Однако союзные державы заявили лишь о своих обязательствах поддерживать государства, граничащие с Россией, в том случае, если та нарушит их «законные границы». Американский посланник в Варшаве доносил в Вашингтон, что союзные державы в этот момент «были склонны предоставить Польше взять на себя всю ответственность» за решение по вопросу о заключении мира с Советской Россией. О сильной антипатии к идее мира с большевиками, а также о бессилии оказать влияние на политику Ллойд Джорджа спустя некоторое время высказался только король Великобритании Георг V[124].
У. Черчилль вспоминал, что в этот период союзники встали перед выбором: финансировать наступление польской армии в направлении на Москву или польскому правительству заключать мир с большевиками. Оба варианта были неприемлемы, поэтому союзники решили не «предпринимать никаких действий, которые требовали бы от союзников больших жертв», но «оказывать материальную и моральную поддержку тем антибольшевистским силам, которые существуют»[125].
Идея использовать военный потенциал значительного контингента русской военной эмиграции созрела у Черчилля. Вопрос о лидере, способном собрать и удержать под своим руководством разочаровавшуюся и дезориентированную массу профессиональных военных, был решен также британским премьером. Р. Б. Локкарт вспоминал, что Черчилль в этот период времени «находился под благоприятным впечатлением» от Б. Савинкова; ему казалось, что тот «обладает наибольшим политическим весом и, самое главное, прекрасными организаторскими способностями, дававшими основание надеяться на успех контрреволюционного переворота»[126]. Агент британской разведки Сидней Рейли, «с благословения Черчилля и заручившись поддержкой шефа британской секретной службы»[127], был направлен к Б. Савинкову для установления с ним постоянной связи.
Существенную идеологическую и информационную поддержку идее сотрудничества белых формирований и русской эмиграции с Польшей оказал сам Б. Савинков[128]. Как член Русской заграничной делегации, он представлял интересы России на Парижской мирной конференции в 1919 г. и регулировал вопросы обеспечения армии Колчака со стороны союзников (поставки оружия, боеприпасов, продовольствия, обмундирования). Как член Политического совещания, в тесном контакте с лидерами русской эмиграции (Н. В. Чайковским, В. А. Маклаковым, С. Д. Сазоновым) Б. Савинков проводил встречи с Клемансо, Ллойд-Джорджем, Черчиллем, представителями эсеров, правыми социал-демократами, группой кадетов во главе с П. Н. Милюковым.
С конца 1919 г. Б. Савинков стал развивать мысль, «что польский плацдарм, моральный и территориальный, по обстоятельствам текущего момента является вполне подходящим для организации русского вооруженного патриотического движения… и установления вечного мира с братской по крови Польшей»[129]. Во французской прессе он активизировал кампанию под лозунгом: «Польско-русское соглашение является вопросом первоклассного значения для политической стратегии Франции», публикуя статьи во французских газетах и журналах[130].
Тремя месяцами ранее Б. Савинков озвучил вполне реалистический вывод[131] о неудачной «политике Балтийского блока» союзных правительств, которая будет иметь «только один результат: подготовку торжества русского большевизма»[132]. Гарантией против «большевизации» Балтийских государств Б. Савинков и русская делегация на Парижской мирной конференции в тот период времени считали помощь со стороны союзников русским военным частям в Эстонии и Латвии, подчиненным генералу Юденичу[133].
Прежде чем согласиться с точкой зрения Черчилля по вопросу о потенциальном лидере антибольшевистских сил, Пилсудский направил в Париж И. Матушевского[134], который должен был проанализировать ситуацию в среде русской эмиграции и оценить политический потенциал Б. Савинкова. В секретном отчете на имя начальника государства Матушевский сообщал, что Б. Савинков «завоевал доверие» в Париже и Лондоне, «умело использует евреев и масонов», имеет влияние в английской и французской печати, находится в тесном контакте с русскими банкирами в эмиграции[135].
Группа влиятельных банкиров из России, по его наблюдениям, стремится «использовать Б. Савинкова в качестве потенциального главы российского правительства». Банкиры относятся к нему «как к человеку умному и реалисту», поэтому Б. Савинков «получает средства» от К. И. Ярошинского[136], А. И. Путилова[137], Б. А. Каминки[138], Г. Д. Лесина[139] и многих других богатых людей русской эмиграции[140].
В то же время Матушевский отметил в отчете, что Б. Савинков не является «абсолютно свободным от империалистической российской традиции». Но, как человек «практичный», он хочет «практичного соглашения с Польшей, которое обещает большую выгоду для демократической России». Б. Савинков, по мнению соратника Пилсудского, понимал опасность для России возможного польско-румынского союза, который «откроет Польше выход к морю». Безусловно, полагал польский офицер, «находясь под влиянием чехов», Б. Савинков «желает общей с чехами границы вдоль Галиции»[141], т. е. способен признать Галицию за Польшей. Таким образом, внешеполитическая позиция претендента на роль руководителя антибольшевистских сил более или менее отвечала требованиям военного руководства Польши.
Идея сотрудничества с левым крылом русской эмиграции стала разрабатываться в окружении Пилсудского и в польских военных кругах с мая 1919 г. Члены польской делегации на мирной конференции в Париже (Л. Василевский, М. Сокольницкий, В. Иодко-Наркевич) исходили из мысли о невозможности реконструкции императорской России и неизбежности создания федерации освободившихся от русского угнетения государств-лимитрофов под эгидой Польши. Завязав контакты с демократом Б. Савинковым, они убедились в том, что тот остается сторонником конституционного российского правительства, которое самостоятельно будет регулировать развитие всех народов империи, кроме поляков[142].
Перед польскими политиками встал вопрос: кто опаснее для Польши – красная или белая Россия? Ответ на этот вопрос был очевиден: Колчак опаснее, поскольку имеет поддержку Антанты и через своих генералов может получить поддержку в Германии[143]. В конце 1919 г. вопрос решался уже в аспекте равной опасности для Польши как «красной», так и «белой» России. Вплоть до конца 1920 г., по мнению польского исследователя, Пилсудский был сторонником идеи федерации, несмотря на начало создания в 1919 г. классического военно-политического союза государств, отделяющих Россию от Германии[144].
Тем не менее Пилсудский пошел на контакт с Б. Савинковым и Чайковским, хотя и не связывал с ними особых надежд[145]. В польской историографии утвердилось мнение, что для Пилсудского в этот момент был важен сам факт сотрудничества с русской эмиграцией, как потенциальной военной силой будущего российского демократического государства[146]. К числу сторонников Пилсудского в этом вопросе принадлежали начальник второго отдела штаба военного министерства Б. Медзинский, М. Сокольницкий, А. Струг, Б. Венява-Длугошевский, Т. Шетцель, сменивший впоследствии Медзинского на его посту.
Почву для приезда Савинкова в Польшу в начале 1920 г. готовил К. М. Вендзягольский[147], который инициировал письменное приглашение от Пилсудского. Делегация Колчака на Парижской мирной конференции направила Савинкова и Чайковского в Варшаву, куда они и супруги А. А. и Л. Е. Дикгоф-Деренталь прибыли 16 января. До конца своего пребывания в Варшаве (20 января) они нанесли ряд визитов, в том числе начальнику государства Пилсудскому.
Важнейшим вопросом, который обсуждался на этой встрече в резиденции маршала в Бельведере, был вопрос о будущем устройстве Восточной Европы. Пилсудский озвучил основную идею своей внешнеполитической концепции, позже получившей наименование «прометеизма»[148]. В «широкий» план Пилсудского входило использование «русских антибольшевистских сил» в рамках союза пограничных государств (образовавшихся на границе с Россией) и Финляндией – «своего рода Лиги Наций для борьбы с большевизмом». Однако Пилсудский из этого разговора с Б. Савинковым и Чайковским понял, что лидеры русской эмиграции «никогда не согласятся на полную независимость пограничных с Россией государств и пойдут только на предоставление им автономии»[149].
На встрече было достигнуто взаимопонимание по вопросу о возможности создания в Польше русских военных отрядов. Было решено на средства польского военного министерства создать политический отдел – координирующий центр по их формированию. Политический отдел должен был находиться в тесном контакте с польским правительством, правительствами союзных Польше государств, с военными и дипломатическими представительствами Англии и Франции. Печатным и пропагандистским органом РПК становилась газета «Свобода»[150].
