Противостояние советской стороне было весьма существенным как внутри республики, так и со стороны сил, находящихся за eе пределами. В целом ситуация для прибалтийцев складывалась крайне неблагоприятно, поэтому их нелюбовь к советскому периоду истории можно по крайней мере понять. На них давили с двух сторон. С одной стороны, немцы оказывали серьезное давление на правительство Сметоны в Литве, Ульманиса в Латвии и Пятса в Эстонии, пользуясь значительным влиянием на деловые круги в республиках и большую диаспору. С другой, СССР, рассматривавший Прибалтику как зону своих стратегических интересов по целому ряду причин: и присоединение земель, ранее входивших в состав империи, и возможность получения незамерзающих портов для Балтийского флота, а соответственно, влияния на весь Балтийский регион, и самое главное, считалось, что страны Балтии будут служить надежным буфером между набиравшим силу нацизмом и Советским Союзом.
Внутри самих республик набирали силу ультранационалистические и профашистские движения и организации, такие как «Шаулюсаюнга» и «Яуно и Лиетува» в Литве; Крестьянская партия, «Айзсаргн» и «Перкакруст» в Латвии; «Изамаалиит», «Кайтселеит» и Эстонский союз освободительной борьбы в Эстонии.
В Литве также действовала Всероссийская фашистская партия (ВФП), объединявшая в своих рядах часть белой иммиграции из бывших национальных окраин Российской империи.
В этих условиях правящие круги прибалтийских государств и прибалтийский истеблишмент пытались вести игру как с Германией, так и с СССР.
С одной стороны, осенью 1939 года по предложению советского правительства с Латвией, Литвой и Эстонией были заключены соглашения, по которым Советский Союз получил право на размещение на территории республик некоторого количества частей Красной армии, создание военно-морских баз и пунктов базирования кораблей и соединений Балтийского флота и организацию всей необходимой инфраструктуры к ним.
С другой стороны, лидеры Прибалтийских государств вели диалог с германским руководством, включая и вопросы военного сотрудничества. Немцы пытались склонить Латвию, как ключевое государство региона, к заключению долгосрочных пакетных соглашений, что поставило бы их под своеобразный политический и экономический «зонтик» Германии.
Данная возможность была вполне реальна в исполнении, поэтому лично Берией, отвечавшим за отслеживание ситуации в Прибалтике, было выдано задание с целью представить предложения по возможному развитию ситуации на основании сообщений, поступающих от наших резидентур.
Чичаев И. А. – резидент в Латвии в 1938–1940 гг. – и Ермаков С. И. – резидент в Эстонии с 1937–1940 гг. – были вызваны в Москву, где по приказу Берии ими был представлен доклад о положении дел в республиках и противоречиях в правительственных кругах Латвии и Эстонии.
Для активизации действий разведорганов на основании информации, полученной от Чичаева, прежде всего в Латвии проводилась крупномасштабная операция по нейтрализации президента Ульманиса и одновременной поддержки министра иностранных дел Мунтерса.
Специально для встречи с ним и обсуждения вопросов возможного будущего в Ригу летал Судоплатов по дипломатическому паспорту на имя Матвеева, причем он был на связи с первым заместителем Берии Меркуловым, тайно прибывшим в Ригу, и, что особенно следует подчеркнуть, последний был обеспечен прямой телефонной связью с Берией и Молотовым.
Данный факт довольно красноречив, если учесть, что Меркулов входил в число пяти главных руководителей НКВД под номером два, был личным выдвиженцем Берии и единственным из его замов русским.
Далее развивавшиеся события несколько изменили ход предыдущей работы разведки. В июне 1940 года советские войска оккупируют страны Балтии, что сняло проблему разработок политических деятелей, но такое развитие событий стало возможным только благодаря тому, что политическому руководству страны, Сталину, стала поступать информация из самой Германии от наших агентов – групп Арвида Харнака (кодовая кличка Корсиканец) из Министерства экономики Германии; Шульце-Бойзена (кодовая кличка Старшина) из штаба ВВС; Лемана, агента, служившего в гестапо; Кусхоффа и Штебе из МИДа. Связь с этими группами была потеряна во времена политических чисток внутри наркомата, но по настоянию Берии связь с ними была восстановлена. Это было серьезное и небезопасное решение. Немцев могли к этому времени перевербовать, они вообще могли оказаться двойными агентами, учитывая тот факт, что изначально их привлечение к сотрудничеству было осуществлено сотрудниками, обвиненными и репрессированными в том числе и Берией. Но нарком на этот риск пошел, хотя, опять же, создавая себе «буфер» из кураторов направлений.
Но в целом 5-м отделом НКВД было подготовлено решение задачи, поставленной правительством в реализации приоритетных задач для Советского государства того периода. Берия, координировавший действия спецорганов, разумеется, несет колоссальную ответственность как за нарушение суверенитета Прибалтийских республик, так и за последовавшие далее аресты и репрессии большого числа граждан этих стран.
Впрочем, стоит иметь в виду, что подобные действия являлись целью Советского государства, а не определялись личными прихотями советских руководителей.
Да, репрессии были, и они проводились в рамках «необходимой советизации», которая позволила в кратчайшие сроки развернуть внутри республик широкомасштабные работы по подготовке специалистов и баз для разведывательной деятельности и партизанской войны в случае возможной немецкой оккупации.
Результаты этой работы вскоре стали очевидны, ведь на территории Прибалтики в течение всей войны действовало значительное число партизанских диверсионных групп и отрядов, сражавшихся с нацистами.
Я видел списки агентуры и кадрового состава по Прибалтийским республикам, они хранятся в одном из московских архивов. За некоторыми из этих людей власти современных стран Балтии устраивали настоящую охоту, обвиняя ветеранов в несуразных преступлениях…
Такие же серьезные работы проводились Наркоматом внутренних дел по решению необычно сложных задач советизации территорий, отошедших к нам после советско-финской войны, и территории так называемой Правобережной Украины, где националистические движения, поддерживаемые спецслужбами Польши и Германии, вели активную политическую и боевую деятельность, но и эти задачи были решены в принципе. Тут, конечно, «почва для обвинений» в «кровавых преступлениях русских большевиков» богатая. Советизация велась не по джентльменским правилам, но не стоит забывать, что и во Львове впоследствии люди ходили на первомайские демонстрации не под конвоем ВОХРа, так что, как уже сказано выше, – задача была решена в принципе.
На Берии лежала самая высокая степень ответственности за практический результат деятельности его наркомата. А НКВД реально был важнейшей «корпорацией» тех лет. Нарком старался выстроить наиболее функциональную систему своего ведомства, используя для этого как законные средства, так и иные способы, вплоть до превышения служебных полномочий.
Что это было: карьеризм, инстинкт самосохранения или желание улучшить систему? Скорее всего, все вместе. Действия Берии шли на пользу и во благо укрепления Советского государства. А он был убежденным коммунистом. Что скрывает эта философская модель, в конечном итоге, скорее всего, он, как и все, представлял условно, но то, что он был объективным сторонником той системы, которая позволила кардинально сменить политические элиты, поменять вектора социальных лифтов и дала вырваться и проявить себя тому интеллектуальному и творческому потенциалу, который был скрыт и запечатан в рамках прежней модели, – это однозначно. А потому работа на благо этому государству любыми методами была, в его представлении, высшей целью и оправдывала все что угодно, если достигался необходимый результат. Ну а соображения карьеры и амбиции – это как заслуженный бонус, и Берия его принимал как должное, без всяких стеснений.
Его работа в наркомате с первых шагов давала положительный результат для ведомства и обеспечивала выполнение задач, которые перед ним ставило советское правительство.
НКВД являл собой ведомство, контролировавшее фактически все сферы жизнедеятельности советского человека. Так, если взглянуть на уже упоминавшуюся структуру Главного управления государственной безопасности, становится видно, что на спецслужбы была возложена обязанность обеспечивать идеологическую защиту Советского государства фактически во всех сферах интеллектуального творчества. А сделать это было возможно в условиях новых реалий, поставленных партией и правительством (отказ от практики массовых репрессий), только посредством грамотной работы высокопрофессионального чекистского состава, имеющего образование не два класса ликбеза. О нехватке кадров в связи с известными событиями уже говорилось ранее. Поэтому подготовка специалистов и разработка специализированных методик становились, по существу, приоритетными задачами наряду с повседневной оперативной деятельностью.
