деле. Слово… (Сталина) было нерушимо. Обсудив с ним тот или иной вопрос, вы смело выполняли порученное дело. Никому и в голову не могло прийти, что ему потом скажут: мол, ты не так понял. А решались, как известно, вопросы огромной важности. Словесно же, то есть в устной форме, отдавались распоряжения о боевых вылетах, объектах бомбометания, боевых порядках и так далее, которые потом оформлялись боевыми приказами. И я не помню случая, чтобы кто-то что-то перепутал или выполнил не так, как нужно. Ответственность за поручаемое дело была столь высока, что четкость и точность исполнения были обеспечены…
Я видел точность Сталина даже в мелочах. Если вы поставили перед ним те или иные вопросы, и он сказал, что подумает и позвонит вам, можете не сомневаться: пройдет час, день, неделя, но звонок последует, и вы получите ответ. Конечно, не обязательно положительный… Слово «я» в деловом лексиконе Сталина отсутствовало. Этим словом он пользовался, лишь рассказывая лично о себе. Таких выражений, как «я дал указание», «я решил» и тому подобное, вообще не существовало, хотя все мы знаем, какой вес имел Сталин и что именно он, а не кто другой, в те времена мог изъясняться от первого лица. Везде и всегда у него были «мы». … Я ни раз убеждался: сомневаясь в чем-то, Сталин искал ответ, и, если он находил этот ответ у людей, с мнением которых считался, вопрос решался мгновенно…. Сталин нередко говорил, что готов мириться со многими недостатками в человеке, лишь бы голова у него была на плечах… Всякое дело Сталин подчинял определенной, конкретной цели… Сталин очень не любил, чтобы товарищи, занимающие большие государственные посты, особенно политические, чем-то особенно выделялись среди окружающих… Непосредственное общение с людьми, умение устанавливать с ними контакт, заставить их говорить свободно, своими словами и мыслями, а не по трафарету, давало ему возможность вникать во все детали…»
Приведем еще одно высказывание о деловых качествах и стиле работы Сталина будущего министра обороны СССР Д.Ф. Устинов, бывшего в предвоенные годы директором Ленинградского металлургического и машиностроительного завода «Большевик» (бывший Обуховский), а с 9 июня 1941 года ставшего наркома вооружения СССР. Мнение Д.Ф. Устинова особенно интересно тем, что в 30-е годы он руководил монтажом и испытанием артиллерии на легком крейсере «Киров», а затем курировал вопросы создания артиллерийских систем для Большого флота. Именно тогда на перспективного молодого директора и обратил внимание Сталин. Поэтому свои первые впечатление о Сталине Устинов получил именно на совещаниях, посвященных вопросам создания океанского ВМФ, на которых, разумеется, присутствовал и Н.Г. Кузнецов. Как же описывает Устинов поведение Сталина на этих совещаниях? В своей книге «Во имя победы. Записки наркома» он пишет: «Сталин обладал уникальной работоспособностью, огромной силой воли, большим организаторским талантом. Понимая всю сложность и многогранность вопросов руководства войной, он многое доверял членам Политбюро ЦК, ГКО, руководителям наркоматов, сумел наладить безупречно четкую, согласованную, и четкую работу всех звеньев управления, добивался безусловного исполнения принятых решений. При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, как правило, он не упреждал присутствующих своим выводом, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивавшая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло. Иногда Сталин прерывал доклад неожиданным вопросом, обращенным к кому-либо из присутствующих: «А что вы думаете по этому поводу? или А как вы относитесь к такому предложению?» Причем характерный акцент делался именно на слове «вы». Сталин смотрел на того, кого спрашивал, пристально и требовательно, никогда не торопил с ответом. Вместе с тем все знали, что чересчур медлить нельзя. Отвечать же нужно не только по существу, но и однозначно. Сталин уловок и дипломатических хитростей не терпел. Да и за самим вопросом всегда стояло нечто большее, чем просто ожидание того или иного ответа. Следует, видимо, упомянуть и о том, что на заседаниях и совещаниях, которые проводил И.В. Сталин, обсуждение вопросов и принятие по ним решений осуществлялись нередко без протокольных записей. А часто и без соответствующего оформления решений. Случалось, что кому-то из участников совещания или заседания поручалось подготовить предложения, переработанные с учетом состоявшегося обмена мнениями, и представить на подпись. Обладая богатейшей, чрезвычайно цепкой и емкой памятью, И.В. Сталин в деталях помнил всё, что было связано с обсуждением, и никаких отступлений от существа выработанных решений или оценок не допускал. Он поименно знал практически всех руководителей экономики и Вооруженных Сил, вплоть до директоров заводов и командиров дивизий, помнил наиболее существенные данные, характеризующие как их лично, так и положение дел на доверенных им участках. У него был аналитический ум, способный выкристаллизовывать из огромной массы данных, сведений, фактов самое главное, существенное. Свои мысли и решения Сталин формулировал ясно, четко, лаконично, с неумолимой логикой. Лишних слов не любил и не говорил их».
После прочтения воспоминаний А.Е. Голованова и Д.Ф. Устинова создается впечатление, что они и Н.Г. Кузнецов писали разных людях…
Прежде чем разобраться с претензиями Кузнецова к Сталину, взглянем на карту СССР. Перед нами гигантская страна с массой нерешенных проблем, среди которых проблема ВМФ являлась хоть и значимой, но далеко не первой. При всем своем желании, даже если бы в сутках было не 24 часа, а 124, Сталин все равно не мог объять все нерешенные государственные вопросы. Именно по этой причине он и создал мощные наркоматы, наделив своих народных комиссаров широчайшими полномочиями. Заметим, что полномочия наркомов в 1939 году намного превышали полномочия их будущих преемников – министров послевоенного времени. Именно наркомы были обязаны налаживать четкую организацию своих ведомств. Сталин же считал нужным вмешиваться в их деятельность лишь в том случае, когда необходимо было принять какое-то экстраординарное решение, выходящее за уровень наркомовских возможностей. Во всех остальных случаях наркомы должны были трудиться самостоятельно, в том числе и налаживать сотрудничество со смежными наркоматами. Согласитесь, что Сталин физически не мог сводить наркомов между собой, чтобы они что-то порешали и как-то пообщались. Это был не его уровень! Поэтому обвинения автора в адрес Сталина, что тот недостаточно занимался флотскими вопросами в 1939–1941 годах, мягко скажем, не совсем корректны. У Сталина хватало тогда других дел –
