Это совершенно не удивило другого сверстника Бёрджесса – Питера Кальвокоресси: «Я не считаю странным тот факт, что он так и не попал в «Поп»: первоклассный игрок, исключительно хороший парень – он не был ни тем ни другим»[74]. Позже Берри признал: «Когда дошло дело до приема Бёрджесса, я, к своему удивлению, обнаружил, что он совершенно не популярен. Людям он не нравился»[75].
Несмотря на отсутствие членства в клубе «Поп», последние дни Гая Бёрджесса в Итоне были полны славы. Он играл заметную роль на школьном праздновании 4 июня, которое почтил присутствием король, пожаловавший офицерскому тренировочному корпусу новые цвета. Утром Гай Бёрджесс, одетый в бриджи и черные чулки, прочитал «Хорошие вещи» Саутвелла. В «Итон колледж кроникл» было отмечено: «Только два из прозаических отрывков пострадали, оттого что их читали слишком тихо. В случае с Бёрджессом проблема была в плохой дикции. Каталог «хороших вещей» – сложная идея для передачи. Он, однако, хорошо передал минорную тональность отрывка»[76]. Он сыграл сэра Кристофера Хаттона в «Критике» Шеридана, а несколько его шаржей попали в «Миксд Грил», журнал, изданный для этого дня. Вечером он греб на «Монархе», главной лодке процессии, в которой участвовали такие школьные знаменитости, как Хедли, Макгилликади и Грант.
Месяцем позже его карьера в Итоне была завершена. По результатам финальных экзаменов он получил именную стипендию Гладстона, а также написанный Джоном Морли двухтомник, посвященный жизни Гладстона и подписанный членом его семьи. Также он получил Geoffrey Gunther Memorial Prize за дизайн. В целом его школьная карьера была успешной. Роберт Берли позднее сказал Эндрю Бойлу, что Бёрджесс обладает даром смотреть в корень вопроса и в его работах нередко встречаются проницательные мысли. Все годы обучения в Итоне прошли без изъянов. Талантливый и вежливый, грамотно излагающий свои мысли, он избегал неприятностей. Никаких намеков на проступки или недостатки в характере. Член общества эссеистов, причем хороший. Он имел природную склонность к истории и хорошо зарекомендовал себя в Итоне[77].
Отношение Бёрджесса к школе было сложным. Стивен Рансимен, старый итонец, учивший его в Кембридже, впоследствии утверждал: «Он получил удовольствие в Итоне, хотя не любил его. И смеялся над ним»[78]. Тем не менее Бёрджесс сформировался как личность именно в Итоне. Там же он приобрел необходимые контакты. К школе он сохранил прочную эмоциональную привязанность. Позднее он заявил, что, хотя не одобрял «образовательную систему, частью которой является Итон», будучи старым итонцем, он сохранил «любовь к Итону как к месту и восхищение его либеральными методами». Он продолжал носить галстук старого итонца – и хвастался, что является одним из немногих старых итонцев, носивших галстук всю жизнь, – и нередко приезжал в школу, чтобы повидаться с Доббсом и Берли или посетить службу. Он вспоминал, как проводил летние выходные в ялике, пришвартованной у Лаксморз-Гарден[79].
Шарж Гая Бёрджесса в итонском журнале «Мотли», 10 июля 1931 г.
Глава 4. Студент Кембриджа
После месячного посещения родственников в Канаде вместе с матерью и Найджелом Гай Бёрджесс в начале октября 1930 года отправился в Кембридж – в Тринити-колледж – и получил комнату в доме 14 в Нью-Корт, недалеко от Грейт-Корт. Тринити-колледж, основанный Генрихом VIII в 1546 году, был самым величественным, богатым и обширным из кембриджских колледжей. Бёрджессу в это время было девятнадцать с половиной лет, иными словами, он был немного старше других студентов. К тому же он, несомненно, выглядел искушенным и эффектным. Кембридж был идеальным местом для него. Здесь он мог войти в определенные круги и, получив от матери щедрое содержание, насладиться интеллектуальными стимулами и сексуальной свободой. Он был богаче, чем многие его соученики.
Первым делом он стал членом эксклюзивного клуба «Питт», расположенного на Джисус-Лейн. Это был сущий рай для аристократов и отпрысков привилегированных семейств. Он там обедал каждый день с бутылочкой «Либфраумильх» 1921 года[80]. Он общался с некоторыми итонцами, однако, если верить Майклу Визи, тоже учившемуся и в Итоне, и в Кембридже, «хотя он пытался быть на дружеской ноге со старыми итонцами… они им не интересовались. Мои друзья считали его кичливым и ненадежным засранцем[81]. И наоборот: Майкл Грант, изучавший классическую литературу, описывал Бёрджесса как «популярного, особенно среди тех, кто был с ним в школе (я не был), главным образом, потому, что он был дружелюбным и веселым»[82].
В Тринити было несколько преподавателей-историков: Дж. Р.М. Батлер, опубликовавший «Историю Англии 1815–1918», впоследствии ставший профессором истории, кафедра которого учреждена королем, Джордж Китсон Кларк, а также Аутрам Евеннет, эксперт по вопросам контрреформации. И наконец, следует отметить преподобного Фредерика Симпсона, в 1911 году избранного членом научного общества Тринити и оставшегося таковым до самой смерти в 1974 году в возрасте девяноста лет. Симпсон был признанным автором двух томов из предположительно четырехтомного труда, посвященного жизни Наполеона. Он стал близким другом Бёрджесса.
Это был высокий темноволосый сутулый человек с угловатым лицом. Он всегда ходил в матерчатой кепке и свисающем сером шарфе. В юности он ходил по Английскому каналу на собственной одноместной яхте, а позже, став настоятелем собора, подверг сомнению божественность Иисуса. Он не был женат и часто посещал университетский бассейн, где студенты плавали обнаженными.
Стивен Рансимен, также бывший учителем Бёрджесса, находил своего студента «очень умным мальчиком». «Интересный ум, но крайне недисциплинированный. Такие иногда появляются в Итоне. Юный революционер. …В те дни он был довольно компанейским, правда немного неопрятным. Мне часто приходилось отсылать его, чтобы парень вычистил грязь из-под ногтей»[83].
Бёрджесс продолжал интересоваться историей и литературой. В конце первого семестра он был избран в историческое общество Тринити, в которое входило всего двадцать пять самых многообещающих студентов и выпускников. Бёрджесс регулярно посещал этот клуб. Среди прочих членов был Ким Филби, который годом раньше прибыл из Вестминстерской школы, где был стипендиатом. Членство в клубе оказало большое влияние на формирование политических взглядом Бёрджесса.
Вместе с Бёрджессом был избран Джим Лис, бывший шахтер из Ноттингема, выигравший профсоюзную стипендию в Тринити. Этот человек стал его другом на всю жизнь и оказывал на него радикализирующее влияние. Лис окончил школу в четырнадцать лет и был членом маленькой группы бывших шахтеров, которых поддерживал Фонд благосостояния шахтеров – Miners’ Welfare Fund. Этот лысоватый юноша в очках принадлежал к независимой Лейбористской партии. Позднее Бёрджесс признал, что Лис «многому научил его и растревожил совесть». Лис убеждал Бёрджесса: «Ты станешь первым, потому что твоя энергия еще не истощена жизнью, из-за классовых предрассудков экзаменаторов, и потому что ты сюда легко попал и не боишься. Я буду работать вдесятеро больше тебя, но стану только вторым».
Бёрджесс принял это, считая, что Лис знает больше. «Он был заинтересован в истине, а я – в блеске. Я сочинял эпиграммы, а он получал правильные ответы»[84]. Лис оказался прав. В первый же год Бёрджесс получил высший балл на экзамене – единственный из тринадцати историков Тринити.
Жервез Маркхэм, секретарь шекспировского общества Тринити, которое собиралось раз в две недели, чтобы прочитать очередную шекспировскую пьесу, позже писал о Бёрджессе: «Он был толстым, грубым и неопрятным. Мне приходят в голову определения «женоподобный» и «сластолюбец». Я только что посмотрел в словаре значения этих слов и убедился, что они характеризуют его в полной мере[85]. Думаю, он презирал тех из нас, кто играл в традиционные игры и увлекался спортом. Я не могу связать его ни с одним видом физической деятельности на свежем воздухе. Перед моим мысленным взором он предстает сидящим в избыточно роскошной комнате, где пахнет ладаном (или это марихуана?)… Я помню бронзовую фигуру Будды, у которой, благодаря его манипуляциям, дым пошел из пупка. По его мнению, это было смешно, по-моему – отвратительно. Я не припомню, чтобы когда-то разговаривал с ним о политике, но помню, что он проявлял склонность к студентам, симпатизировавшим коммунистам. Но я не могу представить его себе имеющим «высокие идеалы» или трудящимся на благо человечества. Мне кажется, что он – эгоист до мозга костей, пекущийся исключительно о своих сомнительных удовольствиях»[86].
Любовником Бёрджесса в первый год его пребывания в Кембридже был Джек Хантер, американец, который уже год изучал английский в Тринити. Его отцом был голливудский режиссер Т. Хейес Хантер, хотя сам Джек всегда утверждал, что является незаконным сыном Дугласа Фэрбэнкса[87].
