Не вполне ясно, когда именно Бёрджесс осознал свои гомосексуальные склонности и каким был его сексуальный опыт в Итоне. Позднее он рассказал русским, что стал гомосексуалистом в Итоне, где это было обычным явлением и даже воспитатели нередко совращали мальчиков. В более позднем сценарии фильма «Влияние», написанном Горонви Рисом, его бьют за сексуальные домогательства к мальчику. Гомосексуальность, определенно, не была редкостью. О ней пишут в мемуарах многие старые итонцы. И представляется маловероятным, чтобы весьма привлекательный Бёрджесс остался незамеченным. Позднее он рассказал другу, что отпрыск аристократической семьи пивоваров Гиннесс был по уши влюблен в него. На двери маленькой комнаты младшего мальчика в доме Доббса была повешена табличка: «Гиннесс хорош для тебя»[55].
Иллюстрация Бёрджесса в «Миксд Грил», 4 июня 1930 г.
Однако рассказы современников предполагают, что если Бёрджесс и был гомосексуалистом, то в высшей степени осмотрительным. Дик Беддингтон, один из ближайших друзей Бёрджесса в Итоне, не заметил никаких признаков и лишь чувствовал, что это человек скрытный, тщательно хранивший в тайне отдельные аспекты своей личной жизни. Майкл Берри говорил Эндрю Бойлу, что считает Бёрджесса гомосексуалистом[56], а Эван Джеймс предполагал, что, возможно, он испробовал этот опыт, «но, если бы он занимался этим регулярно, я бы, наверное, услышал»[57].
Лорд Коули, относившийся к тому же дому, говорил: «Бёрджесс всегда казался вежливым малым, и я никогда не слышал ничего о его гомосексуальности»[58]. Лорд Гастингс утверждал, что, «возможно, он был гомосексуалистом, но довольно много мальчиков имели мягкие гомосексуальные контакты (которые никогда не были оральными, к примеру) и впоследствии выросли совершенно нормальными людьми»[59].
Воспоминания современников о Бёрджессе очень разные. Многие говорят о его непопулярности, чувстве неполноценности, одиночестве. А другие вспоминают его добросердечность и теплоту. Диаметрально противоположные взгляды на Бёрджесса были характерной чертой всей его двойной жизни. Лорд Гастингс писал: «Трудно анализировать характер мальчика, если ты не принадлежишь к тому же дому, но мне представляется, что Гаю не хватало уверенности в себе. Он пытался понравиться всем, а это редко приводит к популярности»[60]. Майкл Легг считал его «легким человеком, совершенно лишенным застенчивости, и сильной личностью»[61]. А Дэвид Филиппс, другой его сверстник, думал, что в Бёрджессе есть «немного от одиночки, немного от бунтаря. Его считали левым и «белой вороной» в части социальных и политических взглядов»[62].
Уильяму Сеймуру, соседу семейства Бёрджесс в Уэст-Меоне, мальчик нравился. Он запомнился ему как яркий человек, остро интересующийся политикой[63]. Другой соученик, Мак Джонсон, просто утверждал, что Бёрджесс был «добрым и дружелюбным к маленьким мальчикам»[64].
Эвелин тяжело пережила смерть мужа и в течение четырех лет жила в уединении, но в конце 1928 года она встретила отставного офицера Джона Бассета, и в июле следующего года они поженились в церкви Святого Мартина «что в полях» на Трафальгарской площади. Гай и Найджел узнали о предстоящем бракосочетании не от матери, а от воспитателя[65].
Новый муж Эвелин, Джон Бассет, был на семь лет ее старше. Он вышел в отставку в звании подполковника в 1920-х годах. Пара разделяла увлечение скачками, которое, если говорить о Джоне, включало игру на тотализаторе. На вопрос, чем занимается его новый отчим, Гай Бёрджесс, как правило, серьезно отвечал: «Боюсь, он профессиональный игрок». На самом деле Бассет был не просто игроком. Он сделал хорошую военную карьеру. В составе Королевского Беркширского полка служил в Восточной Африке, в Судане, где управлял провинцией Абиссиния, а во время бурской войны работал вместе с Лоуренсом Аравийским. За участие в Первой мировой войне он получил орден Почетного легиона, орден Британской империи и орден «За заслуги», что, безусловно, затмевает орден Нила 4-го класса, полученный Малколмом.
Бёрджесс вернулся в Итон в сентябре 1929 года – это был его последний год обучения – он стал одним из шести мальчиков, выбранных для произнесения речей 5 октября. Он предпочел отрывок из «Истории мистера Полли» Г. Уэллса, на что в издании «Итон колледж кроникл» появился следующий отзыв: «Он хорошо обозначил кульминацию, но плохая дикция не позволяла хорошо его слышать»[66].
Бёрджесс всегда много читал, но теперь его чтение стало в высшей степени политизированным. Можно отметить произведения Артура Моррисона «Дыра в стене» и «Хроники гнусных улиц», а также Александра Патерсона «За мостом», где показаны условия жизни в лондонском Ист-Энде. На формирование политических взглядов Бёрджесса повлияло стремление его учителя истории – Роберта Берли – к социальной справедливости. Визит представителя профсоюза докеров школу и его рассказ о неравенстве между богатыми и бедными укрепил растущий интерес юноши к радикальной политике[67].
Он вступил в политическое общество, которое встречалось по средам в библиотеке, где выступал Хиллэр Бэлок с рассказом об упадке парламентаризма в Центральной Европе, Г.К. Честертон с речью о демократии и Пол Гор-Бут, говоривший о русском большевизме[68]. В июле 1929 года Бёрджесс был выбран в комитет, секретарем которого стал его друг Дик Беддингтон. Представляется очевидным, что некое происшествие в мае 1930 года привело к решению об «исключении мистер Бёрджесса из комитета» и его просьба о восстановлении была отвергнута. Все это предполагает какие-то разногласия. Впоследствии Бёрджесс утверждал, что избрание лейбористского правительства в 1929 году «произвело впечатление» на него, и он высказался «в пользу социализма в разговоре с сыном американского миллионера» Роберта Гранта[69].
Он проявлял большую активность в недавно возрожденном дискуссионном обществе, которое собиралось по понедельникам. 3 октября 1929 года оно обсуждало, хороша или плоха английская система общеобразовательных средних школ, а 10 октября оно решало, можно ли считать Россию страной будущего. 25 октября, когда полицейские отряды по охране общественного порядка разгоняли толпы на Уолл-стрит, Бёрджесс участвовал в дискуссии, «нужны ли радикальные перемены в Итоне, учитывая подъем социализма». Предложение было внесено Дэвидом Хедли, и Бёрджесс его активно поддержал, хотя в итоге они остались в меньшинстве: 38 против 50.
Согласно Дику Беддингтону, светловолосый Дэвид Хедли – имевший рост 6 футов – был блестящим студентом. Он и Бёрджесс, безусловно, «составляли самую интересную пару в Итоне того времени»[70]. Хедли был футболистом, компанейским, веселым, симпатичным парнем, чемпионом игры в пристенок, обладателем многочисленных наград, редактором «Итон колледж кроникл», отличным гребцом. Предположительно, он был сексуальным партнером Бёрджесса.
К январю 1930 года Бёрджесс стал вторым – после Хедли – в шестом классе, войдя в десятку лучших учеников. В том же месяце Бёрджесс выиграл стипендию по истории в Тринити-колледже, Кембридж, а Хедли – по классической литературе в Королевском колледже, Кембридж.
По рассказу самого Бёрджесса, когда он встретился с экзаменаторами впоследствии, они сказали, что никогда раньше не давали открытую стипендию человеку, который знает так мало, как он. Очевидно, решение было принято в его пользу на основании одной исключительно многообещающей работы, касающейся Французской революции, в которой он высказал энергичное неодобрение Каслри[71].
Бёрджесс завоевал большинство итонских наград. Он был награжден цветами дома, был одним из лучших футболистов и лучшим пловцом. Также он был членом кооптированной Библиотеки (из старших учеников) в своем доме, где даже один черный шар исключал вступление. Это предполагает, что он был не таким уж непопулярным, хотя, относясь к шестому классу, мог быть капитаном дома[72].
Тем не менее один знак отличия ему никак не давался. Он не был членом элитного клуба «Поп», куда входило от двадцати четырех до двадцати восьми мальчиков. У них имелись определенные привилегии: они могли носить цветные жилеты, зонтики и бить палкой тех, кто в клуб не входил. Между сентябрем 1929 и маем 1930 года кандидатура Бёрджесса выдвигалась несколько раз. Его поручителями, среди прочих, были Дэвид Хедли и Майкл Берри. Его неудача могла объясняться вполне обычной причиной: в его доме уже было два члена клуба «Поп» – президент Роберт Грант – виртуоз ракетки, и Тони Берлейн, в течение трех лет защищавший за Итон калитку (в крикете)[73]. Бёрджесс был умен, но «Поп» отдавал предпочтения спортивным, а не академическим достижениям и аристократам, а не детям военных офицеров.
Это совершенно не удивило другого сверстника Бёрджесса – Питера Кальвокоресси: «Я не считаю странным тот факт, что он так и не попал в «Поп»: первоклассный игрок, исключительно хороший парень – он не был ни тем ни другим»[74]. Позже Берри признал: «Когда дошло дело до приема Бёрджесса, я, к своему удивлению, обнаружил, что он совершенно не популярен. Людям он не нравился»[75].
