Нет ничего странного в том, что чем прочнее становилось положение большевиков внутри страны, тем меньше у них наблюдалось желания вновь попытаться разжечь «мировой пожар». Они уже почувствовали вкус власти и рисковать ее потерять отнюдь не спешили. А мировая революция?.. Да бог с ней.
Хрущев называет его Иосифом I.
Прибалтика — это не столько результат революционной деятельности, сколько тщательно подготовленный и гарантированный Пактом о ненападении захват чужих, беззащитных после разгрома Франции территорий.
На мой взгляд, после многих мирных лет, когда Европа уже начала приходить в себя, если и были шансы у европейских коммунистов на победу, то только в одной-двух странах и только мирным, парламентским путем. Это поняли коммунисты, но очень скоро это понял и Гитлер.
Привожу в примере эту страну не потому, что плохо отношусь к немцам, совсем наоборот. А просто в то время Германия, по-видимому, была подвержена коммунистическому влиянию в наибольшей степени
Не следует забывать, что между Германией и СССР непроходимым барьером лежала Польша, которая не пропустила бы Красную Армию ни при каких обстоятельствах. Тито не отделяло от Сталина ничего. А он, надо отдать ему должное, рискнул и устоял.
Право слово, создается впечатление, что пришедшие к власти нацисты" упирались, как могли, придерживались едва ли не пацифистских взглядов и развязали агрессию и оккупировали большую часть Европы лишь
• под давлением Сталина.
Как поясняет В. Суворов, понял это Сталин сразу же, как прочитал «Майн кампф» (Последняя республика, с. 67). Только то ли читал он невнимательно, то ли отвлекся на что, запустил, скажем, помидоркой в Никиту Сергеевича, но главы, посвященные предстоящему походу на Восток и отношению к славянской нации, как-то пропустил.
Суворов В. Ледокол, с. 12, 13. Надо полагать, особенно преуспел в этом «доверчивый» Адольф на пространстве между Брестом и Сталинградом.
Там же, с. 19.
Характерно, что источник этих цифр автором не указан. Но не будем спорить и примем на веру, что на выборах 1933 года число голосовавших за коммунистов и социал-демократов в сумме было несколько большим, чем число сторонников НСДАП.
Суворов В. Последняя республика, с. 109–113.
Там же, с. 114.
?
?
???
Вот что он говорил: «Хуже всего обстояли дела в 1932 году… От имени НСДАП подписывал эти долговые обязательства, сознавая, что если деятельность НСДАП не увенчается успехом, то все потеряно» (Генри Пикер. Застольные разговоры Гитлера. Запись от 5 мая 1942 года). Для того чтобы понять, что Гитлер вполне мог преувеличить масштабы предвыборного «кризиса», достаточно вспомнить, как он надеялся на чудо, на возрождение из пепла в апреле 1945 года. Как хотел он, чтобы последствия смерти Рузвельта были в той или иной мере аналогичны последствиям смерти русской императрицы Елизаветы, спасших Фридриха И от полного разгрома в Семилетней войне. Суворов В. Последняя республика, с. 56.
Суворов В. вынужден возводить в абсолют влияние на явления внешнего воздействия, иначе вся его «теория» рассыпается, как карточный домик. Однако думается, что сущность явления заложена все же внутри его самого. Говорить же о том, что «источники силы германских коммунистов находились вовсе не в Германии, а в коммунистической России» (Последняя республика, с. 99), на мой взгляд, почти наивно. Суворов В. Последняя республика, с. 103, 108.
Уверен, после Испании Сталин начал рассматривать Гитлера как сильного и очень опасного врага, сильного не только в военном плане, но и с достаточно эффективной, до предела агрессивной идеологией. Поражение республиканской Испании, которому отнюдь не помешала чрезмерная активность ОГПУ-НКВД в э; гой стране, не могло не прозвучать для Сталина первым тревожным звонком. Уже тогда начал он сомневаться, сумеет ли победить в схватке один на одий. При этом он ссылается на книгу Ю. Дьякова и Т. Бушуевой «Фашистский меч ковался в СССР».
50-километровая демилитаризованная зона по правому (восточному) берегу р. Рейн в нарушение Версальского договора была ремилитаризована Германией 7 марта 1936 года.
Захват Австрии фашистской Германией произошел без единого выстрела в период с 11 но 14 марта 1938 года.
Мюнхенское соглашение, подписанное представителями Англии, Франции, Германии и Италии 29 сентября 1938 года, предусматривало передачу Судетской области Чехословакии и, по сути, предопределило последующее вскоре расчленение этой страны.
В лучшем случае такой договор мог остановить Гитлера. Но был ли подобный поворот событий для Сталина лучшим? Сомневаюсь. Европа постепенно вооружалась. Сталин прекрасно понимал, что рано или поздно все это оружие в дело пойдет. Но против кого? Сейчас-то очевидно, Гитлер не смог бы объединиться с Западом против СССР. Но Сталин этого достоверно не знал. Ему очень было на руку спровоцировать фашистов на серьезную войну с Западом. Впрочем, и провоцировать не пришлось.
Такой была Первая мировая. Почему бы, думалось Сталину, таковой же не стать и Второй?
Наибольшую выгоду из итогов Первой мировой войны извлекли для себя большую часть ее остающиеся вне конфликта и ввязавшиеся в драку последними Соединенные Штаты. Однако урок извлекли не только они. Пытался остаться в стороне Сталин. Но к тому же всеми средствами стремились и Франция с Англией. На этом их стремлении удалось сыграть Гитлеру при вторжении в Польшу. Он был уверен, что в сентябре 1939 года воевать, по-настоящему воевать, на два фронта не придется. Так оно и случилось.
Переход указанных территорий «в сферу влияния» СССР был оговорен в секретных протоколах, приложении к пакту Молотова — Риббентропа.
Характерно, что Хрущев в своих «Воспоминаниях» говорит о несколько иных словах Сталина^Юбману, обману Гитлера» (с. 195). Согласитесь, разница есть.
Суворов В. Ледокол, с. 54.
Мы знаем то, чего Сталину и Гитлеру, да и всем другим участникам войны, знать было не дано, — как оно все будет дальше, имеем представление о соотношении сил. Кажется очевидным, более благоприятного случая для нанесения удара в спину фашистской Германии, чем начало июня 1940 года, у Сталина уже не было. Он не рискнул, ограничился возвращением Молдавии. И дело тут не только в том, что Сталин, не желая отойти от своей политики выжидания, все еще надеялся на затяжной характер войны, на то, что Франция, как в предыдущий раз, сумеет выстоять и стабилизировать фронт. Он боялся.
Традиционная привычка советских лидеров — искать виновника неудач где угодно, только не в себе самом. Любопытно только, кто же столкнул их с Гитлером. Может быть, Франция, ценой оккупации и национального унижения, сравнимого с унижением 1871 года?
До середины 42-го года активных действий в Европе англичане не предпринимали. Причем речь идет лишь об авианалетах на промышленные центры Германии, которые стали возможными во многом благодаря успехам возмужавшей советской авиации. Таким образом, говорить о войне Германии на два фронта и в 1941–1942 годах можно лишь с большой натяжкой.
Хрущев Н. С. Воспоминания, с. 92. 93.
Там же, с. 243.
Там же, с. 239, 240.
Суворов В. Ледокол, с. 36–41.
К 17 сентября части Вермахта вышли на линию Львов — Любомль — Брест — Белосток — Су валки. Дальше на восток немцы не пошли. Большая часть польских вооруженных сил была уничтожена в первую же неделю войны западнее Вислы. Сталину нечего было бояться, противостояли ему лишь деморализованные заслоны. Немногие польские командиры рискнули оказать Красной Армии вооруженное сопротивление.
