...Работает вся буровая рама, а у каждого молотка свой голос. Вдруг один замолчал — это у Жени Лоткова. Тот бурил шпур, и глыба, неожиданно отколовшаяся от стены, упала, погнула стрелу манипулятора. Хорошо, что уже конец бурения. Пока убирают породу, нужно сделать сложный ремонт. Женя сутки не выходил из забоя. Хотя Гена Воробьев, звеньевой, чуть не уговаривал: «Не осилишь сам. Давай подменим».— «Нет, пока все не исправлю — не уйду». И действительно, пока не дочинил, не ушел из забоя...
Возникал затор у проходчиков — на выручку бросались водители МоАЗов. Проходчикам нужно не только убрать породу, но и оборку сделать. А это дело кропотливое: надо удалить все заколы — опасно нависающие со сводов, выступающие со стен глыбы, козырьки. Шоферы успевали быстро обернуться с породой до электропоезда и, чтобы понапрасну не ожидать, хватали ломики и помогали проходчикам.
— Просто не удержать народ было,— разглаживаются морщинки, вырубленные годами подземной жизни, на лице Толстоухова, теплеют, голубеют глаза.— Замечаешь — сморился паренек. Потреплешь по плечу: «Пойди отдохни». Ни в какую, губы сожмет, взглядом с темного лица полыхнет, как на врага посмотрит. Не было случая, чтобы ушли из забоя. Хоть с ног валила усталость, а держались. Тот же Гена Воробьев со звеном два раза в сутки выходил в забой. Кто не вкалывал молотком — не поймет, что это такое. Раньше времени из дома приходили в тоннель: «Почему не вызывают на смену?..» Связь с порталом была круглосуточной. Как семь утра — обязательно звонки от Подшивалова и Бессолова, начальника БАМтоннельстроя, расспросят, посоветуют, помогут. «Как там, Романыч, идет порода?» Участие всех бодрило, прибавляло сил. Плотно работали, летели гранитные метры. Прямо в тоннеле выкинули лозунг: «140 — не предел. Даешь 170». Все были сжаты, как крепкая порода...
Валентин Романович помолчал, то ли слушая грохот Муякана, то ли ловя иной гул — не самолет ли это из Улан-Удэ, чтобы лететь в отпуск? Тряхнул головой, прощаясь:
— Лучше своим глазом взглянуть — длиннющий коридор отгрохали ребята. Кто поведет-то? Ну Василий Безридный сам мастак: его бригада нашей на пятки наступала. Он да Иванов Анатолий — ветераны тоннеля, спецы по разломам. Пусть свои метки покажут, такое не забывается...
Из центра полукружья предпортальной выемки, как из гигантского натянутого лука, стрела тоннеля теперь устремляется в глубь горы уже на километры. А несколько лет назад, врезавшись от портала на десяток метров, тоннельщики изо всех сил держали лоб забоя. Коренная порода не идет первой. Так и тут: вначале был песок.
— Песок надо было удержать, чтобы он не пошел на людей. Шли с проходческим щитом: отбойными молотками, лопатами углублялись в породу, а затем закрепляли песок досками, ставили тюбинги и, отталкиваясь от них, медленно ползли вперед.— Василий Безридный похлопывает рукой тюбинговое кольцо. Здесь, в тоннеле, Василию все близко и важно. Все напоминает о прошлых днях...
— Навыков поначалу не хватало. Только зарезались от портала метров на шестьдесят, как песок-плывун воронкой пошел вниз. Тонн двести ухнуло в забой. Когда песок убрали, аж солнышко засветило сверху. Вот что значит упустить лоб забоя. По краям воронки виднелись «чемоданы» крупного валунника. Как двигаться дальше? Перекрыли воронку решеткой, положили бетонную подушку и снова поползли сквозь песок.
Так и шли, день за днем махали лопатами, грузили и грузили тонны этого проклятущего песка и целый год держали лоб забоя. Монотонная работенка, ничего не скажешь, все устали от нее, а расслабляться никак нельзя...
Кончились пески, вот-вот скальные породы начнутся, и мы принялись за разборку проходческого щита. Тогда как раз Толя Федоров что-то развинчивал наверху. Только снял часть щита, как зазевался и ухнул вниз вместе с железякой. Мы замерли и молчим. Секунда, пожалуй, проходит, а он вскакивает невредимый, ни одной царапины. Легким испугом отделался, везунчик. Но мы его в своем кругу пропесочили. С такой высотой шутки плохи — здесь же под девять метров, гляньте...
Несильный пучок света шахтерской лампочки, направленный мной вверх, не смог пробить туманную вышину и достать свода. Высота тоннеля гораздо больше, чем в метро.
Василий легко идет по деревянному настилу, перешагивает рельсы, привычно следует поворотам. Бессчетное число раз ходил он этой дорогой, отвоеванной им когда-то с отбойным молотком в руках шаг за шагом у песка и гранита. Теперь, как хозяин, он с удовольствием знакомит с отобранным у горы и обжитым пространством...
По стенам вьются высоковольтные кабели, нависают толстенные трубы: одни для вентиляции, другие подают сжатый воздух. За спиной постукивают на стыках электропоезда, а где-то впереди, в стволах, работают мощные подъемные машины, насосы откачивают воду. Большое, сложное хозяйство у тоннеля. «Один в бою — три в тылу, как на фронте,— заметил Владимир Асланбскович Бессолов в управлении, рассказывая о самых последних новинках буро вой техники, и привел один факт: Прервется подача электроэнергии на 20 минут все из строя выйдет».
Когда тепло стало приятно обволакивать все тело и луч лампочки совсем утонул в белесом пума не, Безридный остановился:
Вот здесь мы перерезали горячие источники поднесите к стенке руку...
На подставленную ладонь потекла теплая вода. «Парилка была, настоящая парилка»,— качает головой Василий и, не замедляя шаги, продолжает рассказывать:
— Хлынула горячая вода. Жарко, пар, дышать нечем. Ребята скидывали куртки, брюки, оставались в сапогах, трусах и касках, работа ли по пояс в воде. От такой бани мучила жажда, некоторых качало из стороны в сторону Люди быстрее уставали, и смену сделали укороченную. Но тоннельщики не отступали. «Опять комиссия приехала закрывать тоннель», говорил Подшивалов. — «Дайте время», попросили мы, и снова, на наше счастье, пошла холодная вода, прямо ледяная. Из бани да в снежный сугроб. Выдержали и это, тоннельщики мужчины здоровые…
Торопясь за Василием, еле поспевая в неуклюжей на мне шахтерской амуниции, поправляя сползающую на лоб каску и придерживая на боку коробку самоспасателя, я чуть не наткнулся на него в тумане
Попробуйте, вот такая водичка пошла после термальных ванн. Василий снял жестянку, висевшую на стене, подставил ее под струю, текущую из трубы, и протянул мне
От ледяной воды заломило зубы. К этому времени, пока мы хлюпали по воде, ноги в резиновых сапогах тоже стали мерзнуть.
Все эти подарочки получал первым Анатолий Иванов. Он, как разведчик, впереди всех таранит ротором скалу в своей транспортно-дренажной штольне. Она идет ниже, и проходка ее ведется быстрее, чем тоннеля. Безридный повел лучом лампочки вдоль забетонированных стен.— Вот так крепили породы в разломе. Бригада Анатолия Иванова и сейчас далеко опережает нас, и опять у них сюрприз...
Накануне, спустившись через шахтный ствол, я уже побывал в расположении ивановской бригады Горнопроходческий комплекс снова наткнулся на разлом.
К этому забою вела штольня с гладкими, почти отполированными гранитными стенками так пора ботал ротор. А теперь весь комплекс залег недвижной громадой, застряв в трясине рыхлых пород Обстановка напоминала поле боя. По деревянному настилу, где вились трубы и кабели, бежала вода, порода, как губка, выжимала ее капелью и струями на каски и непромокаемые куртки проходчиков и бурильщиков. На стенке виднелась трещинка толщиной с иголку, оттуда, как из пульверизатора, била тончайшая струйка воды.
Давление. Первый раз попали в разлом сразу заметили, как начали шпуры бурить: пятикилограммовый молоток выбрасывало. Вылетала такая струя воды и песка, что человека с ног могла сбить. Стреляет как пулемет из амбразуры, только уворачивайся. Потом стихнет ненадолго, и снова выброс, неравномерно, как у гейзера. Анатолий Георгиевич Иванов заводит меня по обходной штольне в лоб комплексу.
Освобожденный ротор торчал в забетонированной стенке. Над ним, похожие на свирель, виднелись отверстия разнокалиберных железных труб, вогнанных в породу.
— Когда из разлома на нас хлынула вода с дресвой, стали нагнетать туда цементный раствор — не пошел в разлом. Тогда попробовали под давлением закачивать жидкое стекло и известь — силикатный раствор, чтобы укрепить породу. Но лучше всего помогает вот такой потолок из труб. Обуриваем свод над ротором, вгоняем трубы, и они принимают на себя давление породы.
Большой, крутоплечий Иванов смотрел на застывший ротор, упрямо наклонив голову, и показывал, как ставили домкраты — провернули ротор градусов на десять, потом начали его раскручивать моторами. Первые сутки прошел 10 сантиметров, а песку кубометры накидал, вторые — 20, третьи — 60 сантиметров прополз. Сдвинулись с места, поехали. И сейчас все условия создали: потолок надежный, забетонировали — непременно двинем... Иванов так взялся за ротор своими огромными ручищами, что сомнения не было — двинет. Через сутки ротор пошел и на этот раз.
