Рыбаки с Аранских островов — народ суровый, спокойный и обстоятельный. На своих утлых суденышках им так часто приходится смотреть смерти в лицо, что всякая чертовщина нипочем. Со временем они тоже стали задавать вопросы, но предварительно дали гостю возможность освоиться, да и сами присмотрелись к нему. Поинтересовались, как у нас налажена рыболовная промышленность, посетовали, что Советский Союз не закупает в Ирландии рыбу, но тут же признали, что наладить это не просто. Сенсацию произвело сообщение, что в СССР нет безработицы. Долго не верили, качали недоуменно головами: «Поди ж ты! Вот устроились!»
С откровенной горечью поведали, что Аранские острова покидают самые молодые и здоровые — кто подается в города, а кто и подальше, в Англию, США, Канаду и Австралию. «Если есть, что продать и оплатить дорогу, уезжают, — горевал старый рыбак с тяжелыми, разбитыми работой руками. — А у нас, глядите, какая благодать! Все есть, но только куда все это девать? Вот если бы нам завод или фабрику по переработке рыбы!» Сидевшие за столом дружно вздохнули. Видно, эта мысль терзает не одно сердце, прикипевшее к диким берегам. Расстались большими друзьями, клятвенно пообещав почаще ездить друг к другу в гости.
На обратном пути у города Лимерик мы обогнали два фургона. Неожиданно Куган резко затормозил, вытащил меня из машины и с криком: «Королева Марго!» — заспешил навстречу лошадям. С козел к нам спустилась высокая смуглая женщина.
— Маргарита О"Салливан, — представилась «королева».
Договорились, что Маргарита отправится с нами до ближайшей придорожной гостиницы и там мы поговорим, пока подъедут тихоходные фургоны.
— Никакая я не королева, — сразу же уточнила отношения Маргарита. — Просто мне довелось несколько раз выступать в печати и по телевидению, рассказывать о проблемах моего народа, требовать у правительства решения. Вот газетчики и прилепили это прозвище.
— Вы здесь человек новый, — продолжала она, — и вряд ли что-нибудь толком знаете о «бродячих людях». В вашем представлении — это наверняка нищие на мосту О"Коннелла, босые женщины, сидящие зимой с грудными детьми на мокром асфальте у подъездов шикарных гостиниц в центре города. Для вас мы нищие, попрошайки» — с горечью добавила она. — На самом деле все это не так.
Слышали небось выражение «в ад или в Коннот»? Есть такая историческая провинция на западе нашей страны. Пошло оно от англичан, когда те огнем и мечом стали сгонять ирландцев с плодородных земель на востоке. Тысячи семей мыкали тогда горе среди бесплодных камней в поисках пристанища. Но ведь на голых скалах не проживешь, вот и пошли наши предки по дорогам. «Бродячие люди», как нас называют в Ирландии, это не цыгане в полном смысле, со своим языком, традициями, историей и культурой. Мы такие же ирландцы, как и те, кому удалось каким-то чудом удержаться на земле. Разница в том, что наши предки приспособились к кочевой жизни, и вот уже которое столетие мы все едем, едем... Едем, чтобы жить, и живем, чтобы ехать.
В былые времена «бродячие люди» в основном занимались куплей-продажей лошадей и ослов. Не обходилось, конечно, и без конокрадов. Ирландия, как вы знаете, славится своими скакунами на весь мир, а настоящих знатоков лошадей осталось немного. Вот мы и стали, как теперь говорят, экспертами по этой части. По нашим меркам я, например, не очень большой специалист, но и то могу определить достоинства и недостатки любой лошади (Куган согласно кивнул головой). Да, еще лудили и паяли посуду, точили ножи-ножницы, нанимались поденщиками к богатым фермерам. В книгах пишут, что в прошлом веке в Ирландии было 300 тысяч «бродячих людей». А на самом деле кто их считал? Кого это интересовало?
Вначале Маргарита говорила спокойно, пожалуй, даже подчеркнуто бесстрастно, но сейчас заметно разволновалась.
— Журналисту наша жизнь может показаться чем-то весьма романтическим: лошади, фургоны, постоянная смена мест, новые впечатления, веселые костры. Только в действительности все куда серьезнее и хуже. Вот сейчас модно писать об условиях жизни, приводить всякие там статистические выкладки. Так послушайте нашу статистику: из каждых 6 тысяч детей у нас 400 умирают не дожив до месяца. По-. чему? Фургон — не дом, и кочевать в нем ой как не сладко. Особенно для младенцев: недоедание, холод, воспаление легких. За первый год жизни умирают 15 детей из каждых ста. Среди взрослых только один из двух достигает тридцати лет от роду. А 50—60-летние составляют едва два процента от общего числа «бродячих людей».
Да и хлеб насущный с каждым годом добывать становится все труднее. В полях тракторы вытеснили лошадей, а магазины завалены дешевой посудой, не требующей пайки и лужения. Перебиваемся тем, что собираем и продаем железный лом и старые вещи. Нищенствуем, просим милостыню. Некоторые поэтому вообще осели возле городов. Наверное, видели вокруг Дублина, а то и на пустырях в самом городе лагеря «бродячих людей»? Да, раньше среди нас было много профессиональных трубочистов, но кому они сейчас нужны?
Маргарита О"Салливан немного помолчала.
— Конечно, правительство кое-что предпринимает. В районе Голуэя и в других местах строят дома для «бродячих людей», дают им возможность обрести домашний очаг. Но где взять деньги? Как поломать традиции, сложившиеся веками? Как убедить мой народ расстаться с дорогой и как убедить людей, что можно жить с нами по соседству? Если будете писать о колониальном прошлом Ирландии, если люди за границей хотят понять, как много сложнейших проблем у нашей республики, не забудьте о «бродячих людях», — сказала, прощаясь, Маргарита. И тут же улыбнулась. — А если надумаете покупать лошадь, позовите меня.
— Вот какие у нас встречаются женщины, — оживленно заговорил Куган, когда мы продолжили свой путь. — Ей бы министром быть или уж на худой конец сенатором. Только ведь у нас домострой, — и, видимо, находясь под впечатлением разговора с «королевой Марго», тоже начал сыпать цифрами. — Женщины составляют треть рабочей силы, но заняты почти исключительно на самой низкооплачиваемой работе. Их средний заработок составляет только половину заработной платы мужчин. Лишь 12 процентов учителей и медицинских сестер, один процент адвокатов и врачей — женщины. Их удел — профессии телефонисток, машинисток, официанток, продавщиц да еще домашней прислуги. Причем учтите, что свыше 80 процентов работающих женщин в Ирландии незамужние, но не по своему желанию. После свадьбы их просто увольняют не только с государственной службы, но и со многих предприятий. К тому же не забывайте, что у нас нет детских садов и яслей, если не считать частных, оплатить которые большинству семей просто не по карману. Значит, женщине так или иначе приходится сидеть дома. Как-то мне предложили для публикации материал о положении женщин в вашей стране. Пришлось его основательно подредактировать, а то наша лучшая половина, того и гляди, могла бы устроить социалистическую революцию. И не посмотрела бы на приходского священника...
Правда, в последние годы положение стало меняться, — утешил меня в заключение Куган. — Есть надежда, что кампания с требованием равной оплаты за равный труд, которую развернул Ирландский конгресс тред-юнионов, увенчается успехом. Что ни говорите, 600 тысяч организованных рабочих — сила, с которой вынуждены считаться.
На этой оптимистической нотке и закончился наш разговор о положении женщин в Ирландии. Мы въезжали в Дублин.
Чем знаменита Ирландия?
Ответить коротко на этот вопрос не так-то просто. Сами ирландцы считают, что их страна может по праву гордиться холодным огнем хрусталя Уотерфорда, расшитыми коврами и теплым твидом Донегола, затейливыми керамическими изделиями Арклоу, белоснежными, ручной вязки, свитерами Аранских островов, воздушными кружевами Карикмакроса, сыром и, конечно же, ароматным ирландским виски и темным пивом «Гиннесс». Причем перечисление ведется не обязательно именно в этом порядке и зависит от индивидуальных вкусов собеседника. Поэтому принципиально не так уж важно, с чего начинать повествование.
Первые стекольные заводы возникли в Ирландии еще в начале XVII века, но позднее англичане буквально задушили их непосильными налогами и пошлинами. Остались лишь легенды о старом ирландском хрустале, отличавшемся чистотой рисунка и редкой прозрачностью. Коллекционерам приходится только мечтать о хрустальных бутылях для спиртного, вокруг горлышка которых предусмотрительные мастера вырезали три выпуклых кольца, чтобы сосуды с огненной влагой не выскользнули из ослабевших рук; о вазах-кораблях и наборах «музыкальных бокалов», нежный, серебристый звон которых напоминал звучание какого-то волшебного музыкального инструмента. Лишь в 1951 году ирландцам удалось вновь пустить печи в Уотерфорде.
