— Лесоповал? — спросил Мазур.
— Да вы что?! Стоило бы из-за лесоповала огород городить… Там прииски. Какой-то беловатенький металл, тяжелый. Я так подозреваю, платина. Никогда не видел платины, но на золото, бичи говорили, совершенно не похоже — кто-то из них работал раньше в старателях, разбирался… А серебро, я точно помню, самородным не бывает, его выплавляют из руды… Говорят, чуть подальше к северу есть еще один прииск, там вроде бы алмазы. У нас считалось, что там еще хуже, туда отправляют в виде последнего наказания, вообще край света и преддверие ада… Не верите, товарищ майор? Я-то вам верю, будь вы оттуда, давно бы положили всех, не разбираясь…
— Я в последнее время всему верю, — задумчиво сказал Мазур. — А вы, значит, в побег сорвались…
— Так точно. У Вана, — он кивнул на китайца, — была идея. Эти двое — его земляки. А я там оказался единственным из русских, кто с ними мог объясниться. Китайцы туда попадают специфические — русского не знает никто, многие только через недельку-другую врубаются, что это не настоящий лагерь… Меня сначала не спрашивали о биографии, а потом хватило ума промолчать, назвался автомехаником. Вот и решились…
— Вертолеты там есть? — спросил Мазур.
— Я только один видел. Ка-26, бело-синий. Но слышал, как другие летали. Дело поставлено с большим размахом — вы представьте, какая экономия на зарплате, любые затраты на… — он горько усмехнулся, — на благоустройство лагеря сто раз окупятся. Ну вот… Прошли, я так прикидываю, километров двести. За пять дней. Пока вроде бы оторвались… Товарищ майор, пойдемте на объект! Или… Можно, поедим сначала? Кишка к кишке липнет. Сначала боялись стрелять, шли на ягодах и червивых грибах, их тут полно…
— Ладно, — сказал Мазур. — Лопайте птичку.
Хотел было достать из рюкзака что-нибудь из своих запасов, но вовремя сообразил: после ягодно-грибной диеты набросятся на суперкалорийные продукты, как ни останавливай, понос прошибет такой, что с места не сдвинутся. А птичка не такая уж большая, не пронесет…
Он невольно отвернулся, глядя, как четверо, разодрав птицу на неровные куски, принялись вгрызаться в жестковатое мясо. Хрустели косточки. «Вот теперь понятно, что искал над тайгой тот вертолет», — подумал Мазур. В общем, ничего удивительного. В нашем нынешнем искаженном мире только сытые романтики используют людей в качестве живой охотничьей дичи — более приземленные прагматики быстренько смекнули, сколь выгодны бесплатные рабочие руки. А риск не так уж велик — кто будет искать бичей или беспаспортных китайцев, нелегально просочившихся в страну?
Капитан с набитым ртом пробубнил:
— Мы первые, кому удалось оттуда сбежать. С одной стороны, приятно даже, а с другой — душа в пятки уходит…
«Логично, — подумал Мазур. — Если вспомнить, что где-то неминуемо должны быть купленные чиновники, менты и прочие холуи, — без таких нелегальный прииск просто не выживет. Судя по рассказу, пусть беглому и отрывочному, это, конечно же, сложившаяся система, отлаженный механизм… Какой нелегал или бич, даже вырвавшись из тайги, сунется с жалобой к властям? Забьется поглубже или сбежит подальше…»
— До Шантарска рассчитывали добраться? — спросил он.
Капитан кивнул, проглотил огромный кусок, едва не поперхнувшись:
— А куда же еще? До Шантарска — и домой со всех ног. Вы уж простите, как-то не тянет искать правду. Я здесь — иностранный подданный, коробейник с видом на жительство. Сломают, как сухое печенье. Они там завели настоящие досье — сфотографировали, сняли отпечатки пальцев, заставили подписать контракты — мол, добровольно просим принять на работу в какое-то там старательское товарищество с ограниченной ответственностью, обязуемся под угрозой неустойки отработать три года. Контракты, что характерно, с открытой датой. Мы многое успели обсудить — от скуки и от голода остается только разговаривать. Ли, — он показал на одного из китайцев, — хотя и нелегал, а дома был инженером, мужик начитанный, интеллигент… И пришли к выводу, что жаловаться бесполезно. Если даже туда и поедут власти — там наверняка, зуб дать можно, обнаружится самое культурное хозяйство…
— Уж это точно… — проворчал Маэур. — А что же в КГБ стремились?
— Чтобы не приняли за настоящих зэков. Не сомневайтесь, я все могу подтвердить… если только Жамолай, муж сестры, еще в Шантарске. Мог и уехать с моими документами. Поискал меня по моргам и уехал — что тут еще сделаешь?
Мазур покосился в сторону — Джен, судя по глазам, умирала от любопытства, но дисциплинированно молчала. Из редких реплик на корявом английском она, конечно, суть дела уяснить не могла…
— Все в таких робах? — кивнул он на одежду.
— Да. Для надежности…
— А автомат? Я так понимаю, одному из охранничков очень не повезло?
— Двум, — сказал Жаксабаев с застывшим лицом. — Только у второго оружие забрать уже не удалось, некогда было. Предпочли синицу в руках и рванули в тайгу… Следы табаком посыпали — там в пайке выдавали понемножку. Но табак кончился давно… — Он не стал просить, но с глазами ничего поделать не мог.
Мазур протянул ему полупустую пачку:
— Забирай. Погоди, сейчас еще зажигалку достану, у вас спичек осталось с гулькин нос…
— Так мы же сейчас… — сказал Жаксабаев, осекся, взглянул на Мазура как-то странно, то ли испуганно, то ли зло. — Мы же сейчас пойдем на объект? Товарищ майор…
Он еще ни в чем Мазура не подозревал — просто обострившимся чутьем загнанного зверя улавливал сбой в том варианте будущего, что сам себе успел нарисовать на радостях…
— Какие у них поисковые группы? — спросил Мазур.
— Серьезные группы, — сказал Жаксабаев. — Мордовороты, как на подбор, и кое-кто, могу вам точно сказать, отслужил в хороших войсках… Я таких сразу узнаю. За месяц, что там надрывал пуп, было два побега. В первый раз беглых назад приволокли в тот же день, во второй — сутки провозились, но все равно всех выловили. Вот только меня не предусмотрели… Я сначала сделал крюк, повел ребят на север, а они, ручаюсь, сгоряча рванули на юг, им и в голову не пришло, что кто-то побежит к Полярному кругу. Иначе бы не оторваться, несмотря на табак. Овчарки как на подбор — я про настоящих собак. И парочка каких-то импортных гончаков. Гадом буду, им охрану кто-то весьма понимающий ставил.
— Бело-синий вертолет… — задумчиво повторил Мазур. — Все сходится. Видел я, как этот вертолетик над тайгой порхал. Последний раз он мне попался примерно вот здесь… — Он вытащил из бокового кармана карту и встряхнул, разворачивая. — А вы сейчас вот здесь приблизительно. Изучите карту как следует, я на вашу зрительную память полагаюсь… а, ладно! — Он махнул рукой, извлек свой водонепроницаемый компас и протянул капитану. — Карту отдать не могу, а без компаса перебьюсь.
Жаксабаев, взяв у него квадратную черную коробочку, смотрел с тем же пытливым недоумением в раскосых глазах. Тем временем Мазур, откинув клапан рюкзака, извлекал пакеты с обезвоженным мясом, тяжелые бруски шоколада. Положил рядом гранату с вывинченным запалом. Жестом подозвав Джен, снял у нее с пояса темно-зеленую плоскую флягу, сунул туда же.
— Вот, чем могу… — сказал он. — А вот это — от собак, наверняка имели дело с чем-то подобным. Лучше бы вам, капитан, побыстрее отсюда убираться.
— Товарищ майор…
— Насчет объекта я вам соврал, каюсь, — сказал Мазур. — Некуда мне вас вести, уж не посетуйте…
Китайцы непонимающе таращились на них, порой перекидываясь короткими щебечущими фразами.
— Товарищ майор… — капитан напоминал сейчас ребенка, которого жестоко обманули.
— Извини, — сказал Мазур. — Ничего не могу поделать. У меня свое задание, и на хвосте у меня, если уж откровенно, висят волки еще почище твоих. Так что прости, разбегаемся…
Он встал, махнул Джен и подхватил рюкзак. Держась к сидящим вполоборота, отступил в чащобу, и, широко размахнувшись, бросил поодаль от капитана запал к гранате. Когда за деревьями уже не видно было алых пятен, перешел на бег. Джен не отставала. Описав небольшую дугу, они легли на прежний курс.
Особенных угрызений совести Мазур не испытывал. Он был профессионалом, моряком, к тому же прекрасно знал, сколько на свете возникает нештатных ситуаций, которые можно охарактеризовать избитой фразой: «Каждый сам за себя, один Бог за всех». Есть во флоте флажный сигнал, для понимающих жутковатый и зловещий — «Следую своим курсом». Случается, в бою или при торпедной атаке просто нет возможности застопорить ход и спасать качающихся на волнах людей, поскольку четкий приказ это недвусмысленно запрещает, у капитана другое задание, которое он обязан выполнять в первую очередь, что бы ни творилось вокруг. И тогда на мачте взвиваются флаги, составляющие звучащий смертным приговором сигнал, корабль идет, не сбавляя хода и не меняя курса — прямо по чернеющим в воде головам…
