-ка преодолеть такую преграду!
Но германская армия Холлидта, выбираясь из клещей под Никополем и Кривым Рогом, побросала на днепровских переправах всю свою тяжелую технику — танки, артиллерию, обозы с боеприпасами и снаряжением, побросала даже большую часть автотранспорта. Надеялась пополниться и восстановить силы в Николаеве, сюда везли резервы, новые пушки и машины. Однако немцы не смогли даже оторваться от наших войск. Русские наступали им на пятки. Закрепиться и организовать прочную оборону в Николаеве неприятелям не позволили. Загнав их в город, сразу же, без промедлений, ринулись на штурм.
Вместо того чтобы задержать наших солдат на подступах к Бугу и выиграть время для строительства неприступных линий, германские дивизии хлынули к мостам, лодкам, понтонным переправам — спешили спасаться за Бугом. На переправах перемешались, возникшую давку поливали снарядами русские батареи, долбила бомбами и расстреливала авиация. Правда, другой берег реки и Бугского лимана ощетинился румынскими орудиями и пулеметами. Они прикрыли бегущих союзников огнем, не позволили нашим войскам с ходу форсировать водную преграду.
Но ведь развивались и другие операции советских армий. Северный сосед 3-го Украинского, 2-й Украинский фронт маршала Конева уже преодолел Буг. Бросил в прорыв две танковых армии, они стремительно углублялись в расположение неприятеля. Вокруг них волнами расходилась паника. Вражеские войска, администрация, тыловые органы обращались в бегство. А германское и румынское командование крепко занервничало. Стало выдергивать и выщипывать боеспособные контингенты с южного участка, чтобы хоть как-нибудь залатать огромную брешь, образовавшуюся в линии фронта.
Но, перебрасывая войска против 2-го Украинского фронта, они ослабляли оборону против 3-го Украинского. Малиновский не преминул этим воспользоваться. Его разведка быстро сориентировалась, на каких участках боевые порядки оказались пореже и пожиже. В конце марта армии 3-го Украинского фронта с боем форсировали Буг, опрокинули врага. И теперь-то стало ясно — «Транснистрии» приходит полный конец. Румынские власти объявили об эвакуации Одессы. Однако удрать уже не получилось. В составе 3-го Украинского фронта не было танковых армий. Имелся лишь механизированный корпус и кавалерия, но этого вполне хватило.
Малиновский приказал им обойти Одессу. Слабые отряды неприятеля они сметали, от серьезных боев уклонялись. Вырвались к Очакову, и вся группировка немцев и румын, скопившаяся в Одессе, попала в окружение. 3-й Украинский фронт развернулся, прижимая ее к морю. Неприятели отбивались, напоследок зверствовали, срывали свою злость на безоружных и беззащитных. Например, в Куяльнике бегущие подразделения 6-й германской армии принялись хватать всех, попавшихся под руку. Тащили их без разбору в глиняный карьер и там расстреливали. Перебили более 400 человек — в их числе было 30 младенцев, умерщвленных вместе с матерями. Но можно ли было преступлениями переломить ход боевых действий? Второй упорной обороны Одессы, германо-румынской, вообще не было. Неприятели падали духом, паниковали. 9 апреля наши солдаты расчленили боевые порядки врага и ворвались на северные окраины города. Ночью последовал общий штурм, и к утру 10 апреля Одесса была освобождена.
