Ударная комсомольско-молодежная стройка — Байкало-Амурская магистраль, где трудятся посланцы всех союзных республик,— подлинный пример братства и дружбы народов нашего многонационального государства. У поселков и станций БАМа шефы с разных концов страны. Москвичи помогают строить Тынду, ленинградцы — Северобайкальск, а строители из Эстонии возводят станцию Кичера. Белорусские специалисты разработали проект станции и поселка Муякан, узбекские градостроители возводят Каунду и Сюльпан. Представители Украины работают на Ургале, а посланцы Казахстана — на станции Чара. Так же как и на всей трассе, на улицах Северомуйска можно встретить молодежь разных национальностей. Здесь сквозь хребет пробивают главный тоннель БАМа. Об этом репортаж нашего специального корреспондента. В 65-ю годовщину Великого Октября тоннельщики Восточного портала сдали первые километры железнодорожного коридора.
«Погоды опять не будет — не улетим»,— роняет Толстоухов. Прищурив от яркого дневного света неожиданно поголубевшие глаза, Валентин Романович разом охватывает открывшуюся перед нами панораму. Может быть, ради нее он и привез меня сюда, на эту сопку, к Восточному порталу Северомуйского тоннеля...
Цепляясь за щетину тайги, нехотя поднимаются по склонам хребта клубы тумана. В разрыв облаков бьет солнечный луч, и высоко на скале вспыхивает флаг, выцветший под ветром и дождями, столь частыми в Северомуйске. По белой ленте бамовского шоссе ползут вверх оранжевые грузовики, словно торопятся за гигантскими шагами синих опор ЛЭП. Внизу, под ногами, желтеет откосами громадная выемка чет кий полукруг, будто проведенный циркулем: здесь вход в портал тоннеля; у портала суетятся бульдозеры и краны — грузят породу в тяжелые самосвалы.
— Видели? — показывает Толстоухов на зеленый вездеход со схемой пройденного отрезка БАМа на бор ту; он установлен как почетный первопроходец из первого десанта на пьедестал, здесь же, у портала, — ветеран на отдыхе...
Начальник тоннельного отряда, или, коротко, ТО-11, Подшивалов, рассказывая о тоннельщиках, говорил мне, что Валентин Романович, «гранитный» Толстоухов, который во время рекордной проходки мог в течение суток почти не выходить из забоя, сам пришел к нему и попросил: «Дай отпуск — устал...»
А сейчас Толстоухов мается без привычной работы, ездит из поселка на портал, вроде бы помыться в душевой, хотя у самого за домом сооружена банька. Справляется, как там в тоннеле, и, пожалуй, не очень горюет из-за того, что Улан-Удэ не дает самолета, Нижнеангарск закрыт, а в Северомуйском аэропорту с бойким призывом «Добро пожаловать в столицу тоннельщиков БАМа» туман вообще сел на взлетную полосу.
...Спустившись по лесенке на предпортальную площадку, мы огибаем небольшую трибуну. Под щитами со стихами о БАМе — стройке дружбы всех республик — размашистый лозунг: «Есть всесоюзный рекорд проходки, установленный бригадой В. Толстоухова в честь 60-летия образования СССР».
Валентин Романович слегка касается ладонью оставленных на перилах веток багульника с уже подвядшими темно-сиреневыми цветками.
— Букет в тот день нам подарили...— говорит он.
А мне снова слышится чуть глуховатый голос Валентина Александровича Подшивалова:
— Все те недели Северомуйск переживал ход рекордной проходки. «Как дела у Толегоухова?» — спрашивали на улицах, заходили в контору, звонили с самого утра. Конечно, интересно, бригада идет на рекорд, тем более всесоюзный. Ведь месячная норма проходки тоннеля 75 метров, прежний рекорд 138, мы рассчитывали вначале на 140, а тут толстоуховцы выдают 171,5 метра! И где? В Северомуйском тоннеле, само существование которого ставилось под сомнение. Одно время весьма авторитетные специалисты предлагали оставить эту затею, а знающие ученые даже направили в высокие инстанции записку с обоснованием невозможности строительства тоннеля.
Вот почему еще у людей было велико внимание к рекорду. Хотя кое-кто из специалистов, зная мастерство тоннельщиков, говорил: «Возможно, и пройдут».
Горы наши молодые. Сегодняшние толчки — это слабый намек на прежнюю активность в далеком прошлом. Геологи рисуют просто фантастическую картину движения пород: хребты корежило, горы надвигались друг на друга, реки меняли русла, а подчас недра поглощали их. В раскаленном пекле вода кипела и вырывалась наружу горячими источниками.
Мы сразу же стали их встречать на пути. Но вот тоннельщикам с Западного портала попался невиданный размыв. Отечественное тоннелестроение еще не встречалось с подобным препятствием. Специалисты объяснили, что тут было древнее русло реки Ангаракан. Землетрясение перекрыло ей дорогу — река пошла по другому руслу. В недрах гор остался резервуар объемом в сотни кубометров — многослойный «торт» из воды, песка и камней. На два года он задержал проходку с запада...
Нам горы тоже не раз ставили хитрые ловушки: разломы, выбросы. Говоря попросту, в некоторых местах сдвига гранитных блоков накапливается вода, песок, остатки перетертого гранита, дресва. Вот это и есть разломы, которые попадались и на пути толстоуховской бригады. Понятно теперь, почему так важен был рекорд, почему Северомуйск напряженно следил за вестями из забоев...
С портала мы возвращаемся с Толстоуховым на «вахтовке». На повороте возникает в легком кругу железобетонных тюбингов название: «Северомуйск ».
Все в этом поселке связано с тоннелем. Широкая главная улица поселка — улица Тоннельщиков. Сворачивая с нее к дому, Толстоухов встречает рабочего из своей бригады: на рукаве штормовки эмблема — буква «М» на фоне ели. Они на минуту останавливаются: «Как там, в забое?» Я вижу на угловой тумбе крупные буквы: «Квартал метростроевцев».
— Удивляетесь? В тоннельные отряды метростроевцы прибыли из многих городов — Москвы, Ленинграда, Киева, Харькова, Ташкента, я сам с Московского метрополитена,— замечает Валентин Романович.
Он неторопливо шагает посередине улицы (тротуаров в Северомуйске нет) — высокий, сухощавый, в светлом вельветовом костюме, хотелось бы сказать, просто элегантный, если бы это не был отрешенный от всего суетного, бытового деловитый Толстоухов.
Буквально у ступенек его дома, обшитого желтой сосновой доской, мы столкнулись с ученицей местной школы Ирочкой Логиновой с котенком на руках. Пока Елена, дочь Толстоуховых, наливала котенку молоко, Ирочка, пришедшая с экзаменов, рассказывала, что школьники берут свободную тему сочинения о мастерстве и мужестве тоннельщиков.
— Вот, вот, порасспросите нашего папочку — всю жизнь ищет под землей приключений,— весело подначила Лена.— На Байкальский тоннель Женьку со школьной скамьи сорвал, а меня сюда — едва институт дал закончить.
В доме нас встречает Валентина Дмитриевна, жена Толстоухова. Она быстро собирает на стол. Незаметно за разговорами проходит час-другой, и все, естественно, о том же — о тоннеле и тоннельщиках.
— Конечно, проработал Валентин пять лет на Байкальском, отличился, можно бы и в московскую квартиру, машина в гараже ржавеет, а он в горы перемахнул, да еще всей семьей гнездо свил,— шутливо сетует жена.
Толстоухов неопределенно хмыкнул, открыл новую пачку сигарет, минуя укоризненный взгляд жены, и вышел на крыльцо.
Валентина Дмитриевна сказала:
— А вообще-то что говорить, веселее тут на людях, большое дело все делают.
Да, в это большое дело семья Толстоуховых внесла свою лепту. За Байкальский тоннель В. Р. Толстоухову присвоили звание Героя Социалистического Труда. Евгений Толстоухов, сын, член его бригады, принимал участие в работе XIX съезда ВЛКСМ.
...Я выхожу вслед за Валентином Романовичем на крыльцо. Он задумчиво смотрит на горы. Внизу слышен паводковый голос Муякана, тяжело ворочающего валуны в бешеном токе воды.
— Эвон как роет, какая силища в реке пропадает даром. Так и в людях, если ее не направить. Говорят про меня — жестковат... Это еще вопрос: лучше ли мягонько да по головке все гладить? Иному, несведущему, кажется, что в мягкой, податливой породе и проходка пойдет быстрее. Ан нет, бурильщики предпочитают иметь дело с базальтами, гранитами — твердыми породами, они не подведут. Тогда работа идет споро, да и жизнь веселее,— он поворачивает голову, остро взглядывает на меня,— так, пожалуй, и с людьми получается, хотя бы в нашей бригаде...
Валентин Романович проворачивает в памяти, как кинокадры, события напряженных «рекордных» дней.
Когда тоннельщики перешагнули весной рубеж 100 метров, осталась смутная неудовлетворенность: «А что, если попробовать поднажать?..» На собрании все — а в бригаде трудятся русские, украинцы, буряты, грузины, белорусы, татары, молдаване, армяне — в один голос: «Вместе возьмемся — получится». Костя Иванов выступил: «Мы будем давать в смену на полметра проходки больше, сколько бы другие звенья ни дали». И вот этот задор между звеньями — «кто сегодня опередит» — помог.
