Последняя фаза боя прошла в неравном артиллерийском соревновании между двумя противниками на параллельных курсах.
В рапорте Иессена имеются следующие указания на попытку проявления с его стороны инициативы:
«Так как курс вел в Корейский берег, то я старался все время склониться вправо, чем уменьшал расстояние до неприятеля. Первоначально он отходил и снова увеличивал расстояние. Лишь последние полчаса он не изменял курса, почему я склонялся влево чтобы менять расстояние и не давать ему пристреливаться».
Здесь мы видим первый собственно тактический прием (хотя и пассивный), однако, и его пытаются оправдать боязнью быть прижатым к Корейскому берегу.
На самом деле попытка изменить курс вправо в целях сближения с японскими крейсерами в этой фазе боя, когда русская артиллерия была столь значительно ослаблена, а корабли избиты, вряд ли могла быть для них выгодной. Отклонения от курса, чтобы сбивать пристрелку противника, могли иметь большее значение. В японском варианте схемы маневрирования (схема 14) сторон в бою 14 августа попытки русских к сближению отражены лучше чем в русском.
Техника и повреждения русских крейсеров. Действительно решающим в бою 14 августа было не столько удачное или неудачное маневрирование той или другой стороны. Решили бой в пользу японцев в первую очередь: 1) превосходство в силах и 2) превосходство японской (точнее, английской) техники над «отечественной российской» царского периода.
Вопиющие недостатки русской артиллерии стали давать о себе знать с первых моментов боя.
Бой начался с расстояний, которые не предусматривались русскими инженерами, проектировавшими артиллерийские станки. При стрельбе на больших углах возвышения начали сминаться или ломаться зубья передач подъемных механизмов. К концу боя на «России» осталось неповрежденным два 203-мм и два 152-мм орудия. Главнейшими повреждениями было: 1) выбоины на стволах от осколков неприятельских снарядов и 2) повреждения подъемных механизмов. Выбоины далеко не всегда вели к таким деформациям ствола, которые мешали бы продолжению стрельбы. Повреждения же подъемных механизмов, происходившие в подавляющем большинстве случаев не от неприятельского огня, а от собственной их непрочности, почти всегда приводили к выходу пушки из строя. В историческом журнале «Россия» описано, как команда орудия с бездействующим уже подъемным механизмом приспосабливала вместо него тали или поднимала казенную часть пушки собственными спинами, как отдельные люди вскакивали на казенную часть, чтобы придать орудию угол возвышения.
Свидетельствуя об инициативе и доблести орудийной команды, факты эти говорят еще более ярко о позорной немощи русской техники того времени.
Отсутствие оптических прицелов и, наоборот, наличие их у японцев создавали еще одно значительное преимущество противнику. Были на японских кораблях и горизонтально-базисные дальномеры Барра и Струда. Элементарные Люжоли у русских, конечно, не могли дать на больших дистанциях достаточно точного измерения расстояний.
У японских орудий оказалась большая чем у русских дальность стрельбы. Для 203-мм орудий это определялось очевидно тем, что башенные установки японцев допускали большие углы возвышения, чем палубные установки русских; однако, то же превосходство в дальности наблюдалось и у 152-мм, имевших палубные установки.
«При расстояниях в начале боя более 50 каб., – пишет в рапорте адмирал Иессен, – у наших 6" орудий все время получались недолеты, между тем как японские 6" снаряды все время попадали и давали даже перелеты».
Превосходство японской эскадры над владивостокскими крейсерами в смысле количества артиллерии, сосредоточиваемой на один борт, было значительным. Оно видно из следующих двух таблиц:
Таблица 14 На русских крейсерах на борт могли стрелять: 203 мм 203 мм 152 мм 120 мм в 45 кал. в 35 кал. в 45 кал. в 45 кал «Россия» 2 - 7 - «Громобой» 2 - 7 - «Рюрик» - 2 8 3 Итого 4 2 22 3
Таблица 15 На японских крейсерах на борт могли стрелять: 203 мм 152 мм «Идзумо» 4 7 «Адзума» 4 7 «Токива» 4 7 «Ивате» 4 7 Итого 16 28
Таким образом, в начале боя против шести 203-мм, двадцати пяти 152-мм и 120-мм русских орудий на борт японцы имели на своих крейсерах шестнадцать 203-мм и двадцать восемь 152-мм.
Обстановка резко изменилась в пользу противника после выхода из строя «Рюрика», когда соотношение русских и японских стреляющих на борт орудий сделалось: у русских четыре 203-мм и четырнадцать 152-мм, у японцев шестнадцать 203-мм и двадцать восемь 152-мм. Фактически, вследствие выхода из строя многих русских орудий, соотношение это уже во вторую фазу боя стало еще того хуже для русских, в третью же фазу и вовсе несоизмеримым.
Когда «Рюрик» был оставлен один, ему пришлось иметь дело с двумя крейсерами типа «Нанива».
У каждого из них на борт могли стрелять по пять 152-мм орудий, у «Рюрика» два 203-мм, восемь 152-мм и три 120-мм. Но японцы имели еще не участвовавшие в бою крейсеры, а «Рюрик» был уже подбит[288] , не мог управляться и оба крейсера могли расстреливать его с любых выгодных для них дистанций и направлений.
Для русских крейсеров, у которых броня защищала только так называемые жизненные части (машины, котлы, погреба боезапасов) и только на «Громобое», кроме того, и артиллерию, – именно фугасный снаряд должен был быть наиболее страшным оружием.
С первых же мгновений боя сильнейшее фугасное действие японских (английских) снарядов выявилось со всей очевидностью (см. рис. 2, 3, 4, 5).
Попадая в корабль даже в такие тонкие преграды, как стальные листы дымовых труб,[289] они мгновенно взрывались, разворачивая при этом громадные дыры при входе снаряда и раскрывая целые ворота при вылете; мельчайшие осколки снарядов и обломки от разрушенных частей корабельного корпуса и надстроек поражали личный состав. Взрывы снарядов производили частые пожары, находившие себе пищу в деревянных частях, во многих застарелых слоях масляной краски, так обильно расходовавшейся в целях поддержания «блестящего» внешнего вида кораблей царского флота в мирное время (см. рис. 7).
Однако, еще более благодарной пищей для пожаров были заготовленные у всех орудий патроны и кокоры с зарядами. Получавшаяся диспропорция между быстротой подачи боезапаса и скоростью его расходования (элеваторы не были повреждены, значительная же часть орудий перестала стрелять из-за повреждений) приводила к созданию весьма опасных «складов боезапаса» возле незащищенных броней орудий. Громадное пламя вырывалось из горящих зарядов, однако, как правило, они не взрывались, а лишь бурно горели.
Рис. 2. Разбитая в бою 14 августа 1904 г. кормовая труба «России».
Рис. 3. Дымовая труба «Громобоя».
Такие пожары, правда, быстро ликвидируемые героической работой команды, неоднократно возникали на «России» и на других русских крейсерах.
Горение пороха в картузах сопровождалось иногда разбрасыванием горящих пороховых лент. При пожаре на крейсере «Россия» под полубаком несколько таких лент упало по элеваторным шахтам в погреба боезапасов, и только немедленные действия команды погреба, тушившей их матами, предотвратило дальнейшую опасность.
Рис. 4. Кормовая часть «Громобоя»-входные пробоины от двух снарядов.
Рис. 5. Вход в боевую рубку «Громобоя»; 1) место разрыва снаряда, 2) вертикальная броня рубки. 3) дымовая труба, 4) задний броневой траверс. 5) грибовидная крышка рубки.
Все, что не было закрыто броней, подвергалось поражению. На «России» были разбиты все шесть прожекторов, на «Громобое» – четыре.
Три дымовые трубы «Россию) получили жестокие разрушения подбиты были и мачты, причем в фок-мачте флагманского корабля оказалось две пробоины. Из них одна от иеразорвавшегося 152-мм снаряда (видимо на излете). Пробив одну стенку цилиндра мачты, снаряд упал вдоль по ней в отделение носовых динамомашин, где из опасения взрыва его долго поливали водой, чтобы он остыл.
