Автобус, на котором мы едем, на Кубе смешно называют гуага — наверное, от звука клаксона. Он все время возил только приборы: компьютер Олега Богданова и спектрометр «Пегас» Юрия Лиллеса и их хозяев — сотрудников Института термофизики и электрофизики АН ЭССР. Но они сейчас не возражают, что в автобус набилось человек десять — добрая половина нашей научной бригады. Тут и кубинцы из «наземной» группы — Беатриса, Идания, Карлос, и наш коменданте — руководитель эксперимента, дублер кубинского космонавта Хосе Армандо Лопес Фалькон, и его помощник Луис Ортега Бланко из Академии наук Кубы. И мы, представлявшие здесь Институт космических исследований А СССР. У Юры вид, как всегда, немного озабоченный. Наверное, вспоминает, не забыли ли что на поле. И точно! Вот он оборачивается к Богданову и спрашивает:
— Слушай, Олег, а куда ты положил диски?
Тот похлопывает рукой по сумке, которая висит у него на плече. Магнитные диски с записями измерений — итог нашей научной деятельности — Олег не доверяет никому.
Сейчас в автобусе идет оживленный разговор. И лишь наш руководитель эксперимента задумчиво молчит. Интересно, что его может волновать, если работы успешно завершены? На наш вопрос коменданте поднимает голову и улыбается.
— Это для вас все закончилось, — со вздохом говорит он.— Вы послезавтра улетите домой. А мне еще придется приводить в порядок технику и приборы. Ну а потом встретимся в Москве, нам ведь вместе обрабатывать результаты проделанной работы...
Кубинцы говорят, что их остров — зеленая тысячекилометровая ящерица, которая купается в ярко-голубых водах Карибского моря. Этому сравнению уже много десятков лет, хотя увидеть Кубу целиком можно только из космоса. Выглядит она оттуда совсем не зеленой: атмосфера окрашивает ее в яркие голубые тона.
Хотя на Кубе почти нет тропических лесов, она вся в зелени. Бесконечны рощи стройных королевских и приземистых кокосовых пальм, широколистных бананов, манго или авокадо. И густые, похожие на заросли бамбука плантации сахарного тростника. Все это выглядит сверху как одно зеленое море. Нас же интересует только тростник. Даже с самолета выделить его поля трудно — лишь по правильным квадратам, на которые разбиты многокилометровые посадки. О космических же фотографиях и говорить не приходится. А взгляд из космоса необходим для того, чтобы кубинские специалисты могли оперативно оценивать урожай тростника, содержание в нем сахара еще на корню и многое другое. Но как извлечь всю эту информацию из изображений, сделанных с многокилометровой высоты? Ведь на первый взгляд он так однороден, так монотонен, этот зеленый массив. Да и содержатся ли вообще нужные сведения в почти неуловимых изменениях цвета, что видит из космоса объектив прибора?
Чтобы это выяснить, кубинские ученые, поднявшись всего на несколько метров над полем, решили сначала получить «спектральные портреты» тростника, то есть исследовать отражаемый им солнечный свет. И вместе с этим попытаться выяснить, таким образом, в какой стадии созревания находится тростник в поле зрения спектрометра. Потом уже сопоставить спектральный образ с возрастом тростника, его «здоровьем», содержанием сахара в нем... Ведь каждая цветовая гамма соответствует строго определенному состоянию растения. Опыта подобных экспериментов у наших кубинских коллег еще не было.
На Кубе есть специалисты, которые, даже не пробуя тростник на вкус, могут «на глазок» довольно точно сказать, каков процент содержания в нем сахара. А вот на простые вопросы: как связана густота растений с общей массой тростника или, скажем, с его возрастом? — никто не мог дать ответа. Так что работа незаметно привела нас к исследованию законов, по которым живет и развивается тростник. Конечно, для этого пришлось дополнительно изучить массу характеристик самого растения — вроде расположения листьев, стеблей, да еще в зависимости от возраста тростника, числа проведенных рубок. Чтобы в поле зрения спектрометра, измеряющего силу отражения каждого из компонентов цвета, попало хотя бы несколько стеблей и листьев одновременно, а значит, получилась достаточно объективная статистика, необходимо было поднять спектрометр на высоту 16 метров. И через несколько дней после нашего приезда Хосе демонстрировал нам выдвижную телескопическую вышку в рабочем положении. Правда, у нас зародилось некоторое сомнение — выдержит ли она тяжелый прибор «Пегас». Однако Хосе успокоил.
— «Пегас»-то она выдержит. А вот ИСОХ...
— Болгарский спектрометр — ручной, легкий, — удивленно посмотрел на него Богданов.
— Конечно, но около него должен сидеть человек, переключать каналы, считывать показания...
— Он еще должен определять степень покрытия почвы тростником, — напомнили мы, — но одновременно работать на ИСОХе и записывать показания прибора невозможно. Значит, на вышке должны находиться два оператора.
— Ничего, вышка надежная, выдержит, — подумав, сказал Хосе, и мы облегченно вздохнули.
Забирались мы на «сложенную» вышку по скобам. Затем она выдвигалась до рабочей отметки, правда, иногда конец платформы с приборами и наблюдателем начинал совершать долго не затухающие колебания. Но Франсиско — водитель грузовика, на котором была установлена вышка, искусно гасил их. Мастерством его мы не переставали восхищаться до последнего дня.
Рабочее место на вышке отличалось тем, что наверху обдувало свежим ветерком и жар солнца действовал не так сильно. Хуже было Богданову и Л ил лесу, сидевшим в комфортабельном автобусе с кондиционером, который был необходим для компьютера — он регистрировал и обрабатывал данные «Пегаса». Хуже потому, что ребятам регулярно приходилось выскакивать из прохлады автобуса — переносить кабели, отмечать поле зрения спектрометра — в нестерпимый зной.
Месяц нашего пребывания на Кубе пролетел, как один день, который всегда начинался с того, что автобус увозил нас из прекрасной Гаваны на плантацию. Всего час езды — и караван машин, скользя по размытым дождем ярко-розовым грунтовым дорогам, осторожно въезжал в просеку между квадратами зарослей тростника. Найдена новая точка, и надо спешить набрать побольше измерений, пока солнце не затянуло облаками. Одни заводят электростанцию, другие поднимают и крепят вышку. Потом на платформу залезает Лиллес, ему поднимают туда прибор, и он крепит его к платформе. Затем наступает очередь ИСОХа. Тем временем включается и проверяется компьютер, ведь он иногда «обижается» на здешний тропический климат, вездесущую розовую пыль и дает сбои или вообще не работает. Но каждый раз Олег ухитрялся привести его в «чувство».
Закрепив страховочный пояс, забираемся наверх и мы. Вышка, скрипя и постанывая, медленно раздвигается. Заработала электростанция, и мы, надрывая горло, поддерживаем связь с наземной группой. Надо вовремя крикнуть «стоп!», когда вышка выйдет на расчетную высоту и натянутся крепящие ее к грузовику тросы-растяжки. Она ползет медленно. Мы снимаем крышки со спектрометров, нацеливаем их и тут же кричим, чтобы включали «Пегас». Но Юра сердито смотрит на нас и тычет пальцем в небо — на солнце наползло облачко, Наконец оно уплывает, но за ним движется другое. Только бы не успело облако закрыть светило еще на пять минут, во время которых длится цикл измерений «Пегаса». Он работает автоматически, но 20 спектральных каналов ИСОХа приходится переключать вручную. И еще вводить в поле зрения эталонный белый отражатель света для калибровки измерений, а затем убирать его, открывая прибору тростник, и кричать цифры отсчетов яркости товарищу, оседлавшему вышку сзади.
Как ни странно, мы успевали за автоматическим «Пегасом».
На очереди оценка степени покрытия почвы тростником. Борис не отрывается от разбитого на клеточки визира. Сидим, поглядывая то на продирающееся сквозь облака солнце, то на бескрайнее море тростника под нами. Сверху это как поле зеленой пшеницы. Но когда входишь в него с просеки, раздвигая стебли, попадаешь словно в бамбуковый лес трех-четырехметровой высоты со стволами, беспорядочно торчащими в стороны. У земли они голые, изгибаются и вьются, как змеи. А дальше на них насажены узкие острые листья метровой длины. Внизу желтые и вялые, а выше — зеленые, упругие. На самой верхушке торчит пучок из нескольких листьев. Все это переплетается и качается при любом дуновении ветра, который внутрь «тростникового леса» не проникает, так что духота там неимоверная. Тростник растет кустами в 2—3 стебля, отстоящими друг от друга на полметра. Их легко отогнуть и пройти между рядами. Но только застегнутым на все пуговицы плотной куртки, иначе можно порезаться об острые края листьев. Поэтому нам и выдали кубинскую солдатскую форму, в которой мы часто работали в поле.
