«Вы будете играть в „Индре“, это грязный стрип-клуб», — злорадствовал Хауи. Тут я вмешался и указал на то, что это бывший стрип-клуб. Увлеченный ливерпульским звуком, Бруно прогнал стрип-герлз и взял БИТЛЗ.
При слове «стрип-клуб» БИТЛЗ не смогли скрыть своего разочарования. «Слушай, Эл, мы сыты этим стрипом по горло. С нас вполне хватило „Нового Кабаре“.» «Мы проделали такой путь не для того, чтобы играть для стрипперов.» «Нет, Алан, нет, нет, нет.»
Я заверил их, что никакого стрипа не будет. «Герр Кошмидер, — добавил я, — не такой человек, чтобы нарушать обещания.» «Не беспокойтесь, БИТЛЗ, — сказал Бруно. — Там больше нет стрипперов. Будьте уверены.» Битлы успокоились. Окружив Сеньоров, они стали расспрашивать их про местную ночную жизнь, о бабах и выпивке. «Здесь есть все, что хотите», — отвечал Дэрри. Было очевидно, что сам Дэрри хочет все и без труда это добывает.
Бруно повел нас в «Индру». Вход в клуб был не освещен, и снаружи «Индра» показалась нам мрачным заведением. «Эл, а где же обещанная реклама? Где большой анонс?» «Не вижу никаких плакатов.» «Здесь нас никто не найдет.» «Никто не узнает, что мы здесь играем!» «Надо было привезти с собой плакаты.» «Да, — пришлось признать мне, — это печальный факт.» Бруно что-то в бормотал в ответ и вел нас дальше, в фойе. Здесь Джон зажег спичку и стал вглядываться в трепещущие тени. «Ну, вот вам и анонс, — сказал я торжествующе. — Не так уж и плохо, а?» Но и не так уж хорошо, добавлю я сейчас. При свете догоравшей спички Джона мы увидели на стене надпись крохотными буквами: «Знаменитые БИТЛЗ из Ливерпуля, в Англии.» Спичка погасла, и в кромешной темноте я почувствовал, как разочарованы Битлы. «Ну как, хорошо?» — весело сказал Бруно. Он не почувствовал разочарования Битлов. «М-да», — сказал один из них. «Анонс мог бы быть и снаружи, в огнях.» «Будет, будет. Увидите.» «В „Кайзеркеллере“ лучше.» «Не нравится мне это место.»
Самый большой недостаток «Индры» состоял в том, что ее постоянными клиентами были люди, приходившие на стриптиз-шоу. Он не был рок-н-ролльным клубом. Но сделка есть сделка. Главной цели я добился — привез БИТЛЗ в Гамбург. А дальше, я был уверен, они сами пойдут вверх. Их музыка годилась для такого города, как Гамбург, для этого второго Ливерпуля, только более шумного и открыто обслуживающего то, что некоторые называют пороком, а я называю обыкновенным сексуальным аппетитом, который уродуется нашим ханжеским обществом.
Потом Бруно повел нас в соседний кинотеатр. «Эл, мы не хотим в кино.» «Может, они хотят заставить нас играть аккомпанемент для немых фильмов.» «Лучше погуляем по городу.» «Не думаю, что он ведет нас в кино, друзья. Наверное, где-то здесь вы будете жить.»
Так оно и оказалось. Не будь мы так измучены дорогой и в то же время так обрадованы, что, наконец-то, приехали в Гамбург, могла бы произойти неприятная сцена. «Номера», где предстояло жить Битлам, представляли собой три грязные раздевалки за экраном. Раньше здесь был театр, потом его переделали в кинотеатр, и раздевалками (точнее, артистическими уборными) уже бог знает сколько времени никто не пользовался. Так вот он, значит, новый дом БИТЛЗ! Я не знал, что сказать. Да и что тут говорить? Отступать уже поздно. Берил, Лорд Вудбайн и я собирались устроиться в каком-нибудь дешевом отеле. На первое время денег должно было хватить — если очень, очень экономить. А у Битлов не было ни гроша. Им пришлось согласиться на эту ночлежку.
Когда мы туда пришли, шел какой-то фильм. Слышались выстрелы, крики, а по задней стороне экрана, обращенной к нам, бегали мерцающие картинки. Жуткое ощущение. «Ах, за что нас суют в эту дыру?» «Дом, родной дом, где ты?» «Передайте мамочке, что я люблю ее и больше не буду странствовать по свету.» «Хуже свинарника.» «Держу пари, что тут нет даже горячей воды.»
Я сочувственно смотрел на Битлов. Леннон сказал: «Эл, этот тип, наверное, считает нас скотами.» «Мне жаль, друзья, но что же делать? Сказать ему, что место не подходит?» «Не подходит» — не то слово. Я поглядел вокруг: полурасколотые умывальники, грязные стены, всюду пыль и полное отсутствие мебели, кроме двух-трех ломаных стульев. «О'кей, йа?» — спросил Бруно. «Не совсем», — сказал я, собираясь, от имени ребят, отказаться от этих роскошных апартаментов. Но тут, к моему удивлению, они сами пошли на попятный: «Посмотрим, как будет все остальное, Эл.» «Поиграем немного, а там будет видно.» «Потом найдем место получше.» Раз так — быть по сему. И я сказал Бруно: «На первое время подойдет, а там посмотрим.» «Да, конечно, — сказал Бруно. — Я велю принести кое-какую мебель. А сейчас мои люди притащат кровати.» Не успел он это сказать, как в дверях появилась группа могучих людей. Это были вышибалы из «Кайзеркеллера». Они притащили раскладушки и старые одеяла. Постели для БИТЛЗ. Приятных вам снов, ребята!
Таким было первое жилище БИТЛЗ в Гамбурге — три темные, грязные крысиные норы позади киноэкрана. А с другой стороны экрана сотни людей пребывали в мире киногрез, не зная, что совсем рядом, по ту сторону, отдыхали парни, которым предстояло стать крупнейшим явлением в истории поп-музыки. Когда этим парням надо было побриться, они брали кружки и шли в «Кайзеркеллер», чтобы набрать там горячей воды.
Но в тот первый вечер их еще ждала работа. Приготовив себе постели, они в последний раз оглянулись вокруг, подняли свои инструменты и сказали Кошмидеру: «О'кей, мы готовы.»
Посетители «Индры» пришли, конечно, глядеть стриптиз. Еще не все знали, что стриптиз отменен, а вместо него будут какие-то БИТЛЗ из Ливерпуля. Акустика в зале была безобразная: ковровые покрытия во всю стену и тяжелые толстые шторы на окнах поглощали всю музыку. Сцена была крошечной. Ужасные условия.
Битлы сделали все, что могли, но посетители остались глухи. Не того они ждали. Не на то шли. «Где же девочки? — кричали они. — Нас обманули!» Я ходил туда несколько вечеров подряд в надежде, что все наладится. Черта с два.
В довершение всего, над «Индрой» жила одинокая старуха, которая стала жаловаться на шум снизу. Когда шел стриптиз, шума было не так много, так что стриптиз устраивал старушонку. Она жаловалась в полицию, жаловалась Бруно, а Бруно жаловался мне. «Скажи ребятам, пусть играют потише.» Я отвечал на это: «Рок-н-ролл — это громкая музыка, разве ты не знал? Чего ты хочешь — чтобы БИТЛЗ играли камерную музыку?» Но я все же обещал ему уговорить ребят играть чуть тише. Они возмутились: «За кого он нас принимает, этот Бруно? За мышей?» «Как можно тихо играть бит?» «Он знал, кого приглашает.» «Эл, этот человек не в своем уме.» «Кто она, эта карга, что жалуется?» «Не вините меня, друзья. Я только передаю то, что велел сказать Бруно.»
Мы не знали, что делать. Битлы были расстроены всем этим, и я тоже. На крохотной сцене было не повернуться. Громко играть было нельзя, иначе старуха садилась за телефон и звонила в полицию. А портить отношения с полицией Бруно не хотел. Ровно через неделю все, слава богу, устроилось. Бурно понял, что «Индра» не годится для рок-н-ролла и вернул туда стриптиз. Старушка обрадовалась возвращению голых дамочек и, умиротворенная, снова взялась за вязанье. Держу пари, что она была богомольной старушкой и регулярно ходила в церковь. Умереть можно со смеху!
Бруно Кошмидер взял БИТЛЗ в «Кайзеркеллер» и разрешил им играть, чередуясь с Сеньорами. Ребята прыгали от радости. Крохотная сцена «Индры» сковывала движения Битлов, и они так привыкли к этому, что, выйдя на большую сцену «Кайзеркеллера», долго не могли прийти в себя. Казалось, они примерзли к сцене. Когда я пришел поглядеть на них в «Кайзеркеллер» и все это увидел, я не вытерпел и крикнул: «Ребята, больше движения! Делайте шоу (make show)!» Немецкая публика подхватила мой клич, и вскоре он стал девизом всего Репербана: «Мек шоу» («мейк» в устах немцев превратилось в «мек»). «Мек шоу, БИТЛЗ, мек шоу!» БИТЛЗ быстро завоевали успех и большую армию поклонников. Кошмидер полюбил их. Это, впрочем, не мешало ему придираться и вечно на что-то жаловаться.
За это время я совершил несколько поездок в Ливерпуль и обратно. Я вел переговоры с Кошмидером, стремясь вызволить Рори и его ребят из ливерпульского плена и привезти их в Гамбург. Рори был отличным шоуменом и неистовым рок-н-ролльщиком.
В каждый свой приезд в Гамбург я отмечал растущую популярность БИТЛЗ. Однажды в «Кайзеркеллере» Дэрри Уилки, Хауи Кэйси и я сидели за стойкой бара и пили. Мы то и дело оборачивались, привлеченные криками публики, которая страдала от ранней формы битломании.
«Ну как, Хауи? Что ты сейчас скажешь о БИТЛЗ?» В моем голосе звучали злорадные нотки: Хауи долго не признавал БИТЛЗ. Хлебнув немецкого пива, Хауи сказал: «Я знаю, Алан, почему ты так говоришь. Действительно, я их ругал. Но ведь я не предполагал, что они будут так быстро прогрессировать. Сейчас они лучше всех, никаких сомнений.» А Дэрри добавил: «Алан, их ждет великое будущее, такое великое, что…» Но слов у него не хватило.
