— Они меня убьют… Как Нептуна…
— Ноги в руки — и за мной, — распорядился Кацуба. — Ага, у тебя и пальтуган с собой? Не отставай, служилая бюрократия, но если ты передо мной не испражнишься до донышка — брошу на съедение.
Почти пробежав по полутемным пустым коридорам, они выскочили из управы. Мэрской «Волги», доставившей их сюда, конечно же, не было, автобуса тоже след простыл.
— К моей «Антилопе-гну», — приказал Кацуба, уверенно сворачивая за угол.
Просто Владимирыч семенил следом, от страха не отставая, и, кажется, пытался исповедаться.
— Погоди, дурило, — цыкнул Кацуба. — Толку от тебя сейчас…
Где-то вверху звучно открылось окно, оттуда закричали:
— Мужики, слышно что-нибудь? Началось?
— Да нет, мы за бутылкой… — откликнулся Кацуба, не глядя в ту сторону, наддал, повернул за угол. — Поспешайте, недолго осталось… Черт, этак и паника начнется…
— Обязательно начнется, — поддакнул просто Владимирыч, пыхтя. — У народа и так нервы на нуле…
— Цыц! — рявкнул Кацуба.
Свернул к невидным сараюшкам, на ходу извлекая ключ, недолго повозился с амбарным замком. Мазур без команды кинулся распахивать обитые жестью дверцы.
Из сараюшки, фыркая и чихая, выполз «шестьдесят девятый». Нагнув сиденье, Мазур пропустил вперед Владимирыча, придал ему ускорение сильным толчком и запрыгнул сам.
Кацуба погнал, насколько позволял мотор музейного экспоната. Мазур вцепился в скобу, сзади на узенькой лавочке мотало просто Владимирыча, который пару раз чувствительно ударялся то головой, то спиной, — Мазур видел в зеркальце, — но не осмелился даже пискнуть.
Что-то в городе было неладно — Мазур чуял нутром. Кое-где стояли кучки людей, обсуждавшие, судя по лицам, свежую новость. Примерно зная мэра, Мазур не сомневался, что выступление по радио звучало еще эффектнее и драматичнее, нежели зажигательная речь перед журналистами. Пожалуй, и в самом деле начнется паника, и ничего им сейчас не объяснишь…
Как ни быстро оставались позади люди, он успевал заметить лица — потерянные, взволнованные, полные тревоги и предчувствия новых бед. «Двадцать второе июня, — пришло ему в голову. — Должно быть, такие лица и были. Но какая сука…»
— Испражняйся, гнида, — распорядился Кацуба, не оборачиваясь, лихо вертя баранку.
— Послушайте… — робко возмутился было Владимирыч.
— Выкинуть? — зловеще поинтересовался Кацуба.
— Не надо…
— Тогда валяй.
— Вы, правда, из ФСБ?
— Из Генерального штаба, — огрызнулся Кацуба. — Говори, козел, некогда с тобой возиться…
— Нептун… Гриша… привел ко мне Илью Михайловича. Его фирма… Ильи, я имею в виду… хотела получить эту территорию… для организации туристских маршрутов…
— Ту, где бывший полигон и нынешняя база?
— Да. Они в Москве создали консорциум… У меня все договора при себе…
— Сколько взял, гнида?
— Две тысячи долларов… и обещали место в будущей фирме…
— О, провинция… — вздохнул Кацуба. — Какие здесь умилительно крохотные взяточки… Твоя задача?
— Оформить соответствующее решение горсовета… чтобы все прошло без сучка, без задоринки…
— Интересно, неужели вы собственными силами собирались выжить отсюда военных? По-моему, у Нептуна кишка была все же тонка…
— Илья Михайлович гарантировал, что вопрос утрясается в Москве… что они там добьются закрытия базы…
— А потом?
— Ну вы же знаете, товарищ полковник…
— Какой я тебе полковник? — искренне изумился Кацуба.
— Колчанов говорил…
— Короче.
— Потом убили Гришу, а Илью нашли в гостинице мертвым… А сегодня они ко мне пришли…
— Кто?
— Я потом подробно опишу… напишу…
— Что хотели? — спросил Кацуба.
— В сущности, того же самого. Чтобы я оформил все бумаги на них, они будут стараться в Москве, а я обязан проследить, чтобы здесь все прошло гладко… Колчанова сумеют настропалить должным образом… он же придурок, два раза куковал в завенягинской психушке, а когда началась перестройка, лечить его перестали, боялись, он же в два счета стал пострадавшим от КГБ в белых халатах…
Кацуба притормозил, отчаянно засигналил, разгоняя огромную собачью стаю, вольготно разлегшуюся посреди немощеной дороги. Они были уже на окраине города, вдали виднелось море. Возле крайнего домишки стоял ГАЗ-53, и какие-то мужики, перекликаясь, таскали в кузов узлы.
— Кажется, начался драп… — сказал Мазур.
— Сам вижу, — отрезал Кацуба. — Эй, соловушка, пой!
— Вот, собственно, и все…
— А эти сколько дали?
— Пять тысяч. И обещали место в фирме, как Нептун… Фирма называется… акционерное общество «Норд»…
— Ага, — сказал Кацуба. — Комнатушка в хрущевке и факс в совмещенном санузле…
— Нет, это серьезные люди…
— Я не об этом. «Норд» наверняка ширма…
— А… Вот и я так думаю… Но люди серьезные…
— Слушай, фрукт, — сказал Кацуба. — Пять тысяч заметно больше, чем две. Почему же ты столь цинично предал своих благодетелей и отправился на них стучать?
— Я их боялся, — охотно признался просто Владимирыч. — После того, как убили Гришу с москвичом… Гриша как-никак был свой, наши отцы дружили, оба всю жизнь на медеплавильном отпахали… Этим я чужой, понимаете? Они бы меня прикончили, когда все устоялось бы… Это такие люди…
— Обрати внимание, Володя, — сказал Кацуба. — Индивидуум резко поумнел. В сжатые сроки. Сколько живу, не перестаю удивляться, до чего быстро опасность делает умниц из последних дураков… Ладно, Владимирыч. Сейчас разберемся с текущими делами, возьмем тебя на кораблик, и ты будешь писать — долго, проникновенно, искреннейше, как Татьяна Ларина не писала Онегину… Вопросов к тебе достаточно, но это потом.
— А…
— Да поживешь, поживешь… — брезгливо отмахнулся Кацуба. — Я не зверь, когда со мной по-хорошему… Повезло тебе, что на меня напал.
После недолгого молчания просто Владимирыч робко начал:
— Простите, а насчет денег…
— Насчет долларчиков? — ласково, понимающе спросил Кацуба. — Насчет зелененьких, как крокодильчики? Чтоб себе оставить? — Он резко затормозил, обернулся со страшным лицом: — Ты сначала выторгуй себе свободу, гнида, а потом уж перейдем на лирику — если, конечно, перейдем… Понял? Вот и сиди тихо, сочиняй в уме откровеннейшие показания…
Глава двадцатая
Глас народа по-тиксонски
Как и в прошлый раз, ржавые ворота были распахнуты настежь, а из вахтерской никто не показался. Кацуба погнал знакомой дорогой. Они то и дело обгоняли кучки людей, целеустремленно и быстро шагавших в том же направлении. Мазуру это начинало не нравиться — потому что хорошо рассмотрел лица…
Еще издали можно было оценить ситуацию. «Морская звезда» угодила в форменную сухопутную блокаду. Впрочем, и на море было неспокойно — там, метрах в двадцати от борта, покачивалось с дюжину моторок, на которых теснились люди, грозили кулаками, развернув убогие самодельные плакатики, что-то орали, один даже в мегафон. Мазур узнал парочку физиономий, достопамятных по общению с «зелеными». Но главные события разворачивались на суше. Кацуба искусно лавировал, объехал три автобуса, одинокую милицейскую машину, знакомую по номеру черную «Волгу» мэра, желтый пазик, на котором привезли журналистов. Потом пришлось остановиться — да и не было смысла подъезжать вплотную к толпе, в первую очередь, как ни прискорбно признать, в целях собственной безопасности.
— Тихо сидим, тихо смотрим, — распорядился Кацуба.
— А узнают? — спросил Мазур. — На борт не прорваться…
— Узнают — драпать будем, — рассудил Кацуба. — Развернуться места хватит… Смотри, а ведь весь этот демос на автобусах сюда подвезли, крайне организованно.
— Возле этого дурака есть кто-то, кто его умело направляет… — подал голос просто Владимирыч, твердо решивший, должно быть, выслужиться.
— Сам догадываюсь, — отмахнулся Кацуба. — Сиди…
Народу было не особенно и много, человек двести, но орали и шумели за добрую тысячу. Мазур подтолкнул Кацубу, показал в сторону: там, присев на корточки над расстегнутой сумкой, какой-то хмырь деловито раздавал в протянутые руки бутылки портвейна. Сцена эта имела место аккурат в противоположной от журналистов стороне — они, целясь камерами и тыча микрофонами, взмыленно носились возле правого фланга, где, взобравшись на какой-то ящик, ораторствовал мэр, а давешний охранник старательно держал перед ним мегафон, ухитряясь поворачивать его синхронно дерганьям г-на Колчанова. Доносились лишь обрывки фраз — снова про грозящую городу газовую атаку, козни военщины, экологически чистый заповедник…
Милиция была представлена парочкой сержантов, которые, прекрасно сознавая слабость своих сил, на рожон не лезли — стояли в сторонке, поигрывая дубинками. Происходящее не имело прямого отношения к основной профессии Мазура, но его учили слишком многому полезному, и он прекрасно помнил усвоенные на спецкурсах азы — два-три человека, если их вовремя не выдернуть за шкирку, как редиску с грядки, способны завести толпу настолько, что остановить ее удастся разве что танками, которые уж никак не перевернешь…
